Ог Мандино - Величайший торговец в мире Страница 3

Хафид снова кивнул, на этот раз с еще большей уверенностью.

— Я всегда считал тебя своим лучшим Другом, Эразмус. Награда, которую ты считаешь столь щедрой, на самом деле ничтожно мала. Что она в сравнении с твоей безграничной верностью и преданностью! Ты владеешь редким искусством жить ради других, а это качество ценится превыше всего на свете. Теперь я убежден, ты ускоришь завершение моих планов. Время — самое большое сокровище, которым я владею. Для меня сейчас самое ценное — оставшиеся мне песчинки часов моей жизни.

Эразмус заглянул в лицо Хафида, не сдерживая горьких слез, струившихся из глаз, и слова друга похоронным звоном отозвались в его сердце.

— А что же ваши обещания? — вопрошал он. — Они остаются в силе? Хотя мы всегда были как братья, вы никогда не заводили подобных разговоров.

Хафид сложил руки на груди и, улыбнувшись, загадочно произнес.

— Мы обязательно встретимся. После того, как ты выполнишь мои утренние распоряжения, я открою тебе секрет, в который никого никогда не посвящал. Он и по сей день остается тайной, — Хафид на мгновение умолк, а затем задумчиво прибавил, — для всех, кроме моей горячо любимой жены Лиши. Да и она узнала о нем только перед самой смертью.

Глава вторая

Прошло немного времени и настал час, когда тяжело нагруженный золотом караван, под надежной охраной, отправился из Дамаска. Среди прочих документов в сумке старшего караванщика лежал свиток. В нем говорилось о смерти господина и его последней воле — раздать золото среди владельцев торговых лавок Хафида. Везде, где были торговые лавки Хафида, караван останавливался. Каждый из торговцев Хафида встречал слова об уходе своего господина ошеломленным молчанием. Наконец в лавке города Антират миссия каравана была полностью выполнена — ни одного слитка не осталось в сумках, все было роздано. В то время Земля еще не знала более могущественной торговой империи, чем созданная Хафидом — величайшим торговцем мира. С сердцем, отягощенным глубокой скорбью, Эразмус выполнил распоряжения своего господина. Хранилище опустело, и знамена империи Хафида перестали украшать торговые лавки. Пришедший к Эразмусу посыльный передал ему просьбу господина встретиться у фонтана. Вглядываясь в лицо друга, Хафид заговорил:

— Все ли исполнено?

— Да, мой господин.

— Не печалься, дорогой друг и следуй за мной.

Они пошли, и эхо разносило звук их шагов по огромному залу. Хафид подвел Эразмуса к мраморным ступеням лестницы, в конце которой скрывался потайной ход. Поднявшись, они открыли его и направились дальше. Но вот подошли они к вазе, одиноко стоящей на высокой подставке из апельсинового дерева, и шаги их смолкли. Их взорам открылся пейзаж удивительной красоты — солнечный свет, струящийся в окно, переливался множеством цветов и оттенков, от белого до пурпурного. Улыбка озарила изборожденные морщинами лица. Немного постояв внизу, друзья начали взбираться по лестнице, ведущей в комнатку, расположенную внутри дворцового купола. Эразмус обратил внимание на то, что вооруженная охрана, круглосуточно дежурившая у подножия лестницы, сегодня почему-то отсутствует. Наконец изнурительный подъем закончился и друзья очутились на широкой площадке. Они остановились перевести дух. Хафид вытащил из-за пояса небольшой ключ, отомкнул тяжелую дубовую дверь. Раздался тихий скрип и дверь отворилась. Эразмус нерешительно стоял у входа в комнатку, но его господин ободряющим кивком пригласил друга войти. Войдя, Эразмус робко остановился посреди комнаты, в которую кроме господина никто не входил вот уже три десятилетия. Из расположенных вверху бойниц в комнату едва пробивался серый от многолетней пыли свет. Испугавшись, Эразмус непроизвольно схватился за руку своего друга и стоял так до тех пор, пока глаза не привыкли к полутьме. Едва заметно улыбаясь, Хафид наблюдал, как Эразмус медленно обходит комнату. Затем неторопливо прошел вперед и остановился, коснувшись рукой небольшого сундучка, сделанного из кедрового дерева, стоящего у стены на высокой подставке.

— Я вижу, Эразмус, в твоем взгляде сквозит разочарование, — проговорил Хафид, глядя на друга.

— Право, я даже не знаю, что и сказать, мой господин.

— Разве скромное убранство комнаты не удивляет тебя? Понимаю, этот единственный предмет, — он показал на сундук, — едва ли можно назвать мебелью. У тебя появились сомнения, действительно ли с этой комнаткой, столько лет так строго охраняемой, связана какая-то тайна?

Эразмус кивнул.

— Вы правы, господин. Я слышал множество разговоров и пересудов о том, что же все-таки скрывается здесь, внутри башни.

— Да, я об этом знаю. Некоторые слухи доходили до меня. Поговаривали, что здесь скрыты горы алмазов или диковинные птицы. Один купец из Персии, торгующий коврами, намекал, что вполне возможно, я содержу там небольшой гарем. Узнав об этом, Лиша рассмеялась. Поразительно, как сильно развито у людей воображение. Принять меня за коллекционера наложниц! Уверяю тебя, друг мой, здесь ты не увидишь ничего из того, о чем шептались в лавках и на улицах. Ну, если не считать этого скромного сундука.

Друзья присели возле обвитого ремнями сундука, и Хафид начал осторожно их распутывать. Когда крышка сундучка плавно отошла вверх, друзьям ударил в нос сладковатый запах кедра. Поднявшееся облачко пыли мешало Эразмусу сразу разглядеть содержимое. Он отступил назад и, прищурившись, всматривался. Затем он перевел взгляд на своего господина и в растерянности развел руками. Внутри сундучка он не увидел ни алмазов, ни каких-либо других сокровищ, а лишь несколько кожаных свитков… Хафид медленно протянул руку и заботливо извлек из хранилища один из них. Он прижал свиток к груди и закрыл глаза. Умиротворенность и спокойствие отразились на лице Хафида, разглаживая морщины и унося прочь следы прошедших лет.

— Эта комната была наполнена стремлениями множества людей к сокровищам — драгоценным камням или золоту. Но нет их здесь, и не может быть, поскольку никакое золото мира не сравнится по ценности с тем, что открылось твоему взору. В этих свитках все мое состояние — успех, счастье, любовь, гармония и долголетие. Всему, чего я достиг, я обязан свиткам. Я в неоплатном долгу перед ними и тем мудрецом, который доверил их моей заботе.

Незнакомые нотки, зазвучавшие в голосе Хафида, испугали Эразмуса и он, отступив, сказал.

— Так вот какую тайну вы хотели мне поведать. Неужели это тот самый сундучок, где хранились секреты, принесшие вам власть и могущество?

— На все твои слова я отвечу: да.

Эразмус провел рукой по покрывшемуся испариной лбу и недоверчиво взглянул на Хафида.

— Что же написано в этих свитках, вместивших в себя сокровища более ценные, чем алмазы?

— Все свитки, кроме одного, содержат заповеди, законы или неопровержимые истины, — называй их, как хочешь, — изложенные столь прекрасным языком, что любой читающий легко поймет суть написанного. Чтобы овладеть искусством торговли, каждый должен понять и проверить на практике заповеди каждого свитка. Каждый, кто изучит их в совершенстве, сможет достичь любой степени богатства.

Эразмус в смущении замер, разглядывая старинные свитки.

— Вы хотите сказать, что, знай я содержание этих свитков, я смогу стать таким же богатым, как и вы?

— А если захочешь, то и гораздо богаче.

— Вы говорили, что все свитки кроме одного содержат принципы торговли. А что же написано в том, последнем свитке?

— Свиток, который ты назвал последним, — начал объяснять Хафид, — является как раз первым. Первым, — повторил он. — И список этот надлежит изучить в самом начале. А затем порядок чтения свитков ни в коем случае не должен нарушаться. Первый же свиток хранит тайну, раскрытую очень небольшому числу избранных. По правде говоря, первый свиток содержит наиболее эффективный путь для познания написанного в последующих.

— Насколько я могу судить по вашим словам, каждый может стать величайшим торговцем.

— Да, и это на самом деле не такая уж сложная задача. Но только в том случае, если ты готов заплатить за знания временем и концентрацией усилий. И помни — достичь богатства ты сможешь только после того, как каждая заповедь станет частью тебя, твоей плотью и кровью.

Нагнувшись, Эразмус протянул руку и извлек из хранилища один свиток. Небрежно держа его меж пальцев, он встряхнул его и обратился к Хафиду.

— Простите мое невежество, мой господин, но почему вы предпочитаете полагаться на эти принципы, а не на другие, проверенные и выстраданные на собственном горьком опыте? Я вас не понимаю, мой господин. Вы всегда и во всем проявляли великодушие и щедрость. Тогда почему вы не давали читать слова древней мудрости лавочникам, приносящим прибыль вам же? Пусть бы и они тоже разбогатели. Или, по крайней мере, приобретя такие ценные знания, они научились бы торговать с большей выгодой. Почему, владея этими знаниями, вы столько лет хранили их у себя, никому не показывая?