Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни Страница 47

Западные ученики хотели, чтобы гуру показывал им чудеса и сохранял богоподобную безупречность образа, лишенного человеческих слабостей. Соответствовать подобным стандартам невозможно, потому-то и началась обратная реакция. Отчасти это было искушение успехом. Запад обеспечивал преуспевающим гуру роскошную жизнь, а также армию преданных последователей, готовых на все ради своего учителя. Некоторых гуру обвиняли в сексуальном разврате. Слухи о чудесах, которые они творили, оказывались сильно преувеличенными, и их быстро разоблачали.

Как-то раз я оказался в самолете рядом с американской супружеской парой, собиравшейся провести некоторое время в ашраме своего гуру на юге Индии. Несмотря на то что мне тогда страстно хотелось говорить о трансцендентальной медитации со всеми подряд, я все же воздерживался от игры «мой гуру лучше вашего». Однако эта пара рассказывала совершенно поразительные истории.

– Его фотография стоит у нас на камине, — сказал муж. — Мы каждый день совершаем перед ней пуджу, а в ответ приходит… всякое.

– Что всякое? — спросил я.

– В основном священный пепел, — ответил муж. Распространенное в Индии благословение — помазать лоб преданного ученика пеплом.

– Но иногда не только это, — поспешно добавила жена.

– Например?

– Один раз золотая цепочка. Другой — золотые часики.

Это появлялось из ниоткуда, уверяли супруги. Индийские мессии по части чудес не уступали своим христианским соперникам — и даже опережали их, ведь их чудеса происходили прямо у тебя в гостиной, вдали от самого пророка. Преданным последователям подобных гуру не приходилось жалеть, что они не жили две тысячи лет назад и не видели своими глазами, как Христос шел по водам Галилейского моря.

А вокруг Махариши не происходило ничего сверхъестественного, однако наша первая встреча, признаться, была окрашена в подобные тона. Гуру, очевидно, нас узнал. Мы с Ритой стояли в лобби гостиницы на Эйч-стрит, в которой организация последователей трансцендентальной медитации организовала своего рода общежитие для тех, кто посвятил работе на благо этого движения все свое время. Мы подошли к лифтам и поджидали, когда Махариши выйдет к нам из вестибюля. Он шел через толпу, и все вручали ему цветы и бормотали приветствия. И тут он увидел нас, вырвался из толпы и зашагал к нам. Вытащил из охапки цветов красную розу на длинном стебле и поднес Рите, потом достал другую такую же и дал мне.

– Пойдемте со мной, прошу вас, — сказал он. — Поговорим.

Мы не стали спрашивать, почему он так нас выделил. Может быть, просто мы были индийцы или кто-нибудь обмолвился при нем, что я врач. Так или иначе, мы были потрясены. Лишь долгое время спустя я услышал эзотерическое объяснение: говорят, гуру усердно ищут утраченных учеников из прошлой жизни. Не стану отрицать, что и мне показалось, будто мы с Махариши давно знакомы.

Западные последователи относились к Махариши с преданностью и благоговением, и от этого нам с Ритой становилось неловко. И мы были рады, что нам позволили держаться непринужденно и быть самими собой. С самого начала между нами установились спокойные отношения на равных, и Махариши ясно дал нам понять, что нашел в нас своих соплеменников, которые хорошо разбираются в собственном духовном наследии. Однако и это приводило к некоторому напряжению, особенно поначалу, потому что на самом деле лично я знал о собственном духовном наследии довольно мало. Задачу мне заметно облегчило то, что Махариши уже давно взял себе за правило обращаться к западным слушателям на понятном им языке. А следовательно — на языке науки. И меня воспринимали как врача — то есть человека, способного говорить о медитации в своих терминах: реакция мозга, колебания уровня гормонов стресса, снижение артериального давления и прочая польза для здоровья. Если бы моя роль была именно такова, я бы быстро отошел в сторону. Трансцендентальная медитация была широко известна в Америке с начала шестидесятых. Ей занимались уже целые сонмы ученых, в том числе по крайней мере один нобелевский лауреат по физике. И польза медитации, хотя и не до конца понятная, стала вполне приличным предметом для научного изучения. Доктор Герберт Бенсон, кардиолог из Гарвардской медицинской школы, довел научную сторону медитации до логического завершения. В своем бестселлере «Реакция релаксации» (Benson, Herbert. «The Relaxation Response») доктор Бенсон поставил себе задачу доказать, что мозг способен достигнуть состояния медитации — и, следовательно, обеспечить организму всю пользу, которую, как считалось, приносит ему трансцендентальная медитация — безо всякого вздора вроде личной мантры и прочих хитросплетений индийской духовности. При помощи того же стиля медитации, что и трансцендентальная медитация, можно просто повторять про себя какое-нибудь простое слово (Бенсон рекомендовал слово «один») — и в мозге запустится вегетативная реакция. Свою гипотезу Бенсон подкрепляет результатами солидных исследований.

В лагере сторонников трансцендентальной медитации реакция на его книгу была противоречивой, поскольку западных сторонников привлекала в этой практике именно польза для здоровья. Махариши завоевал их доверие тем, что делал основной упор как раз на пользе. Без нее индийская духовность на Западе свелась бы к теплой ванне из околорелигиозных сантиментов и мистицизма. Превратить экзотику в практику — это был блестящий ход. Однако, поскольку Бенсон и другие противники духовности считали, что можно в полной мере получить пользу от медитации без углубления в традицию, духовной составляющей — главным, что есть в трансцендентальной медитации — стали пренебрегать. А я относился к этому совсем иначе: медитация — торная дорога к высшему состоянию сознания и никак иначе. Я понимал, что это противоречит западной точке зрения. При этом я не мог сказать, что такое высшее состояние создания с медицинской точки зрения. Так что было несколько странно, что со мной обращались словно с блудным сыном, вернувшимся в отчий дом — как со специалистом по медицине, стоящим на фундаменте индийской духовности.

За два года до этого, когда мы с Ритой были в Индии, мы вместе с нашим близким другом поехали в академию Махариши в Ришикеше, где учат преподавателей трансцендентальной медитации. (Ни в Индии, ни на Западе учебные заведения, где преподают трансцендентальную медитацию, не принято называть ашрамами — видимо, из-за религиозных ассоциаций, связанных с этим словом.) Постучались в ворота, решив, что там должен быть Махариши. Его не оказалось, однако среди тех, с кем мы беседовали, был Сатьянанд, монах, примкнувший к движению Махариши, которому было поручено руководить центром в Ришикеше. Сатьянанд был гораздо больше похож на традиционного ученика в ашраме, чем на западного приверженца медитации. Подобно Махариши, он носил длинную седую нестриженую бороду и дхоти — традиционное монашеское одеяние, сделанное из одного куска белого шелка. Когда Сатьянанд спросил, медитируем ли мы — при этом он употребил индийское слово «дхьяна», — я объяснил, что мы учились в США, в городе Бостоне. Сатьянанд радостно рассмеялся.

– Индийцы ездят в Бостон изучать дхьяну! Изумительно!

Почему я вообще принимал знаки благосклонности знаменитого гуру? Со мной и раньше случалось нечто подобное. Много лет назад, в институте, у меня был преподаватель, который интересовался тем, как мозг контролирует простые рефлексы, например, чувство голода. У каждого человека в течение дня наступает множество вегетативных состояний, которые не подчиняются воле — мы едим, дышим, спим, занимаемся сексом, а внезапный стресс вызывает у нас реакцию «бей или беги». Мой преподаватель проделал колоссальную работу по выявлению центра голода в мозге, однако интересовало его и то, насколько можно контролировать рефлексы силой воли. В Индии йоги и свами демонстрируют умение жестко контролировать свой организм в доказательство примата духа над телом.

Известна история о том, как еще в 1850 году одного местного йога заживо погребли в герметично закупоренном ящике без кислорода — и он вышел из-под земли целый и невредимый. Чтобы выдержать подобное испытание, человек должен уметь силой воли замедлять дыхание и сердцебиение: в сущности, йог впадает в состояние анабиоза. В одной статье в журнале «Физиология», опубликованной в 1998 году, рассказывается о том, как семидесятилетний йог прожил под землей в закупоренном гробу в течение восьми дней. Его подключали к монитору, и оказалось, ко всеобщему изумлению, что «частота сердечных сокращений у него была ниже порога чувствительности датчиков». Когда я занимался медициной, меня очень привлекали перспективы исследования сильнейшей связи тела и разума. Мне казалось, что утверждения, что медитация замедляет обмен веществ, имеют под собой совершенно естественные основания и что это, вероятно, лишь вершина айсберга.