Сергей Мальцев - Невидимая битва Страница 60

Подлинные имена семи «ангелов», заимствованные Авраамом и его последователями у черных магов Халдеи, были не просто магическими формулами, а опасно магическими формулами-заклинаниями. Это знает любой каббалист. Таковыми каббалистами были папы римские, сопротивлявшиеся открытому употреблению имен в церковных службах. Для них было важно, насколько это возможно, сохранять репутацию церкви как божественного учреждения хотя бы с чисто внешней стороны. Иначе было бы невозможно обосновывать религиозной необходимостью торговлю отпущением грехов, завоевание новых территорий в виде крестовых походов, публичные дома и феодальные замки в виде монастырей и массовые жертвоприношения в виде казней еретиков.

Об именах Семи Евд де Мирвилль пишет, что вопрос о них «вызвал противоречия, которые продолжались в течение столетий. До сего дня эти семь имен являются тайной».

Даже последние четыре имени из семи заменителей были настолько скомпрометированы употреблением в колдовской практике священнослужителей, что вплоть до XV века официально были прокляты церковью и не использовались. Потом, когда за века их запятнанное прошлое уже забылось, они опять были приняты на вооружение.

Нет никакой разницы, пишет де Мирвилль, между наукой о Началах ученых древности и церковным учением, которое в течение веков разрабатывали в тишине ватиканских покоев лучшие христианские теологи: «Идеи, прототипы, Разумы Пифагора, эоны, или эманации, … Логос, или Слово, Глава этих Разумов, Демиург — зодчий мира, действующий по указанию своего отца, неведомого Бога, Эйн-Софа или То Бесконечного, ангельские периоды, семеро духов, Глуби Аримана, Ректоры Мира, Архонты воздуха, Бог этого мира, плерома разумов, вплоть до Метатрона, ангела евреев, — все это находится запечатленным слово в слово, как и столь многие истины, в трудах наших величайших докторов и Св. Павла»[174]

Только, доказывает он, все, кто раньше христианских богословов возвестили эти истины, были «ворами и грабителями», заранее подосланными в мир людей Дьяволом.

До изобретательного маркиза де Мирвилля у Церкви не было возможности оправдаться в использовании языческих богов, ритуалов и заклинаний. Да и в более позднее время многие ли бы прочитали несколько томов его тщательных разоблачений козней Сатаны? Проще было уничтожать все, что могло говорить о существовании стройной науки о Высших Началах и вообще о наличии совершенного знания в прошлом.

Везде, где бы ни находимы были книги, трактаты, папирусы, таблички с иероглифами или символами, они объявлялись дьявольскими писаниями и сжигались. Знаки креста на древних стелах и обелисках уничтожались вместе со стелами и обелисками, библиотеки «язычников» разорялись и предавались огню. Такая участь, например, постигла великую Александрийскую библиотеку — центр учености всего античного мира. В ней было собрано около 500000 (пятисот тысяч) рукописей по всем наукам и искусствам. Из них из всех сохранился только один Септуагинт, греческий перевод Ветхого Завета.

Один только кардинал Ксимен, как пишет профессор Дрэпер в труде «Конфликт между наукой и религией», «Предал огню на площадях Гренады восемьдесят тысяч арабских рукописей; многие из них были переводами классических писателей». В Ватиканской библиотеке целые абзацы в наиболее древних и редких трактатах выскоблены, а вместо них вписаны церковные псалмы. Такие же поправки делались в трудах ранних отцов церкви, объяснявших истины христианства с помощью учения Платона.

Когда испанцы впервые прибыли в Америку, они с удивлением обнаружили, что уровень цивилизации ее народов тот же, что и в Европе. Но за алчными конкистадорами, не интересовавшимися ничем, кроме золота, следовали католические миссионеры, которые сжигали древнюю священную литературу этих народов, разрушали алтари, разбивали статуи и каменные астрономические календари.

Тихоокеанский остров Пасхи в трех тысячах километрах от берегов Южной Америки был открыт в 1722 году. Когда первые европейцы ступили на его землю, они решили, что попали в царство великанов. Повсюду на нем высились огромные статуи двадцатиметровой высоты и весом в 50 тонн. Но оказалось, что все население острова составляло двести человек — втрое меньше, чем на нем было самих статуй. Деревянные таблички, написанные на древнем языке их предков, рассказывали о прошлом огромного материка, опустившегося под воду и оставившего после себя только этот маленький островок. Они рассказывали о цивилизациях, обитавших некогда на том древнем материке.

Но, «так же, как в Африке и Южной Америке, первые миссионеры, высадившиеся на о. Пасхи, позаботились о том, чтобы исчезли все следы умершей цивилизации… Древние деревянные таблички, покрытые иероглифами … сожгли, а малую часть отправили в библиотеку Ватикана, где и без того хранится немало тайн».[175]

Эти тайны, «менее непосредственно полезные спасению», составляют внутреннее учение, внутреннюю — эзотерическую — науку Церкви и не должны быть раскрываемы всем и каждому. Они сохраняются и охраняются только для ее избранных адептов и для особых нужд святого престола.

У Элифаса Леви есть описание магического обряда «высвобождения кладов», какие практиковались священнослужителями. В нем присутствуют все атрибуты некромантического вызывания духов — священные знаки, заклинания и кровь. < Мальцев С. А., 2003 >

Священнослужитель-заклинатель перед выполнением такого ответственного ритуала одет в новый стихарь. С шеи его свисает освященная лента с начертанными на ней каббалистическими знаками, они должны заставить вызываемых духов повиноваться и не посягать на жизнь некроманта. На голове мага — высокий остроконечный колпак, на котором спереди буквами еврейских каббалистов написано священное «непроизносимое имя». Написано оно кровью белого голубя. Этой же кровью и еще кровью черной овцы он обрызгивает магический круг на полу, в который ровно в полночь вступает для исполнения ритуала.

Некромант заклинает злых духов ада, которые могут ему помешать, — Ахеронта, Магота, Асмодея, Вельзевула, Белиала. Против них применяются имена других космических сил — Иеговы, Адоная, Элоха и Саваофа. При этом маг объявляет, что все его собственные грехи «смыты кровью Христа». Потом происходит общение с духами, «которые обитают в местах, где лежат спрятанные сокровища…» Клады, открытые таким способом, «конечно, передавались Церкви».

Были еще более серьезные обряды общения с духами. Свидетельства о них в разное время находили в подземельях и под фундаментами монастырей. Это — черепа маленьких детей. Среди обвинений, которые выдвигал против католической церкви Мартин Лютер, основатель протестантизма, есть рассказ о том, как при осушении рыбоводного пруда около женского монастыря в Риме на дне его были обнаружены более шести тысяч детских черепов. Они были всего лишь инструментами магии, выброшенными монахинями после их соответствующего употребления.

Запах крови и соприкосновение с вибрациями смерти приводит адепта, практикующего обряды колдовства в состояние зависимости, похожей на наркотическую. Стоит однажды из любопытства или по каким-то другим побуждениям перешагнуть этот порог, как человек обнаруживает в себе странное влечение ко всему, что связано со смертью и разложением. Ощущения, запахи, звуки, зрительные образы пережитого с какой-то пьянящей сладостью навязчиво преследуют его и толкают, тянут к повторению подобного опыта.

Леви так пишет об этом:

«Этот опыт произвел на меня совершенно необъяснимое действие: я уже не был прежним человеком; что-то из того мира вошло в меня; я не был ни весел, ни печален; я испытывал странное влечение к смерти, в то же время не испытывая ни малейшего желания прибегнуть к самоубийству. Я старательно анализировал испытываемые мной ощущения, и, несмотря на испытываемое мной нервное отвращение, я дважды повторил, — с короткими промежутками, — тот же опыт».

Теперь стоит довершить общую картину магии, царившей во дворцах и монастырях средневековой Европы, последним ее штрихом — описанием «обряда кровоточащей головы», которое сделает более понятными зловещие находки на дне римского пруда. Рискуя вызвать крайнее отвращение читателя, тем не менее, чтобы придерживаться максимальной полноты в нашем исследовании, мы посмотрим на этот обряд глазами одной монаршей особы, а именно — королевы Франции Екатерины Медичи, родственницы целой династии римских пап из знатного рода флорентийских герцогов Медичи. Их родовым гербом было изображение аптечных пилюль, а наследственным пристрастием — изобретение новых видов смертельных ядов, один опасней другого, что само по себе уже считалось колдовским искусством.