Луис Ривера - Слезы звезд Страница 31

Так как же тот, кто одержим дьяволом, еще имеет путь к подлинному величию. Должен он создать собственного дьявола. Поистине, лучше быть первым среди одного, чем вторым среди многих.

Благодарите воров и грабителей, братья мои по оружию, не поднимайте против них свой меч и не натягивайте лук. Они ведут вас к свободе.

Шел Танцующий в город по имени Печальная собака. И окружали его ученики, знающие, что скоро осиротеют они. Но запрещал Танцующий скорбеть по нему. И шли они, стараясь придать себе веселый и бодрый вид, но полны были грусти глаза их.

И один из учеников, который больше других любил Танцующего, глотая слезы сказал:

— Даже если тебе суждено умереть, учитель, ты будешь вознагражден за то, что сделал. А твои палачи поплатятся. Таков закон — все получают по заслугам.

Остановился Танцующий и сурово посмотрел на своего ученика.

— Похоже, ты не был со мной все эти годы. Как можешь говорить о воздаянии ты, идущий по пути истины?

И обратился он к ученикам своим с такой речью.

О воздаянии за свою добродетель мечтают многие. Считают они, что должны получить награду за все добро, которое они творят, даже если свои дела называют добром лишь они. Но так ли они добродетельны, раз хотят продавать свою добродетель по хорошей цене? И еще долго торгуются, когда думают, что им недоплатили?

Выгоду они ищут везде. Если уж я сделал тебе добро, ответь мне тем же — говорят они и тянут свои лапы к вашему горлу.

Одни любят, если это липкое чувство можно назвать любовью, и клянчат взаимной любви. Я отдал тебе всего себя, — говорят они, — а ты даже не хочешь отблагодарить меня за это тем, что отдашь мне хотя бы частичку себя.

Другие за глоток воды, поданный больному другу, попросят потом море, и горе тому, кто откажет им. Делают они из своей дружбы разменную монету и думают, будто так оно и должно быть. Базарными торговцами называю я их. Но что им до имен! Главное, чтобы оценили и отблагодарили их добро. Только тогда они поверят в справедливость и хорошее начало в человеке.

Третьи считают высшей добродетелью то, что всю жизнь везут свой груженый камнями обязательств воз. И если не похвалить их за эту жизнь мула, завопят они, что ты ехал на их горбу.

Есть и такие, кто убежден в собственной справедливости и кичится этим, считая, что всему миру сделал великое одолжение. Но именно по вине таких любителей справедливости гибнет больше всего людей. Но что им жертвы? Убеждены они в том, что ради их справедливости можно уничтожить весь мир. И так же ждут они награды за свою добродетель…

Но разве настоящая любовь просит платы за саму себя? Разве подлинная добродетель, живущая внутри вас, являющаяся вашим «я» может желать награды? Когда я голоден, я ем. И не жду, что мне скажут за это «спасибо». Пусть ваша добродетель станет вашим неутолимым голодом. Только так можно делать по-настоящему добрые дела. Который суть есть хлеб для вашей добродетели.

Нет страшнее врага, чем добродетельный, которого надули с платой за его добродетель. На любую низость готов он, чтобы получить свою цену. Или покарать того, кто не захотел платить.

Не хочет уподобляться им Танцующий. Слишком голоден он, чтобы ждать благодарности за то, что утолит свой голод. Если я и сделал кому-то добро, то только потому, что не смог бы без этого прожить. Так что это я должен благодарить тех, кто позволил мне помочь ему. Иначе умер бы я от голода…

Не существует воздаяния за добрые дела, друзья мои. Доброе дело должно быть само по себе наградой. Все остальное — базарная сделка. И если увидите вы такого торговца добродетелью, разите его своим мечом неблагодарности. И да не убоится сердце ваше его мести!

И еще о мести станцую вам я, — сказал, помолчав Танцующий. — После добродетели, мечтающей о награде за себя, месть самое мерзкое из того, на что способна душа ваша.

Жаждущий мщения отвращение вызывает у меня. Ибо в этой жажде нет ничего, кроме вопля: «Меня обделили при дележе!». Ядовитые пауки — так называю я жаждущих мщения. Жалят они яростно того, кто случайно наступит на них. И считают это своим предназначением.

Срази того, кто обидел тебя или уйди, но не унижай себя планами мести, — так танцую я вам. В мире достаточно высоких гор и пустынных островов, где ваш дух будет жить полной жизнью. К чему сидеть в яме с пауками, умирая от желания отомстить им за их ядовитые укусы?

Что за радость содрогаться от злости и презрения, вынашивая планы мести? Этот черный яд заполнит ваше сердце и сами не заметите, как станете одним из пауков в яме. Уходите туда, где сможете свободно дышать. И не называйте это бегством. Называйте это выбором свободного. Потому что не должен идущий по пути истины, уподобляться ядовитому пауку, жалящему исподтишка.

Горе тем, кто делает месть оправданием своего существования. Обречен он тащить на себе неподъемный груз, который раздавит его в конце пути, когда месть свершится.

Горе тем, кто делает игру из своей мести. Будет он проигравшим в этой игре.

Месть — удел слабых духом. Сильные не мстят, сильные пишут заново законы. И карают тех, кто эти законы нарушают. Но прежде всего, карают они самих себя. Это называю я путем и местью свободного. Ибо прежде, чем мстить обидчику, отомстите себе за то, что дали себя в обиду. Пусть эта месть свершится в первую очередь. И да будет ваша рука тверда, когда станете карать себя.

— Но как же быть, если злодеи убили твоего друга? — спросил один из учеников. — Разве и в этом случае месть не священна?

— Пойди и убей их. Но не думай о мести. Не думай о воздаянии, потому что его не существует. Сделай это из ненависти к убийцам твоего друга, а не из-за стремления к справедливости. Тогда сохранишь ты свой дух познающего. Тогда у тебя хватит сил выбивать новые скрижали. И тогда ты обретешь право делать это.

Пусть освободятся от жажды мщения сердца ваши. Она недостойна вас. Если мстишь сильнейшему — признаешь свою слабость. Это ли не унижение для гордого? Как может гордый сказать: «Он лев, а я лишь ягненок, и потому имею право на месть»? Станет ли ягненок львом, если отомстит ему? Нет, он станет ягненком, отомстившим льву, но не более. Это ли не унижение для гордого?

Если мстишь слабому, сам опускаешься к нему. Что скажут про льва, который мстит ягненку? Есть ли в этом хоть капля доблести? И может ли позволить ваш гордый дух такую доблесть?

Сражайтесь, братья мои по оружию. Но пусть вас переполняет жажда битвы, но не жажда мести.

Так танцевал Танцующий, следуя по дороге, ведущей к городу по имени Печальная собака.

И вошел Танцующий в город по имени Печальная собака. Несмотря на то, что много лет не был он здесь, узнавали его на улицах. Не стерся из памяти танец его о чудовище. Узнавали его люди, но молчали. И хоть полны испуга и злобы были взгляды многих, свободно шел по городу Танцующий, пока самый испуганный и самый злобный не крикнул в спину пророку:

— Ты снова здесь, Танцующий? Хочешь сплясать в петле?!

И тут же сотни и тысячи голосов подхватили этот крик. И взвился он над городом, как стая воронья.

— Спляши в петле, Танцующий!

Так кричали жители города по имени Печальная Собака. И уже сжала чья-то рука камень.

Но не замедлил свой шаг Танцующий. Шел он с гордо поднятой головой, и лицо его было спокойным и задумчивым, словно бродил он один по берегу моря, а не шел среди бушующей толпы.

Но снова, как много лет назад вышел вперед один из старейшин города и сказал:

— Ты был изгнан. Зачем вернулся ты? Опять возмущать наш покой? Опять оскорблять и пачкать нас своей истиной?

— Я вернулся, потому что к этому стремилась моя воля и моя любовь к людям.

— О какой любви говоришь ты, если называешь многих чудовищем?

— Любовь и жалость — враги. Не путай их. Моя любовь требует, чтобы те, кого я люблю наконец прозрели.

— Нам не нужна твоя любовь, Танцующий. Такая любовь, — сказал старейшина.

И тут из толпы выскочил безобразный карлик и завопил:

— Нам не нужна такая любовь! Спляши в петле, Танцующий!

— Спляши в петле!

— Спляши в петле!

— Спляши в петле!

Так бесновалась толпа.

Но снова поднял руку старейшина города, призывая людей к тишине. И так сказал он:

— Мы не преступники. И пусть Танцующий называет нас погонщиками верблюдов, а многих — чудовищем, не должно поступать с ним, как со зверем. Мы будем судить его. Ведите пророка на площадь!

Тысячи рук подхватили Танцующего, и потекла толпа к базарной площади, что была в центре города по имени Печальная Собака, и где уже танцевал пророк.

И поставили Танцующего на высокий помост. А рядом с ним встал старейшина, судья и палач.

И толпа билась о помост, как волны о скалы. И ревела толпа: