Творения. Часть 2 - Афанасий Великий Страница 14

Был праздник Пасхи, народу собралось весьма много, и столько именно, что христолюбивым царям можно желать, чтобы такое число христиан было в каждом городе. Посему, так как церквей у нас не много и те очень тесны, то произошло немалое волнение в народе, пожелали собраться в великой церкви, чтобы там всем молиться о твоем спасении. Так и было. Я советовал потерпеть до времени, и как ни есть, хотя с нуждою, собраться в других церквах, но меня не послушали, готовы же были идти вон из города, собраться в пустом месте под открытым небом, соглашаясь лучше перенести трудность пути, нежели праздновать печально.

15) Поверь, Государь, и в свидетели сему прими опять истину, что с богослужения в Четыредесятницу по причине тесноты мест и великаго множества народа большая часть детей, немало юных жен, большая часть старых женщин и немало юношей приносимы были домой раздавленными. И хотя по Божию смотрению никто не умер, однако же все роптали и требовали службы в большой церкви. Если же такая теснота была в предпразднственные дни, что могло произойти в сам праздник? Без сомнения, нечто и сего еще худшее. Но неприлично было народу вместо радости иметь печаль, вместо веселия слезы, вместо празднества плач, тем более что, как знал я, образцом служили мне отцы. Блаженной памяти Александр, поелику все прочия места были тесны, созидая церковь, которая в то время почиталась обширнейшею и называлась Феоною, собирал там народ на богослужение по причине многолюдства и, отправляя службу, не прекращал продолжать строение. То же самое, как видел я, делалось в Триверах и в Аквилее. И там в праздники по причине многолюдства, когда храмы еще строились, в них собирались на богослужение, и такое дело не находило обвинителей. Да и блаженной памяти брат твой сам присутствовал при таком богослужении в Аквилее. Так поступил и я: у нас было не освящение храма, но молитвенное собрание. Почему верно знаю, что и ты как боголюбивый одобришь усердие народа и извинишь меня, что не воспротивился желаниям такого многолюдства.

16) Но желательно еще мне спросить о сем доносчика, где законно было молиться народу в пустом ли месте или в недостроенном молитвенном доме? Где народу прилично и святолепно было ответствовать аминь, в пустом ли месте или в доме, который наречен уже Господним? И ты, боголюбивейший Царь, где пожелал бы народу воздевать руки и молиться о тебе там ли, где останавливаются мимоходящие язычники, или в соименном тебе здании, которое с самаго уже основания именуют все домом Господним? Знаю, что предпочитаешь ты свое здание, потому что осклабляешься и даешь это знать своим осклаблением. Доносчик говорит: «Сему надлежало быть в церквах». Все они, как сказал я выше, малы и тесны для такого многолюдства. Притом, как же прилично было совершаться молитвам? И что было лучше? По частям ли и раздельно сходиться народу с опасностию терпеть тесноту или, когда было уже место, где могли поместиться все, в нем сойтись, чтобы от всего народа стройно возносился единый и тот же глас? Последнее было лучше, потому что показывало и единодушие многолюдства; в таком случае и Бог скорее внемлет молитве. Ибо если, по обетованию Самого Спасителя, аще два… совещаются… о всякой вещи еяже аще просят, будет има (Мф. 18, 19), что сказать, если возносится единый глас от такого множества собравшихся и взывающих Богу аминь? Посему кто не дивился, кто не ублажал тебя, видя такое множество народа, собравшегося в одном месте? Как радовались люди, собиравшиеся прежде в раздельных местах, взирая теперь друг на друга? Всех веселило это, опечалило же одного клеветника.

17) Хочу предупредить и другое остающееся у него возражение. Доносчик скажет: «Дело не было еще совершено, и не надлежало там быть молитвам». Но Господь сказал: ты же, егда молишися, вниди в клеть твою и затвори двери (Мф. 6, 6). Посему что скажет обвинитель? Лучше же, что скажут мудрые и истинные христиане? Последних вопроси, Государь, потому что о первых написано: юрод бо, юродивая изречет (Иса. 32, 6), а о последних: совета у всякаго премудраго ищи (Тов. 4, 18). Когда церкви были тесны, а народу так много, и хотели идти в пустыню, что тогда надлежало делать? В пустыне нет дверей, она удобопроходна всякому желающему. Господний же дом огражден стенами и дверьми и показывает различие людей благочестивых и оскверненных. Не всякий ли благоразумный человек согласится в этом, Царь, с твоим благочестием? Ибо знают, что здесь молитва законна, а там есть место подозрению в неблагочинии, разве только по неимению определенных для молитвы мест одни молящиеся будут населять пустыню, как было с израильтянами. Но и у них по устроении скинии определено уже было место для молитвы.

Владыка и истинный Царь царствующих, Христе, единородный Сыне Божий, Отчее Слово и Отчая Премудрость! поелику народ умолял человеколюбие Твое, а чрез Тебя и Отцу Твоему, сущему над всеми Богу, приносил моление о спасении раба Твоего, благочестивейшаго Констанция, то меня обвиняют за это. Но благодарение благости Твоей, что винят меня за это и за соблюдение законов Твоих!

Больше могли бы винить меня, и обвинение было бы справедливо, если бы оставили мы созидаемый Царем храм и пустыни взыскали для молитвы.

Чего не наговорил бы тогда обвинитель? И сколько вероятия было бы в словах его, когда бы сказал: «Уничижил он храм твой, не по мысли ему совершаемое; проходя мимо, он смеялся; показал, что пустыня заменяет собою потребность сего храма, народу, желавшему молиться, не дозволил сего»? Вот что желал он сказать, сего искал и, не нашедши, скорбит и выдумывает, наконец, вины. Если бы сказал он это, пристыдил бы тем и меня, как сам впадает теперь в погрешность, став подражателем диавольскому нраву и подстерегая молящихся. Почему и поползнулся, обманувшись сказанием о Данииле. Ибо подумал этот невежда, что и при тебе в силе вавилонские обычаи, не знал же он того, что друг ты блаженному Даниилу, одному покланяешься с ним Богу и не запрещаешь, но хочешь, чтобы все молились, зная, о чем общая у всех молитва, именно же, чтобы ты всегда