Сергей Мальцев - Невидимая битва Страница 61

Теперь стоит довершить общую картину магии, царившей во дворцах и монастырях средневековой Европы, последним ее штрихом — описанием «обряда кровоточащей головы», которое сделает более понятными зловещие находки на дне римского пруда. Рискуя вызвать крайнее отвращение читателя, тем не менее, чтобы придерживаться максимальной полноты в нашем исследовании, мы посмотрим на этот обряд глазами одной монаршей особы, а именно — королевы Франции Екатерины Медичи, родственницы целой династии римских пап из знатного рода флорентийских герцогов Медичи. Их родовым гербом было изображение аптечных пилюль, а наследственным пристрастием — изобретение новых видов смертельных ядов, один опасней другого, что само по себе уже считалось колдовским искусством.

Обряд проводил личный маг королевы, которому она всецело покровительствовала за его умение убивать на расстоянии людей путем калечения с заклинаниями их восковых изображений. Сейчас был при смерти ее сын, король Карл IX, и решалась судьба всех ее многолетних трудов и ее самой. Для обряда требовалась голова ребенка, который должен был обладать как можно большей красотой и чистотой.

Придворный священнослужитель нашел и тайно подготовил к ритуалу такого ребенка. Месса была отслужена в назначенный день ровно в полночь в комнате умиравшего короля:

«В этой мессе, отслуженной перед изображением демона, имея под ногами перевернутый крест, колдун освятил две облатки, одну черную и одну белую. Белую дали ребенку, которого они принесли одетым как бы для крещения, и которого умертвили тут же на ступенях алтаря сразу же после его причастия. Его голову, отделенную от туловища одним единым ударом, кровоточащую все время, положили на большую черную облатку, которая покрывала дно дискоса, затем поместили на стол, где горели какие-то таинственные лампы. Затем началось вызывание; от демона требовали, чтобы он произнес предсказание и ответил устами этой головы на тайный вопрос, который король не осмеливался произнести громко и который никому другому не был сообщен. Затем из головы маленького бедного мученика послышался голос, странный голос, в котором не было ничего человеческого…»[176]

На этом остановимся. Из этих описаний можно увидеть, какое место занимало общение с невидимыми духами в жизни церкви и в деятельности тех, кто пользовался ее духовным покровительством. Все это — от платного отпущения грехов до кровавой магии — называется христианством. Называется христианством наравне с Евангелиями.

Может, нам не стоило окунаться так глубоко в эти подробности церковной эзотерической практики? Может быть, нам надо было ограничиться чисто внешним осмотром мест казней еретиков, костров инквизиции, догоравших на площадях городов?

Но иначе как могли бы мы увидеть изнанку церковного благолепия?

Если не знать, что стояло за его внешним блеском, то тогда можно было бы списать зверства инквизиторов на их частную инициативу и думать, что они просто слишком усердствовали в исполнении указаний Ватикана. Можно было бы предполагать, что уничтоженные за полтора тысячелетия церковного христианства десять миллионов еретиков сами были в чем-то виноваты перед божеством и погрязли в грехах, от которых их спасала церковь, чистая и невинная, как малое дитя.

Если не знать внутреннего учения церкви, которое есть в чистом виде каббалистическая наука вызывания духов, то непонятно, как могли народы Европы, наследовавшие таким стройным цивилизациям как Рим и Эллада, дойти под ее руководством до тьмы средневековья, когда из города в город носили как великие святыни пузырьки с потом архангела Михаила, с кровью Христа, пролитой им на кресте, кусочки пальца Святого Духа, носы серафимов, ногти херувимов. Эти предметы набожные монахи приобретали во время паломничества в Иерусалиме и несли в Европу, где с трепетом благоговения передавали друг другу и показывали верующим как доказательство великой истины церковной религии.

Все эти реликвии и разговоры про десять Заповедей предназначались для простых смертных, для толпы. Те, кто были сообразительнее, могли извлекать другую пользу из церковной теологии и копить в подвалах уединенных монастырей другие реликвии, более достоверные и более впечатляющие.

Были ли эти люди, облаченные в духовный сан и практиковавшие магию, просто наивными чудаками или безумцами с нездоровой фантазией, не осознававшими что творят?

Если бы это было так и если бы обряды эти были бессмысленным суеверием, фокусничеством или причудами больного воображения, то разве практиковались бы они в течение многих веков и даже тысяч лет?

Если к ним обращались снова и снова, если переписывали со старинных книг рецепты этих ритуалов вызываний, то, наверное, получали от них какой-то результат. Иначе не создавали бы общественных ассоциаций в защиту подлинных каббалистических имен своих могущественных невидимых покровителей, требовавших себе все большего поклонения. < Мальцев С. А., 2003 >

В учении церкви невозможно выделить какую-то одну из его полярных частей. Невозможно вычеркнуть Ветхий Завет и оставить один Новый. Тогда это будет уже учением новых конфессий, отколовшихся от католицизма. Невозможно вычеркнуть Новый Завет и оставить один Ветхий, поскольку это будет иудаизм в чистом виде, и даже не иудаизм, а малая часть извращенного богословскими толкованиями иудаизма. К тому же обрушится вся грандиозная теологическая конструкция, выстроенная вокруг возведенного в божество и закрашенного в позолоту Иисуса Христа. Невозможно будет его именем отпускать грехи, верующий не захочет исповедоваться одному только Иегове, и непонятно будет, ради какой новой истины дрались на церковных соборах епископы, во имя чего преследовались языческие ученые и сжигались их библиотеки.

Обе противоположные части учения уживаются в церковной системе и, распределяясь по разным уровням посвящения, складывают ее внутреннее ядро и внешний круг, по прообразу «языческих» Мистерий. Только в противоположность Мистериям эзотерическое и экзотерическое учения церкви противоположны друг другу по своей духовной сути. Для посвященных внутреннего круга, адептов, — наука Каббалы и общение с невидимыми могущественными силами. Тайны магии и древнейшей истории, сокрытые в лабиринтах ватиканских библиотек. «Разумы Пифагора», «Бог этого мира», «семеро духов», «Эйн-Соф»-»Несказуемое» и допотопные расы великанов.

Тем же, кто не входит во внутренний круг немногих избранных, достается только внешняя оболочка учения — истории про апостолов и притчи из Библии, понимаемые буквально.

Идея внутреннего учения Церкви кристаллизована и предельно обнажена в своде наставлений Ордена Иезуитов, некоторые из которых мы цитировали в первой главе. Одно из них гласило:

«Христианская религия… явно заслуживает доверия, но она не есть явно истинная… Она не есть явно истинная, ибо она или учит неясно, или же то, чему она учит, неясно. И те, кто утверждают, что христианская религия — явно истинна, те также обязаны признать, что она явно ложна…

Отсюда делай вывод… что не очевидно, что в мире существует какая-либо истинная религия…

Также не нужны христианам признанная вера в Иисуса Христа, в Троицу, во все догматы Веры и десять заповедей. Единственная искренняя вера, которая необходима… это 1) вера в Бога; 2) вера в награждающего Бога»

Следовательно, основной принцип учения таков:

Альфа и Омега истинной религии — бог, награждающий тех, кто ему преданно служит. Безразлично, какими нравственными качествами обладает небесный покровитель, которому поклоняешься. Нужно просто поклоняться и быть преданным ему. Чтобы поклонение и преданность были абсолютными, а повиновение беспрекословным. Десять Заповедей и следование примеру Иисуса Христа — для простаков, ничего не понимающих в земной жизни, где неприменимы никакие заповеди и где на самом деле не может существовать никакой истины и никакой истинной религии. Главное — будь преданным нашей иерархии, и тогда разделишь с нами земную власть нашего бога и будешь вкушать ее плоды.

Но бойся разгневать такого бога.

Греческий теург-неоплатоник Порфирий (233–304 гг.), 36 томов сочинений которого были сожжены церковью, пишет:

«Эти невидимые существа принимают от людей почести как боги… общераспространенное верование приписывает им способность становиться злобными: это доказывает, что их гнев может вспыхнуть против тех, кто пренебрегает оказыванием им установленного поклонения…»

И еще он о тех же существах:

«Для них детская игра — возбудить в нас низкие страсти, сообщить обществам и нациям возмущающие учения, приводящие к войнам, мятежам и другим общественным бедствиям; и после этого они скажут, что «все это дело рук богов»… Эти духи проводят свое время в обманывании и надувательстве смертных, создавая вокруг них иллюзии и чудеса; их величайшее желание — чтобы их приняли за богов…»[177]