Евгений Торчинов - Пути философии Востока и Запада. Познание запредельного Страница 7

Совершенно ясно между тем, что либеральные ценности, равно как и сама новоевропейская цивилизация, никогда бы не появились, если бы не Великие географические открытия и не становление колониальных империй: иначе на свободный рынок и промышленную революцию просто не было бы денег, а первоначальному накоплению было бы нечего накапливать. Скудные природные ресурсы Западной Европы также не смогли бы обслужить грандиозный поворот от традиционного общества к нетрадиционному капитализму с его ценностями и ориентациями. Между тем, не завоюй турки-османы все Восточное Средиземноморье, не пади Константинополь и не монополизируй турецкие султаны всю восточную торговлю пряностями, у Запада просто не было бы никакого стимула посылать моряков плыть куда-то в неведомые дали, ища новые пути в Индию и открывая попутно Америку. То есть «историческая необходимость» появления капитализма и либеральных ценностей на самом деле оборачивается лишь следствием любви западноевропейских аристократов к перцу, корице и имбирю, появившейся, в свою очередь, благодаря Крестовым походам XI–XIII вв. Вот вам и весь магистральный путь человечества вкупе с неумолимостью мирового исторического процесса.

Таким образом, западное капиталистическое общество было создано буквально за счет неевропейских народов, чьи цивилизации были просто деформированы деструктивным проникновением чуждой и агрессивной цивилизации.[7] И теперь про эти же цивилизации говорят, что они отстали, свернули с магистрального пути человечества и тому подобное. Удивительная нелепость! И тем не менее довольно популярная, хотя и оспариваемая серьезными учеными на самом Западе.

В этом отношении весьма интересны результаты, полученные голландским ученым Геертом Хофстеде еще в начале 80-х гг. В своей работе «Культуры и организации: программное обеспечение ума» он пишет:

Индивидуалистические общества не только практикуют индивидуализм, но также рассматривают его как высшую форму относительно других видов ментального программного обеспечения. Большинство американцев чувствуют, что индивидуализм – это хорошо и что именно он лежит в основе величия их страны. С другой стороны, покойный китайский председатель Мао Цзэдун рассматривал индивидуализм как зло. Он считал, что индивидуализм и либерализм ответственны за эгоистичность и отвращение к дисциплине; именно эти качества заставляют людей ставить личные интересы над интересами группы или просто заставляют уделять слишком много внимания личным делам.

Экономика как дисциплина была основана в Великобритании в восемнадцатом веке; среди ее отцов-основателей особенно выдающимся был Адам Смит (1723–1790). Смит предполагал, что стремление к удовлетворению личных интересов отдельных индивидуумов станет как бы «невидимой рукой», ведущей к максимальному преуспеянию народов.

Это в высшей степени индивидуалистическая идея, происшедшая из страны, которая и ныне близка к лидерству в плане приверженности индивидуализму. Экономика так и осталась индивидуалистической наукой, и большинство из ее ведущих представителей являются выходцами из наиболее приверженных индивидуализму стран, таких как Соединенное Королевство и США.

Однако именно благодаря индивидуалистическим предпосылкам, на которых они основываются, экономические теории в том виде, в каком они развились на Западе, вряд ли применимы в обществах, в которых превалируют не индивидуальные, а групповые интересы. К сожалению, существует немного альтернативных экономических теорий, имеющих отношение к коллективистским экономикам. Голландский социолог Кас Вроом, описывая ситуацию в Индонезии, противопоставляет западную ориентацию на «оборот капитала» индонезийскому «обороту благоприятствования»…

Французская революция, двухсотлетие которой отмечалось в 1989 г., провозгласила своим лозунгом принцип «Свобода, равенство, братство!»… Это был лозунг политических идеалистов, которые хотели и иметь пирог, и есть его, не понимая, однако, что в политике всегда существует неизбежный компромисс между свободой и равенством, но очень мало братства.

Как мы знаем, не слишком много из этого революционного идеала было реализовано во Франции: эти попытки привели к царству Террора и впоследствии к диктатуре и военным авантюрам Наполеона. В XIX столетии идеалы Революции критиковались многими авторами, и среди них – Ле Плэем… Ле Плэй предложил свою собственную теорию происхождения предпочтительного выбора свободы, а не равенства.

При исследовании европейской системы ценностей… были проведены репрезентативные опросы населения девяти стран Европы (1981 год), причем респонденты должны были оценить следующие тезисы:

1. Я считаю, что и свобода и равенство важны. Но если бы мне предстояло выбрать нечто одно из них, я признал бы личную свободу более важной, причем под ней я понимаю то, что каждый человек может жить свободно и развиваться без препятствий.

2. Конечно, и свобода и равенство важны. Но если бы мне предстояло выбрать нечто одно из них, я признал бы равенство более важным, причем под ним я понимаю то, что никто не может иметь особых привилегий и что социальные и классовые различия не должны быть слишком сильны.

Большинство из респондентов в девяти странах Европы в среднем предпочли свободу равенству. Французский социолог Жан Стецель, опубликовавший первый и наиболее информативный анализ этих данных, рассчитал для каждой страны рейтинг предпочтения свободы или равенства.

Этот рейтинг колеблется от 1 в Испании (равенство предпочтений) до 3 в Великобритании (свободу выбрало в три раза больше людей, чем равенство). Рейтинг ценности свободы/равенства для девяти стран в значительной мере коррелирует с индексом индивидуализма, то есть чем более индивидуалистично население страны, тем сильнее ее граждане настроены в пользу свободы по сравнению с равенством.

Степень индивидуалистичности или коллективизма данного общества будет влиять на концепции человеческой природы, принятые в данном обществе. В США идеи Абрахама Маслоу (1908–1970) относительно человеческих мотиваций были очень влиятельны и остаются таковыми и поныне, в особенности при подготовке студентов, изучающих менеджмент, и практикующих менеджеров. Маслоу сформулировал свою теорию «иерархии человеческих потребностей» в 1943 г.

Согласно этой теории, человеческие потребности могут быть иерархически расположены снизу вверх таким образом: физиологическая безопасность, личное имущество, уважение и самоактуализация. Для того чтобы появилась потребность высшего типа, необходимо, чтобы низшая потребность была хотя бы до некоторой степени удовлетворена. Голодающий, то есть лицо, физиологическая потребность которого вообще не удовлетворена, не будет иметь иной мотивации, чем поиск еды, и т. п.

Наверху иерархии Маслоу, часто изображающейся в виде пирамиды, пребывает мотив «самоактуализация-реализация» в наиболее возможной степени того творческого потенциала, который есть у индивидуума. Это означает «делать свое собственное дело», как выражались носители молодежной культуры США в 60-е гг. Само собой понятно, что таковой может быть наивысшая мотивация только индивидуалистического общества.

В коллективистской культуре актуализируемым может быть только интерес и выгода группы, в которую входит индивидуум и которая легко может потребовать от своего члена стушеваться и не выделяться из числа других членов группы. Как заметил один переводчик группы американских туристов в Китае, сама идея, выражаемая идиомой «делай свое собственное дело», непереводима на китайский язык.

Главная книга Маслоу, в которой он объясняет свои теории… основана на концепции личности, общепринятой в западном мышлении, но которая отнюдь не универсальна. Китайско-американский антрополог Фрэнсис Сюй показал, что в китайском языке нет эквивалента «личности» в западном смысле. Личность на Западе есть самостоятельная обособленная сущность, отличная от общества и культур – производных атрибутов личности. Наиболее близкое китайское слово – «жэнь», которое выражает идею личности как человеческого существа, которое включает в себя не только собственно индивида, но также наиболее существенные аспекты его/ее социальной и культурной среды, которая, собственно, и делает его/ее существование осмысленным.[8]

Столь же удивительным образом обстоит дело и с религией. И теперь, несмотря на все достижения культурной антропологии XX в., религиоведы склонны смотреть на христианство (в лучшем случае, на авраамические религии Ближнего Востока) как на некий эталон религии, рассматривая все прочие ее формы как нечто вторичное, едва ли не как некие маргинальные странности или непонятные и курьезные девиации. И это видение форм религиозной жизни практически половины современного человечества! А если мы посмотрим в прошлое, то что увидим тогда? На рубеже христианской эры авраамический теизм исповедовала совершенно ничтожная часть человечества. Она несколько возросла после христианского завоевания Римской империи и создания в Западной Европе христианизированных варварских королевств. Еще более сфера господства авраамического теизма увеличилась после возникновения ислама в первой трети VII в. и создания в результате арабских завоеваний мусульманского Халифата. И все же большая часть человечества продолжала придерживаться религиозных представлений совершенно другого характера. Не говоря уж о населении большей части Африки, Америк, Австралии и Океании, жители Индии, Китая и прилегающих к ним стран явно образовывали большую и тогда наиболее процветающую часть человечества. Картина изменилась только в эпоху все тех же Великих географических открытий, когда европейцы начали заселять огромные пространства новооткрытых земель, принося туда с собой христианство и постепенно вытесняя и христианизируя (зачастую насильственным образом) аборигенное население этих земель. И если теперь именно выходцы из Европы образуют большую часть населения Северной Америки (в Южной ситуация менее однозначна) и Австралии, то не остается никаких сомнений и в том, почему там доминирует христианство. Итак, опять-таки не какие-то закономерности имманентного развития религии или особые благие качества новозаветного послания, а следствие военно-политической, экономической и цивилизационной экспансии молодого хищного Запада в новооткрытые земли по всему миру превратило христианство в доминирующую религию и «эталон» религиозного учения для религиоведов (надеюсь, что не для лучшей их части). Если же говорить об имманентной трансформации религиозности, то именно монотеистический креационистский тип религии представляется неким странным явлением в духовной жизни человечества. Впрочем, это исконное пребывание в «меньшинстве» не означает того, что монотеизм авраамического типа «хуже» учения иных религий,[9] равно как и доминирование христианства в современном мире не доказывает того, что оно «лучше» буддизма или индуизма.