Ирина Медведева - Обучение женщиной Страница 6

Моей задачей в Таиланде, как, впрочем, и в других странах, которые я посещал по приглашению зарубежной фирмы, было изучение опасностей пребывания туриста за рубежом в каждой конкретной стране, а также разработка рекомендаций по сведению к минимуму возможного риска и обеспечению максимальной безопасности клиентов этой фирмы. Поскольку изучать сложности бурной туристической жизни проще всего на собственном опыте, я, так сказать, пожертвовал собой ради дела и окунулся в наполненную событиями жизнь.

Я катался на полудиком слоне, погонщик которого прекрасно изучил искусство компромисса: примерно в половине случаев слон делал то, что хотелось ему самому, время от времени снисходя таки к выполнению пожеланий восседающего у него на шее небольшого смуглого тайца.

Слон подходил к деревьям, чтобы почесаться о них или закусить облюбованной веточкой, с резвостью и изяществом балерины прыгал в овражки двухметровой глубины и так же непринужденно выскакивал наружу. Мне в такие моменты оставалось только отчаянно цепляться за борта хлипкой прямоугольной корзины, в которой мы сидели, и я впервые оценил, что чувствует моряк, попав на утлом суденышке в девятибальный шторм.

Иногда, решив освежиться, слон обламывал с деревьев огромные ветки толщиной с молодую березку и принимался обмахиваться ими, болтая хоботом во все стороны. Нам приходилось буквально вжиматься в корзину, чтобы не оказаться сметенными с его спины.

По-видимому, европейцы вызывали у так до конца и не покоренного исполина джунглей устойчивое отвращение, поскольку время от времени слон производил громкий хлюпающий звук, как гайморитник со стажем, втягивающий сопли, а затем поднимал хобот вверх и, изогнув его изящной дугой, совершал обратное действие, прицельно плюясь нам в лица липким желтоватым содержимым своего не в меру подвижного носа.

В корзине мы были вдвоем – я и Юрий, мой коллега по командировке. Я в меру своих сил старался уклоняться, хотя и не всегда успешно, Юрий же, не имевший практических навыков в боевых искусствах и уделявший все свое внимание тому, чтобы не вывалиться из корзины, оказывался менее удачливым, и жидкость каждый раз залепляла его очки, полностью лишая способности видеть.

Вполголоса комментируя свое отношение к местной фауне, Юрий одной рукой продолжал цепляться за бортик, а другой снимал и протирал очки. Слон же в это время отыскивал новую двухметровую ямку, чтобы порадовать нас очередным прыжком. Убедившись, что очки вновь находятся на своем месте, мерзкое животное в очередной раз изгибало хобот и издавало хлюпающий звук…

Наконец прыжки, плевки и немые (по крайней мере, со стороны слона), но бурные разборки с погонщиком изрядно надоели нашему четвероногому транспортному средству, и слон решил освежиться, разумно выбрав для этого грязный взбаламученный водоем, кишащий крокодилами. Когда он, войдя в воду по грудь, задумался, стоит ли ему прилечь или даже поваляться на спине, я, несмотря на многолетнюю тренировку контроля над эмоциями, пришел в состояние, близкое к панике. Чего-чего, а плыть к берегу, локтями и коленями расталкивая пусть небольших, но назойливых крокодилов мне хотелось меньше всего на свете.

Погонщик что-то громко заверещал, отчаянно нахаживая слона палкой между глаз. Раньше он подавал команды, засовывая палку с крюком на конце в лопухообразные слоновьи уши, но тут надо было спасать положение. Опустившись на колени, вредное животное задумалось, потом возвело к небу маленькие свирепые глазки, и наконец медленно, с явной неохотой поднялось на ноги, бросив на разевающих пасти рептилий полный сожаления прощальный взгляд. Неторопливо переставляя ноги с налипшим на них илом, слон выбрался на берег, и мы все вздохнули с облегчением.

На всякий случай хочу оговориться, что катание на нормальных парковых слонах отличается от моего волнующего опыта, как поездка на лимузине от Лос-Анджелеса до Сан-Франциско от скачки на «газике» на перегоне Ханты-Мансийск – Магадан.

Парковые слоны двигаются исключительно по ровным дорожкам, не вступают в конфликты с погонщиками и не имеют дурной привычки оплевывать пассажиров. При виде нацеленного на себя фотоаппарата они даже по собственной инициативе позируют, изящно изгибая хобот «чайником».

Другим захватывающим приключением был двухдневный пеший переход через джунгли, правда при участии проводников и слонов, на сей раз вместо пассажиров перевозивших наши вещи и палатки для ночлега. Джунгли действительно оказались совершенно дикими, со всем буйным многоцветьем тропической природы, бабочками, змеями, диковинными ящерицами и насекомыми.

Нам посчастливилось даже увидеть двух тигров совсем недалеко от нашей группы, но звери были или слишком сытыми, или не имели ни малейшего желания связываться со слонами и сопровождающей их компанией. Должен признать, что смотреть на вольного и дикого тигра в джунглях и в зоопарке за широким рвом, заполненным водой, это, как говорят одесситы, две большие разницы. Немного позже, когда испуг прошел, у меня появилось сильное подозрение, что в кустах рядом с тиграми скрывалась пара тайцев, погоняющих их хворостиной, потому что точь-в-точь такая же полосатая и когтистая парочка была изображена на рекламном плакате «Слоновой деревни» – фирмы, организовавшей эту экскурсию.

До поездки в Таиланд мне в основном доводилось путешествовать только по Европе, с небольшим кратковременным заездом в Африку, и, возможно, поэтому, с того самого момента, как я ступил на трап самолета и меня окутали волны горячего и влажного воздуха, пропитанного совершенно новыми, непривычными запахами, я почувствовал, что влюбляюсь в эту страну.

Был конец ноября, в Москве уже давно лежал снег, а здесь царствовала жара, причем жара не такая, как бывает в России даже в очень знойные летние дни. В ней не чувствовалось какого-то холодного стержня, свойственного средней полосе, когда, даже наслаждаясь теплом, ты не можешь отделаться от чувства, что это ненадолго, что скоро снова придется кутаться в теплые куртки и шарфы.

Когда первые восторги улеглись, и я адаптировался к жаре, у меня возникло смутное навязчивое чувство, что это и есть мой мир, что я был рожден для того, чтобы жить в этом влажном и теплом климате. Возможно, во мне взыграли атавистические воспоминания о беззаботной пасторальной жизни наших предков-обезьян (увы, я не придерживаюсь версии инопланетного происхождения человека) в жарких тропических джунглях.

Таиландская жара сочеталась с дыханием океана, с дыханием джунглей, со взметнувшими ввысь снопы сочной зелени кронами пальм, с гармоничной и естественной красотой местных жителей, с яркими, как крылья бабочки, нарядами стройных бронзовокожих красавиц.

Из Бангкока мы отправились в Потайю и поселились в небольшом уютном бунгало, где кроватью служило небольшое возвышение самого пола, застеленное удобным упругим матрасом.

На Потайю опустилась бархатная южная ночь, рассыпав ворохи огромных сияющих звезд. В этой ночи царила ленивая тропическая нега, ее наполняли запахи цветов, резкие вскрики птиц и пение цикад. Тайская ночь – время прогулок, развлечений и приключений.

Завтракали мы в небольшом ресторанчике, принадлежащем отелю и расположенном прямо на берегу океана. Рядом со столиками стоял огромный прямоугольный аквариум. Я называл его «Дружба народов», ибо его обитатели были подобраны мудрыми тайцами с таким расчетом, чтобы ни один из них при всем желании не мог съесть соседа. Там были и небольшие акулы, и причудливые неизвестные мне рыбы, и крупные странные членистоногие, напоминавшие мне трилобитов. Несколько раз в день у аквариума появлялся служащий ресторана, чтобы пополнить его изголодавшееся население сверкающим серебристым водопадом живой рыбы, предназначенной на съедение.

Аквариум буквально вскипал. Доселе лениво шевелившие плавниками представители содружества с восторженной радостью набрасывались на братьев своих меньших, изо всех сил стараясь заглотить больше соседа. В этот момент у миниатюрного поля боя собирались туристы самых разных национальностей и цветов кожи, с интересом наблюдая и комментируя буйное каннибальское пиршество.

Больше всего в Таиланде было немцев. Немцев в Таиланде не любили.

Они были жадными, торгуясь до последнего бата, они откровенно презирали тайцев и раздражали официантов, придираясь к качеству пищи и заставляя, по большей части из прихоти, менять не понравившиеся им блюда.

Всем известно, что правила не бывают без исключений, и вскоре я познакомился с очаровательным немцем, живущим в соседнем бунгало. Бывший сотрудник дорожной полиции, ныне пенсионер, неизлечимо больной раком, он перебрался из Германии в Таиланд, чтобы встретить свою смерть в восхитительном тропическом раю счастья и наслаждений. Хотя Курту оставалось жить не так уж много, я редко встречал более веселого и оптимистичного человека. Все любили его. Каждую ночь он приводил в свое бунгало новых девочек, проживая эту ночь так, словно она была для него последней.