Ариссьель. Жизнь после смерти - Лиз Бурбо Страница 29

И снова я возвращаюсь к Моне. Она кладет трубку и обращается к детям:

– Мсье Дюпон говорит, что у него осталось на завтра лишь одно место на кремацию. Мы условились с ним встретиться ровно в четыре. Он договорится о встрече со священником, который работает у него, и нам даже можно будет воспользоваться часовней, чтобы помолиться. Завтра суббота, значит, Диана тоже сможет поехать с нами? Как думаешь, Бенани?

Бен кивает: да, сможет. Он до сих пор не взял себя в руки после того, как Карина напала на него. Он думает: «Я не должен злиться на нее, но ничего не могу с собой поделать, это сильнее меня. Не понимаю, как она может так держаться, словно это ее вовсе не трогает. Да и мама тоже… Я думал, смерть папы огорчит ее куда сильнее. Ведь она прожила с ним 25 лет, а это срок! Она утверждает, что давно уже перевернула страницу, но правда ли это? Неужели женщины намного бесчувственнее мужчин? Хотя вот отца я же тоже считал черствым и холодным… Выходит, один я такой слишком чувствительный, и отец мне об этом всегда твердил. Хорошо, но как люди становятся бесчувственными, почему? Единственный человек, с кем можно обсуждать такие темы, – это Диана. Когда все проблемы будут решены и мама уедет, нужно будет исследовать это свое качество, разобраться в себе. А еще хочу поговорить об этом с Кариной. И мама советует, чтобы мы поговорили, но захочет ли она? Сомневаюсь».

Немного успокоившись, он возвращается к разговору с матерью и сестрой, которые уже обсуждают тему наследства. Мона говорит:

– Нужно составить полную опись его имущества. А потом решим, как мы это имущество разделим. Хотите помочь мне?

– Да не нужны мне его деньги! – мгновенно реагирует Бен. – Его деньги – причина моих несчастий. Пока он их копил, он отдалялся от меня. Даже если я приму их, это не скрасит отсутствия папы в моей жизни. Делите на двоих.

Мона смотрит на него спокойно и невозмутимо:

– Бенани, дорогой, сейчас ты слишком огорчен, чтобы принять взвешенное решение. ПОЖАЛУЙСТА, давай решать проблемы по мере их поступления. Все что требуется от тебя сейчас, – это помочь нам сделать опись. Поможешь?

– Не помогу, – отвечает он. – Я в этом ничего не понимаю, и к тому же меня это вовсе не интересует. Пойду прогуляюсь в парке, мне нужно подышать свежим воздухом. А потом дождусь Диану, и можем снова встретиться здесь около шести. Ты не возражаешь, мама?

Мать смотрит на него с жалостью. Ей бы очень хотелось помочь ему, но как? Она размышляет: «Что я могу сделать для него? Сейчас он взрослый человек. Как правильно к нему относиться? С одной стороны, это мой ребенок и он страдает. С другой стороны – он взрослый мужчина, способный взять себя в руки. Мне всегда казалось, что, когда мои дети станут взрослыми, мне больше не нужно будет играть роль заботливой мамочки… Выходит, я ошибалась. В душе они все те же дети, хотя внешне выглядят совсем взрослыми. Это напомнило мне тренинг, на котором я узнала о внутреннем ребенке. Ведущий тренинга говорил, что, независимо от нашего возраста, внутри нас всегда живет один или несколько страдающих детишек. Как только вопрос похорон будет решен, попробую поговорить об этом с Бенани. Надеюсь, это ему поможет!»

– Делай как знаешь, дорогой. Я не хочу давить на тебя и заставлять поступать против своей воли. Увидимся позже. Когда встретишь Диану, приходи в бар, что рядом с рестораном, где мы обедали. Мы с Кариной будем ждать вас там. Идет?

Собираясь уйти, Бен смотрит на сестру. В ее взгляде можно прочесть: «Какой же ты трус! Ты не способен справиться с жизненными трудностями и сваливаешь всю работу на нас. Ты уверяешь, что тебе ничего не нужно, но я очень удивлюсь, если ты по-прежнему будешь отказываться от своей доли, когда все будет закончено. Ведь вам с Дианой деньги очень пригодятся, особенно теперь, учитывая, что ты почти не работаешь. Лично я никогда бы не смогла жить с таким лентяем, как ты». Карина знала, что иногда у него появлялись небольшие заказы на иллюстрации, а еще время от времени он расписывал стены в квартирах, но платили за это жалкие гроши.

Я понимаю, что Карине сложно принять лень. Но, кажется, сейчас она все-таки преувеличивает. Странно это… Она всегда так сильно любила брата, но теперь все выглядит так, словно она в нем разочаровалась. Уверен, что такое же разочарование будет ждать ее с любым мужчиной, если только он по какой-то причине не будет работать. Как минимум, здесь-то я бы ее никогда не разочаровывал. Когда она осматривала мою квартиру, я же видел: она очень гордится моими успехами и достижениями. Бедняга, ее разрывает двоякое чувство – она и гордится мной, и одновременно разочарована. Но это ее проблемы, и выбраться из них может только она сама. Точно знаю одно: я делал все, что мог.

Бен опускает голову и отворачивается, боясь снова взорваться. Уж очень ему не хочется разочаровывать мать. Он глубоко ранен презрением, которое увидел в глазах своей сестры. До сих пор она никогда так открыто не выражала, как разочарована в нем. Она делала вид, что его образ жизни, который она отнюдь не разделяла, ее не касается. Выйдя на улицу, Бен «накручивает» себя: «Нужно было папе умереть, чтобы все стало ясно. Как же мне грустно… Я так сильно люблю Карину, а она совершенно холодна со мной. И мне очень сложно объяснить ей, что́ я чувствую. Кто знает, возможно, у этой смерти есть и хорошая сторона: например, она поможет нам наконец выяснить отношения. Ведь и у меня никогда не было времени поделиться с ней, как я ее воспринимаю. Встречаясь, мы почему-то всегда говорим о банальных вещах. У нас нет привычки говорить о важном – о наших истинных чувствах. Не знаю, захочет ли она когда-нибудь поговорить об этом».

Итак, назревает выяснение отношений. Здорово, что мне не придется в этом участвовать. Кажется, только Моне все это интересно, она чувствует себя в этом как рыба в воде.

Теперь, когда Бен ушел, Мона и Карина начинают говорить о том, что произошло:

– Знаешь, Карина, вам с Беном нужно поговорить искренне, по душам. Сейчас между вами чувствуется какая-то недоговоренность. Вам обоим это пойдет на пользу, иначе я бы тебе этого не говорила. И