Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей? Страница 11

Говоря о тайнах, велико искушение привести цитату из другого апокрифа, на этот раз от Филиппа: «Имена, которые даны вещам земным, заключают великое заблуждение, ибо они отвлекают сердце от того, что прочно, к тому, что не прочно, и тот, кто слышит [слово] «Бог», не постигает того, что прочно, но постигает то, что непрочно. Подобным же образом [в словах] «Отец», и «Сын», и «Дух Святый», и «жизнь», и «свет», и «воскресение», и «церковь», и во всех остальных. — не постигают того, чти прочно, но постигают то, что непрочно, разве только познали то, что прочно... Но истина породила имена в мире из-за того, что ее нельзя познать без имен» (Филипп 11,12); «Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах. Он [мир] не получит ее по-другому. Тайны истины открыты в символах и образах. Мы проникаем туда [в святое святых истины] путем символов и вещей слабых.» (Филипп 67,124,125).

Согласитесь, что это гораздо более широкий взгляд на язык Священных текстов, и нам хотелось бы, чтобы читатель, который не пренебрег сим апокрифическим отрывком, поглубже задумался над тем, о чем говорит Филипп, и вместил бы сию мудрость. Воистину она заслуживает того, и мы надеемся, что сможем показать это на примерах именно канонических книг Писания.

Если же читатель уже готов вместить сию мысль, то мы сейчас же можем предложить ему в духе Филипповой мудрости задуматься над фрагментом вполне канонического послания Апостола Павла:

«Кто говорит на [тайном] языке, тот говорит не людям, а Богу; потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом... разве он притом будет и изъяснять... Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец... Благодарю Бога моего: я более всех вас говорю языками; но хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на [тайном] языке.» (1 Кор 14:2,5,10,11,18,19). В последней фразе мы выделили слово «пять». Почему мы это сделали, читатель поймет позже, но, надеемся, уже теперь ясно, что и тут не обошлось без арифмологических шифров.

Спустя несколько строк Апостол продолжает: «Если кто почитает себя пророком или духовным, тот да разумеет, что я пишу вам, ибо это заповеди Господни. А кто не разумеет, пусть не разумеет.» (1 Кор 14:37,38). То есть Павел прямо указывает на наличие некоего высшего по сравнению с простым, буквальным, смысла, для понимания коего необходимо обладать качествами духовности. И Павел никогда не стеснялся подчеркивать отличие буквального от духовного, буквы от духа: «Буква убивает, а дух животворит.» (2 Кор 3:6); буквальное мертво, а духовное дает жизнь, — не о том же ли самом писал и Моисей Маймонид?

Предмет нашего исследования оказался утерянным не сразу. Во всяком случае в трудах раннехристианских богословов сохраняются явные указания на тайное учение. Так, современник Апостолов и по преданию ученик Иоанна Богослова антиохийский епископ Игнатии Богоносец (ум. ок. 115 г.), считающийся первым послеапостольским автором, неукорененным в ветхозаветной традиции, ищет в своем послании: «Ужели я не могу написать вам о небесном? Но опасаюсь, чтобы вам, еще младенцам, не нанести вреда, и, простите меня, — чтобы вы, не будучи в состоянии вместить, не отяготились, ибо и я, хотя нахожусь в узах, и могу понимать небесное, и степени ангелов, и чины начальств, но при всем том я еще несовершенный ученик. Многого еще не достает нам, чтобы быть совершенными в Боге.» (Тралл 5).

Другой богослов, пользовавшийся большим авторитетом в раннем христианском мире, наставник катехизической школы и учитель Оригена Климент Александрийский (ум.ок. 220 г.), учивший, что в христианстве суть два учения — тайное для посвященного меньшинства и общее для большинства, в своем сочинении «Stromata» (не имев возможности воспользоваться оригиналом, мы цитируем сей фрагмент по книге А.Клизовского «Основы миропонимания новой эпохи») писал:

«Господь разрешил нам распространять эти святые тайны среди тех, кто способен воспринять их. Он не раскрыл толпе то, что не принадлежит толпе, но лишь некоторым, про которых Он знал, что они способны воспринять и соответственно преобразиться. Но тайны можно передавать словами, но не письменно. Мы не объясняем тайн полностью — отнюдь нет — мы лишь напоминаем о них, если они забыты, или чтобыих не забыли. Я сознаю, что с течением времени многое из того, что было записано, утерялось. Некоторое забыто нами. Некоторое, оставшись долго незаписанным, пропало для нас. Я стараюсь восстановить это в моих записках. Некоторое я умышленно пропускаю, делая строгий выбор, из боязни писать то, что я опасался высказывать. Делаю это не злостно, но из опасения, что мои читатели могут ложно понять смысл.»

Именно здесь нам кажется необходимым сделать отклонение от темы тайн и поговорить о добросовестности. Сделать это мы считаем нужным потому, что в среде тех, кто берется учить о Царствии Божием, довольно много таких, кто в обоснование доказываемой концепции приводит только те фрагменты Писания, которые сию концепцию прямо или косвенно поддерживают. Те же места, которые делают то или иное положение сомнительным, опускаются, как будто их и нет вовсе.

Конечно, человек несовершен, ему и впрямь свойственно ошибаться то ли из-за собственной невнимательности, то ли из-за недостатка времени, то ли из-за недостатка знаний, то ли из-за недостатка духовных даров. Но нет оправдания тому богослову, который сознательно отбрасывает фрагменты, явно опровергающие его концепцию.

Говорим мы это к тому, что в Евангелии помимо подтверждающих доказываемое нами слов: «Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им.» (Мф 13:34), «а ученикам наедине изъяснял все.» (Мк 4:34), — есть и такие слова, принадлежащие Иисусу: «Я говорил явно миру... и тайно не говорил ничего.» (Ин 18:20). Нам предстоит либо разрешить сию загадку, либо обвинить кого-то из Евангелистов во лжи.

Есть, правда, и еще одно решение — признать свое фиаско в представлении о тайном учении. Но тут-то мы и обратим наше поражение в победу. Решение данной загадки таково: Иисус не говорил тайно ничего такого, что не было бы Им сказано и явно миру. Другое дело, что «те внешние» все понимали так, что своими глазами смотрели и не видели, своими ушами слушали и не разумели, им все было в притчах. Другие же знали, что за сказанным Им сокрыты тайны Царствия Божия. Иисус и продолжает потому: «Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил.» (Ин 18:21). В чем же наша победа? — Да в том, что все тайны суть в Писании. Хоть и в притчах, но они целы, не утеряны!

Подводя некий промежуточный итог в вопросе тайного языка, в вопросе о тайном учении Христа, мы хотели бы привести еще несколько выдержек из Нового Завета, говорящих о том, что есть не надежда, но уверенность, что эзотерическое учение Христа не исчезло, не потерялось, ибо, как говорил Иисус: «Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут.» (Мк 13:31; Мф 24:35). Он подчеркивает сим бессмертие тайного учения — и той его части, что была изложена Им ученикам и кажется ныне утерянной, и той его части, о которой сказано: «Но они ничего из этого не поняли; слова сии были для них сокровенны и они не разумели сказанного.» (Лк 18:34), и, наконец, той части учения, о которой Сам Иисус сказал: «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить.» (Ин 16:12).

Залогом бессмертия тайного учения Христа является свидетельство Его: «Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце.» (Ин 16:25). И еще мы очень верим в обетование Иисуса:

«Утешитель {же}. Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам.» (Ин 14:26); «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину.» (Ин 16:13). Верим мы и таким словам: «Все будут научены Богом. Всякий, слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне.» (Ин 6:45; Ис 54:13).

Павел учит тому же, повторяя слова Иеремии (Евр 8:11): «Наступают дни,.. когда... не будет учить каждый ближнего своего и каждый брата своего", говоря: познай Господа; потому что все, от малого до большого будут знать Меня.» (Иер 31:31-34), «и всякий язык будет исповедывать Бога.» (Рим 14:11). Да и в более Древние времена мудрецы говорили то же: «Нельзя сказать: «что это, для чего это?», ибо все в свое время откроется.» (Сир 39:22).

В заключение сей главы невозможно не привести слова, которые чуть ли не ежедневно повторяют даже самые упрямые безбожники, часто и не ведая, что речены они Христом Иисусом Назарянином: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу,» (Мк 4:22; Мф 10:26; Лк 8:17; 12:2), далее: «что вы сказали в темноте, то услышите в свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях.» (Лк 12:3). Так не пришло ли время открытия хоть части тайн?