Тензин Гьяцо - Моя духовная биография Страница 5

Искренняя улыбка пробуждает подлинное чувство свежести, и я полагаю, что улыбка свойственна только человеку. Если мы хотим видеть такие улыбки, мы должны сами их вызывать.

2

МОИ ЖИЗНИ БЕЗ НАЧАЛА И БЕЗ КОНЦА

Он живет в Дхарамсале вместе с другими тибетцами в изгнании. Мы идем на встречу с этим человеческим существом, настолько человечным, что общение с ним может изменить всю нашу жизнь. Таково свидетельство знаменитого на весь мир психолога Поля Экмана: пожав руку Далай Ламе, он утверждает, что почувствовал «прикосновение» к состраданию. Он открыл, что доброту можно «потрогать», и его жизнь после этой встречи изменилась.[15] Его личный опыт, отмеченный тяжелыми воспоминаниями детства, склонял его к озлобленности и враждебности. После встречи с Далай Ламой он нашел в себе силы простить и никогда больше не поддаваться порывам гнева. Став другим человеком, он задумался об этой метаморфозе. И пришел к заключению, что Далай Лама мог делать других лучше, потому что за время своих ежедневных медитаций он так сильно проникался очищающим духом любви и сострадания, что стал способен прямо передавать эти качества другим людям.

Чтобы встретиться с Тензином Гьяцо, Его Святейшеством Далай Ламой Четырнадцатым, мы отправляемся в индийский штат Химачал Прадеш. Этот северо-западный индийский район, называемый также «Земля богов», тянется от подножия Гималаев, заснеженные предгорья которых ярусами возвышаются над долиной Кангра. Кангра ― это и старинный город махараджей, перекресток индийской, могольской, сикхской, позже британской и, наконец, тибетской культур.

Географически мы в Индии, но духовно ― на тибетской земле. Через равные промежутки долина оглашается звучными призывами гобоев, рожков и ритуальных труб. Ранее эти инструменты вырезались из костей молодого брахмана[16]. Играющие на этих инструментах монахи извлекают из них низкие и тягучие звуки, которые раскрывают духу величие священного. Молитва сопровождает нас повсюду: ее шепчут паломники, перебирая четки, она написана каллиграфическими буквами на стенах домов, напечатана черной тушью на квадратных лоскутах ткани, окрашенных в цвета стихий и подвешенных на высоких шестах. Ветер ласкает священные буквы и уносит их вдаль, осеняя благопожеланиями всех, кого овевает.

Резиденция Далай Ламы построена на вершине холма, который подымается над Маклеод Ганджем. Этот городок носит имя шотландского губернатора Пенджаба; сюда во время британского владычества, «раджа», на лето съезжались офицеры-англичане. Его называют сегодня «маленькая Лхаса». Здесь проживает примерно десять тысяч человек, четверть из них —монахи и монахини, расселившиеся по монастырям, возведенным на склонах невысокой горной цепи Дхаулатхар и окруженным охряными и оранжевыми оштукатуренными стенами. Вокруг понастроено множество гостиниц, потому что паломники со всего мира стремятся попасть в этот городок с кривыми улочками в то время, когда Далай Лама проводит поучения по случаю Монлама, праздника Великой Молитвы, который начинался в Лхасе в первый месяц нового года. Традиция поддерживается и в изгнании, привлекая не только паломников из Тибета, но и сотни европейцев, австралийцев, американцев, избравших дорогу буддизма или просто любопытствующих, азиатов из Японии, Кореи, Таиланда, Вьетнама, Малайзии, Сингапура, Гонконга или Тайваня. С некоторых пор, после возобновления интереса к ламаизму в Монголии и бывших советских республиках ― Калмыкии, Бурятии и Туве, ― сюда приезжают группы из Центральной Азии, чтобы поклониться Далай Ламе.

Над его резиденцией, окруженной дубами, елями, стройными и горделивыми кедрами, кружат белые орлы с золотыми клювами, чередуясь с коршунами и другими хищными птицами. Они взмывают в небо парами (орел может летать вместе с вороном) и описывают в небе быстрые круги, то поднимаясь, то опускаясь с головокружительной скоростью.

Сейчас февраль 2008 года, канун тибетского Нового года, Лоcара, первого дня лунного года. Рано утром монахи провели красочный танцевальный обряд, который изгоняет все плохое из ушедшего года и отпугивает злых духов. Далай Лама продолжает принимать некоторых посетителей. У его дверей толпится группа монголов в пышных, расшитых серебряными галунами, одеждах из парчи и шелка.

Издавна этот дикий народ защищал Далай Лам от маньчжурских набегов. Монгольские ханы дали обет оберегать властителя Крыши мира, которого они почитали как своего духовного вождя. В сегодняшней Монголии буддизм возрождается, восстанавливаются храмы, разрушенные за десятилетия коммунистического режима. Но монголов осталась только пятая часть в окружении китайского большинства. Далай Лама опасается повторения этой ситуации и в Тибете. Тибет на самом деле испытывает характерную демографическую агрессию со стороны китайцев хань и насильственное навязывание китайской культуры.

Монгольская группа покидает резиденцию с влажными от слез глазами, вручив духовному лидеру катху, шелковый голубой церемониальный шарф, на котором вытканы знаки доброй судьбы. Личный секретарь Далай Ламы, Тензин Таклха, вызывает меня, а Его Святейшество без протокольных церемоний машет мне рукой и приглашает пройти за ним в зал для аудиенций. Высокие застекленные окна пропускают внутрь длинной комнаты свет бесконечного неба. Комната меблирована очень скромно, стены увешаны танка, картинами на ткани, изображающими божеств, достигших Просветления.

Когда Далай Лама рассказывает о себе в обыденной обстановке, он сохраняет туже простоту, шутливость и непосредственность, с которыми выступает с высоких международных трибун. Его заразительная веселость может быстро смениться грустью, когда речь заходит о страданиях людей в нашем мире: «Многие Будды посещали нас, но человечество продолжает страдать. Такова реальность сансары. Это не поражение Будд, а тех людей, которые не восприняли его поучения».

Я рад, что я ― сын простых крестьян

Мой день начинается в три ― полчетвертого часа утра. Проснувшись, я обращаюсь мыслям к Будде и читаю приветственную молитву, сочиненную великим индийским мудрецом Нагарджуной[17]. Я молюсь лежа, сложив руки, в почтительной полудреме...

Поскольку я ― действующий буддистский монах, то с самого пробуждения я высказываю почтение Будде и стараюсь приготовить свою душу к большему человеколюбию, состраданию на грядущий день, чтобы нести людям благо. Затем я занимаюсь физическими упражнениями ― шагаю по беговой дорожке.

Около пяти я завтракаю, затем провожу несколько медитаций и читаю молитвы примерно до восьми или девяти часов. Затем по привычке читаю прессу, но бывает, что иду в зал аудиенций на назначенную встречу. Если у меня нет других занятий, по большей части изучаю буддистскую литературу, сочиненную моими учителями в прошлом; но читаю и современные книги.

Затем я предаюсь аналитической медитации, которая называется бодхичитта, «пробужденное сознание» в буддистской терминологии. Я также практикую медитацию на пустоте. Бодхичитта и медитация на пустоте ― самые важные в моей ежедневной практике, так как они помогают мне в течение всего дня. Какие бы трудности ни встали передо мной, печальные события или дурные новости, эти медитации позволяют добиться глубинной стабилизации сознания и поддерживают его изнутри.

После завтрака я возвращаюсь в зал аудиенций для других встреч. В это время почти каждую неделю ко мне приезжают соотечественники, недавно приехавшие из Тибета.

Пять часов вечера ― время моего вечернего чая. Я не ужинаю. Если чувствую голод, то съедаю печенье, попросив у Будды прощения. Затем отдаюсь молитвам и медитациям...

Около семи-восьми часов я засыпаю, предварительно вспомнив, что я сделал за день! Я сплю восемь или девять часов. Это ― лучший момент дня! Полная релаксация... (Смеется.)

Я родился в пятый день пятого месяца года Деревянной Свиньи по тибетскому календарю. То есть 6 июля 1935 года по западному календарю. Мне дали имя Лхамо Тхондуп, что буквально означает «Богиня, исполняющая желания». Тибетские имена и названия местностей, вещей часто очень живописны при переводе. Например, Цангпо, название одной из самых крупных рек Тибета, которая в Индии становится полноводной Брахмапутрой, означает «Очищающая».

Моя деревня называется Такстер, или «Рычащий тигр». Когда я родился, она была маленькой и бедной. Такстер угнездился на холме, возвышающемся посреди широкой долины. Пастбища использовались не фермерами, а кочевниками, всё из-за непредсказуемой местной непогоды. Когда я был совсем маленьким, моя семья, как и двадцать соседних семей, добывала скудное пропитание, возделывая эту землю.