Антон Тихомиров - Истина протеста. Дух евангелическо-лютеранской теологии Страница 13

Именно поэтому Лютер и другие реформаторы так подчеркивают необходимость этого слова проповеди и слова отпущения грехов. Мои чувства и мысли могут меняться, на них я не могу положиться: сегодня я готов безоговорочно верить во Христа, завтра я впадаю в отчаяние. Но каждую неделю я должен услышать в церкви эту весть, что я прощен, услышать Евангелие, каждую неделю в церкви я должен встретиться с захватывающим событием креста Христова. И тогда неважно, принимаю ли я эти слова с энтузиазмом или с сомнением, с радостью или с горечью, – не то, как я их принимаю, а само их содержание является решающим.

Это отчасти можно сравнить не только с объяснением в любви, но и с оправдательным приговором, который зачитывает судья: неважно, с какими мыслями подсудимый встречает этот приговор, тот все равно вступает в силу. Но подсудимый должен тем или иным способом ознакомиться с этим приговором, чтобы принять его. Он, однако, и не может просто сидеть на суде и переживать по поводу своей вины или, скажем, наслаждаться знанием своей невиновности и воображать, что его оправдают. Собственное воображение и собственные чувства официального, вынесенного извне приговора не заменят. То, что происходит на лютеранском богослужении, – не что иное, как производимое разными способами, каждый раз по-новому, зачитывание оправдательного приговора Бога, или, если кто-то совсем уж не любит юридический язык, зачитывание невероятного послания Божьего, в котором Он признается нам в любви.

Поэтому слова о кресте и о прощении (говоря на классическом языке лютеранской теологии, слова Евангелия) – не просто размышления о Божьем прощении. Нет, они становятся эффективным провозглашением Божьего прощения, они осуществляют, производят то, о чем говорят. Произнося слова отпущения грехов, пастор на богослужении не говорит о прощении, но произносит прощение. В Слове прощения осуществляется прощение. В Слове Евангелия осуществляется Евангелие. В Слове о кресте осуществляется крест. Слово Божье – это не столько какая-то определенная информация, сколько действие. Бог творит Словом. Вспомним пример с приговором. Судья не говорит подсудимому, например: «Я считаю, что вы не виновны, поэтому вас можно было бы в принципе отпустить». Нет, он объявляет человека оправданным и свободным, и тот становится таковым. Вне зала суда, в компании друзей судья может сколько угодно рассуждать о том, виновен подсудимый или нет, – это просто слова. И совсем другое дело официально зачитанный приговор. В нем не просто содержится определенная информация или рассуждения, он производит конкретное действие. Точно так же одно дело рассуждения о любви и совсем другое дело – признаться кому-то в любви.

Но здесь важно понять: слова евангельской проповеди являются эффективным провозвестием прощения, осуществляют свою весть не потому, что в них присутствует какая-то мистическая, сверхъестественная сила, какая-то «благодать». Просто эти слова – единственная опора в вере христианина. Эти слова – то, чем вера живет. Эти слова снова и снова ставят человека перед крестом, снова и снова обращают его взгляд, мысли и чувства вовне, на Христа и тем самым порождают, питают и укрепляют веру. Именно поэтому слова о кресте сами могут быть названы Словом Божьим. Как сказано в одном из важнейших реформаторских вероисповеданий: «Praedicatio verbi Dei est verbum Dei», то есть «Проповедь Слова Божьего есть Слово Божье»[14].

Таким образом, проповедь не случайно является центральным элементом протестантского богослужения. Она – это не просто полезные для прихожан размышления о тех или иных духовных истинах, наставление, поучение и так далее. Все это не составляет сущности проповеди. Главная задача проповеди – возвещать людям крест, Евангелие, прощение и через это свое провозвестие осуществлять их в жизни данных конкретных слушателей. В слове проповеди для ее слушателей звучит само Слово Божье.

При этом свободная проповедь необходима, поскольку каждый раз Евангелие нужно возвещать по-разному. Нет и не может быть одной раз и навсегда данной формы его провозвестия. Тот, кто объясняется в любви, не рассуждает о любви вообще, но высказывает свои личные, глубочайшие чувства, причем он делает это, имея в виду конкретного человека, к которому он обращается. Поэтому нет и не может быть единой и подходящей для всех и всегда формулы объяснения в любви, будь это даже самое замечательное и самое глубокое стихотворение какого-нибудь великого поэта. Поэтому же нет и не может быть единой и единственной формулы, для выражения евангельской вести, будь это даже самая важная цитата из Библии. Именно такая свободная проповедь является наиболее естественной формой проповеди Евангелия. Еще раз: именно живая и актуальная проповедь является наиболее адекватной формой Слова Божьего. Прежде всего, потому, что в живой и актуальной проповеди это слово возвещается конкретным людям в их конкретной ситуации. Я, как слушатель проповеди, знаю, что слова проповедника обращены ко мне, ко мне лично. Мне лично возвещается прощение и принятие Бога.

Конечно, любая проповедь не свободна от различных ошибок, заблуждений и так далее. Но они не могут отнять у нее характера Слова Божьего: любое, пусть и несовершенное, пусть и содержащее ошибки, пусть и произносимое не от чистого сердца провозвестие, которое обращает слушателей ко кресту, уже в силу этого есть Слово Божье, в опосредованном смысле Его откровение.

Это же относится и к таинствам: Крещению и Причастию. Они есть не что иное, как то же самое Слово Божье, но «сказанное» еще более материальным, зримым образом, чем слово проповеди. В такой материальности таинств Слово становится, с одной стороны, менее рациональным, его труднее понять, но, с другой стороны, усиливается личный момент: всегда можно сомневаться, действительно ли слово проповеди или отпущения грехов для меня лично, могу ли я воспринять его как обращенное именно ко мне, но никто не будет сомневаться в простом и однозначном (совершенно внешнем) факте своего Крещения или принятия Причастия. Поэтому Крещение и Причастие в лютеранском понимании – это тоже носители откровения. Они несколько отличаются по своим функциям и по своему воздействию от слова проповеди, но по своей сущности образуют с ним одно целое. Таинства понимаются в Лютеранской церкви как своеобразные – особенно материальные – формы Слова, а Слово в свою очередь обладает сакраментальным характером.

Итак, крест Христов является откровением Бога, таким событием, которое переворачивает нашу жизнь, дает нам новый ориентир, устанавливает наши новые отношения с Богом. Однако крест доступен нам только в форме свободной и актуальной проповеди (можно добавить: и в форме таинств). Провозвестие является носителем откровения креста в христианской церкви. Поэтому провозвестие, проповедь о кресте, «внешнее слово» Евангелия и прощения грехов называются Словом Божьим. Однако как же обстоят дела с Библией? Ведь именно приверженность Библии является одной из отличительных черт протестантизма. Одним из важнейших принципов Реформации было sola scriptum – только Писание. Но и этот принцип часто оказывается понят неверно прежде всего в самом современном протестантизме.

Откровением, вокруг которого возникает христианство, является крест Христов. Это потрясающее событие не вписывается ни в какие рамки, и потому оно оказывается столь захватывающим. Потому оно вызывает веру, переворачивает всю жизнь человека, обращает его к Богу. И, как уже говорилось, об этом событии нужно проповедовать, чтобы передать его другим людям, чтобы и они через такую проповедь оказались затронуты его откровением.

И здесь первые христиане идут двумя взаимосвязанными путями. Во-первых, в своей проповеди они используют книги, считавшиеся священными у иудеев, те книги, которые сегодня называются в нашей Библии Ветхим Заветом. Эти книги создавали тот религиозный фон, на котором жил Христос и развивались первые христианские церкви. Книги Ветхого Завета создавались на протяжении многих сотен лет до Рождества Христова. В них речь идет о Боге, о Его отношениях с людьми, об опыте верующего человека в разных жизненных ситуациях, в том числе и в страданиях, и в отчаянии. Поэтому многие темы и образы из Ветхого Завета оказались пригодными для того, чтобы с их помощью говорить о Христе, о Его распятии. (Разумеется, принимать эти темы и образы как прямые предсказания событий из жизни Христа – хотя так нередко и происходит в наивном или фундаменталистском благочестии, – очень некорректно).

Во-вторых, христиане проповедуют о Христе и прямо. Они делают это устно и в письменной форме. Со временем записанные свидетельства о Христе становятся все более важными, поскольку все меньше остается тех, кто мог бы непосредственно рассказывать о Нем как очевидец Его деяний. Некоторые из таких записанных свидетельств распространяются по всей христианской церкви. Так постепенно появляется Новый Завет.