Даниил Андреев - Железная мистерия Страница 37

Отступают… не смеют, ползут…

А по-моему, чудовища путают,

Если горя от Навны ждут. -

Ох ребятки!… Мне открывается

Что-то огненное и без дна…

Знаю! Понял, как называется:

Укарвайр – говорит Она.

Соборная Душа Народа вступает на поверхность бушующих магм. Очевидно, хозяева этого страдалища пытаются преградить Ей путь с упорством отчаяния. Но рдеющая в Ее руках чаша создает непереступаемое для них кольцо сил вокруг источника голубого сияния. Средний слой Мистерии отступает далеко вверх. Чувствуется, как Навна проходит один за другим пояса раскаленных сред – все глубже. Наконец, вокруг оплотневает Пропулк – магма сверхтяжелая, страдалище тех, кто был мучителем народных множеств, а еще глубже багровеют инфракрасные пещеры – посмертные обиталища растлителей духа. Навна высоко поднимает чашу и выливает ее всю. Но то, что было в ней заключено, распространяется вширь и вверх, превращаясь в светящийся туман – сперва розовый, потом золотой. Он заполняет все нижние слои метакультуры российской, от инфракрасных пещер до серых туннелей Шим-бига. Не слышится ничего, только чувствуется громовой хор Синклита, Ангелов, всех иерархий Света. Становится ясно, что золотой туман – это мириады живых искр,

отделившихся от материальности страдалищ и начинающих медленный подъем вверх.

Голоса даймонов

Светлою манною

Новых рождений

Блещет туманная

Даль восхождений.

Славьте, разъемля

Древние узни,

Выход на землю -

В новые жизни!

Сердце Навны становится звездою. Не видно больше ничего, кроме необозримого множества золотых искр, роящихся в голубом свете, и сияющей звезды в его средоточии. Звезда тихо плывет выше и выше.

Голоса Синклита

Радость! Сквозь пламя

Вин и прощений

Вьется гирляндою

Цепь воплощений.

Узрите снова

Мягкие травы,

Милые кровы,

Мирные нивы…

К славе – от казни,

К жизни – от смерти,

К дружбе – от розни -

Верьте, о, верьте!

Голоса восходящих

Верим и видим:

Близится детство,

Игры и школа,

Зрелость и жатва, -

Верим и видим:

В Душу Соборную

Каждый вплетается

Нерукотворною

Солнечной лентою

К белой милоти,

Белой гирляндою

Жизней во плоти.

Подъем достигает слоя, где длились битвы уицраоров. Яросвет простерт у его порога. Некто, о Ком нельзя сказать ничего, кроме того, что ОН – один великих Владык Света, влагает в грудь демиурга пылающую звезду.

Яросвет и Навна восходят из глубины. Золотые туманы плывут следом, растекаясь и скрывая окрестность.

Голоса людей,

умерших недавно и еще пребывающих в слоях, близких к нашему

Искры прохладные капель кочующих

Кружатся, реются,

В души рождаемых,

в лоно рождающих

Зыбко спускаются.

Голоса Прозревающих на Земле

А над туманами – видите? слышите?

Всходят по сумраку

Белые звезды, – шелка их колышутся, -

Двое…

рука об руку…

Видение скрывается.

В Среднем слое все кажется по-прежнему: те же бараки, та же ночь. Даже баян слышится где-то в отдалении. Только мелодия как будто изменилась: нет в ней ни заунывной тоски, ни сладострастия, ни удали:

простая и человечная, она полна светлой печали и предчувствия чего-то большего, чем счастье.

Молодой архитектор, в глубоком раздумии

Сходил я в сумрак убежищ,

Дрожал у жалких костров;

Я слушал кривду судилищ,

Правду детей и вдов.

Им форум – даже в подвалах;

Плуг бед

провел борозду,

И нив, еще небывалых,

Я к новому утру жду.

Бесстрастный голос с вышины

Надежда усталым:

Четвертая Стража Ночи

Переходит черту.

Две взволнованные женщины, быстро проходя

– За всю мою жизнь… от самых пеленок…

Такого оратора никогда!

Я потрясена была, как ребенок,

Я плакала, веришь ли? да, да, да!

– Красив он? – Не знаю. – Но, все-таки, молод?

– Ах, милая, молодость тут ни при чем.

Но речь его бьет по душе, как молот,

Вторгается в совесть ярким лучом.

Двое прохожих

– Я слышал про сказочную работоспособность,

Про фантастическую быстроту…

– Могу, если хочешь, одну подробность:

Но ты осудишь нелепость ту.

– Какую? – Он не признает ботинок.

– Что же, сандалии?

– Если б так…

Он ходит везде босиком, как инок.

– Даже зимой? Юродство. Чудак.

– Нет, почему же? это – лишь способ

Чувствовать, что в песке и в пыли

Брезжит, лучится, мерцает, как россыпь,

Слой

живоносных духов земли.

– Ха! ну, а в городе?

– Что ж, на Востоке

Ведь не боятся подобных идей;

Да: мостовая пронизана токами

Тысяч и миллионов людей.

И, как ни странно, вдоль каждой трассы

Этот флюид, расширяя круги,

В нас

от человеческой массы

Входит

через подошву ноги.

Молодой архитектор встретил знакомого. Оба присаживаются на лавочке.

Знакомый

…Утром он – здесь, ночью – в Детройте,

Завтра – в Бомбее, потом – в Шанхае, -

Попробуйте-ка: удвойте, утройте

Нормальные темпы!

Не отдыхая!

– И много последователей нашел он?

– Уж сотни готовы идти на риск.

Он прост, как Ганди, остер, как Шоу,

И всепрощающ, как сам Франциск.

На площади шум. Приближается группа людей, окружив Воспитателя.

Приятель Архитектора

Видел и этого. Один из сотен

Последователей,

но о нем говорят.

Архитектор

Я знал его раньше. Из подворотен

Он извлекал чумазых ребят.

Насмешники в толпе

– Кто это шествует? -

Ба!

Тот, чья головка слаба.

– Он про богов

голытьбе

Плел у костров,

как бебе.

Воспитатель, взойдя на возвышение

Наследие самое грозное,

Оставленное нам, нищим, -

Не эта полночь морозная,

Не ветер над пепелищем,

Не вскормленная разрухою

За жизнь и за хлеб тревога,

Но пепелище духа

И тень Человека-бога.

Пренебрежительные возгласы

– А-апять он в гнилую мистику!

– Мыслители старой масти…

– Словесная эквилибристика…

– Божок детворы в предместье…

Воспитатель

Отстроится город заново;

Отстроится все отечество;

Зажжет свое мирное зарево

Трудящееся человечество;

Но чем согреем мирок мы

Сердец, охлажденных с детства

Стужей безбожной догмы,

Гордыни

и святотатства?

Говор

– Тьма сгинет в бою коротком

С раскрепощенным рассудком.

– Работа нескольким суткам…

Воспитатель

Ответственность давит на плечи нам.

Каким заниматься трудом нам,

Глядя в глаза искалеченным?

Невежественным? бездомным?

Взгляните на изуродованных

И школой и страшным детством,

Никем и ничем не порадованных…

Вот подвиг для вас!

Вот – крест вам!

Разговоры

– Вот куда гнет он… Глянь-ка:

Собрал ребятню, как нянька.

– Мордашки у всех, как дыньки…

– А деньги? Откуда деньги?

– Разве дождешься рублика

От наших родных раззяв…

– А за морем есть республика:

Не там ли искать хозяев?

Голоса женщин

– Ваши издевки – не метод.

– И ваши ухмылки – пошлы.

– Когда б не такие, как этот -

Вовек ничего б не вышло!

Другие

– Правда. Разве негоже

Пятна позора вывесть?

– Правда. Разве не то же

Исподволь шепчет совесть?

Тот, кто был Ректором и Главным судьей, теперь -

Министр юстиции, спускаясь к Воспитателю из зала

кое-как отремонтированного дворца

Здравствуйте. Очень рад вас увидеть.

И, конечно, вы правы. Но мы

Скоро забудем про все; и Овидия,

И Берлиоза, и мудрость Фомы.

Помнишь ли о каких-либо ценностях,

Если все двадцать четыре часа

Кружишься, мечешься по современности

Белкой, бегущей внутри колеса?

Рок, громоздящий невзгоду к невзгоде -

Ксантиппа, ярящаяся на мудрецов!