Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. Страница 14

Русские епископы, не говоря уже о низшем духовен­стве, поражали ученых греков своим простодушным не­вежеством. Заботясь лишь о том, как извлечь из Руси побольше доходов для себя и для своей патриархии, греческие иерархи с насмешкой и презрением относи­лись к русским святыням.

В 1351 г., по мнению некоторых историков, Феог-ност вновь побывал в Орде, где требовал оградить цер­ковные имущества от посягательств со стороны князей. Вернувшись, он занемог. Как и его предшественник Петр, Феогност приехал умирать в Москву. Все дела по управлению митрополией он передал своему влади­мирскому наместнику Алексею,   которого 6 декабря 1352     г. возвел в сан епископа.

Кончины митрополита многие ждали с нетерпени­ем. Уже определен был его преемник, епископ Алексей, о поставлении которого московские послы договарива­лись с императором и патриархом еще в конце 40-х го­дов. В 1352 г. в Константинополь отправилось новое княжеско-митрополичье посольство с просьбой не ста­вить на место умиравшего Феогноста никого, кроме Алексея. Уже собраны были богатые дары, названы бояре, которым надлежало ехать вместе с Алексеем в Константинополь сразу же после смерти Феогноста. Престарелый   митрополит   скончался лишь   11 марта 1353     г., две недели не дожив до праздничных пасхаль­ных колоколов. Возможно, его кончину ускорила чума, ходившая тогда по Москве.

О чем думал московский князь Семен Иванович, стоя над могилой Феогноста? Конечно, старый митро­полит мало что сделал для блага Москвы. И все же у него было чему поучиться, было за что уважать. Это был человек крепкого закала. Легкий на подъем, он бесстрашно пускался в тысячеверстные путешествия. Он не раз подвергался смертельной опасности в охва­ченных мятежом городах, среди кровавых княжеских усобиц. Вся жизнь Феогноста была подчинена служе­нию единожды избранному делу. Чистокровный грек, уроженец Константинополя, где прошли его детство и юность, он до конца своих дней служил интересам Ви­зантии. И словом и делом он старался помочь обре­ченной на медленное умирание империи. И греки очень высоко ценили Феогноста. Император писал ему в самом почтительном тоне. Феогносту было дано исклю­чительное право именоваться патриаршьим экзархом. Адресованные ему грамоты патриарх снабжал не вос­ковой, а свинцовой печатью, что также было знаком особого отличия. В период торжества паламитов Феог­ност, известный как противник этого церковно-мисти-ческого учения,    не    имел никаких неприятностей [52].

Каковы же были итоги 25-летнего пребывания Фе­огноста на кафедре «митрополита Киевского и всея Руси»? Какое политическое наследство оставил он сво­им преемникам?

Митрополиты Кирилл, Максим и Петр действовала в обстановке частой смены князей на великом княже­нии Владимирском, в обстановке крайней политической нестабильности как в Северо-Восточной, так и в Юго-Западной Руси. Митрополит Феогност 25 лет своего правления имел дело всего лишь с двумя великими князьями Владимирскими — Иваном Калитой и Семе­ном Гордым. Оказавшись перед лицом существенно из­менившейся политической системы в Северо-Восточной Руси, он должен был выработать и новую линию по­ведения главы церкви или же отстоять старую линию в новой обстановке. Митрополит предпочел второй путь. Суть его линии — в намеренной отстраненности митрополичьей кафедры от политической борьбы, ко­торую вели московские князья. Лишь в тех случаях, когда интересы сторон совпадали или же когда под угрозой оказывалось личное благополучие митрополи­тов, они шли на компромисс с московскими князьями. Позиция выжидательного нейтралитета, которую мит­рополиты-византийцы, следуя примеру Феогноста, за­нимали практически до самого момента установления автокефалии русской церкви в 1448 г., тормозила про­цесс формирования Русского централизованного госу­дарства. Именно это равнодушие Феогноста к москов­скому делу было главной причиной пренебрежения к его памяти со стороны московских князей, столь ярко проявившегося в загадочном на первый взгляд эпизо­де 1474 г., с которого мы и начали рассказ о «забытом чудотворце».

Небесный   человек

«Новую тя показа тварь Зиждитель, всеблаженне Алексие, земна ангела и небесна че­ловека».

Каких только проектов не возникало в середине XIV в. в хитроумных головах византийских полити­ков, чувствовавших, как задыхается древняя империя в тисках османского нашествия! Одни мечтали о том, чтобы, используя русскую церковь как посредницу, натравить Золотую Орду на османов и традиционным способом уничтожить варваров руками варваров. Другим грезилось могущественное православное цар­ство в Восточной Европе, духовными вождями кото­рого станут греческие иерархи. Они приведут несмет­ные силы славян и литовцев для защиты Царьграда и империи от турок. Третьи предполагали исполь­зовать русские земли как золотую монету в торговле с католическим миром: византийские иерархи, стояв­шие во главе русской церкви, закрывают глаза на распространение католичества в Восточной Европе, даже первыми идут на унию с Римом, а в обмен на эти уступки папская курия организует военную по­мощь Византии против турок.

Ситуация усложнялась появлением в Восточной Европе быстро растущего молодого государства — Великого княжества Литовского. Его правители, деды и прадеды которых были закоренелыми язычниками, вели своеобразный торг, принимая то православие, то католичество. Случалось, они и вовсе сбрасывали личину христиан и безжалостно убивали проповед­ников «слова божьего».

К середине  XIV  в. литовские  князья  захватили огромную часть территории Юго-Западной Руси, поч­ти всю современную Белоруссию. Они контролирова­ли Волынь, среднее Поднепровье, простирали руку над Северской Украиной. Земли бывшего Галицкого княжества были захвачены польскими феодалами. Польский король Казимир теснил Литву, получая поддержку от Венгрии и папской курии.

Одним из активных участников церковно-полити-ческой борьбы в Восточной Европе была Золотая Орда. Прищуренные глаза «кибиточных политиков» с птичьей зоркостью различали все сколько-нибудь значительные события, происходившие в тогдашнем мире. Ордынскую дипломатию сильно беспокоило усиление Литвы. Еще основатель литовского государ­ства князь Миндовг в середине XIII в. дважды нано­сил поражение ордынским отрядам, вторгавшимся в его владения. Особенно окрепла и усилилась Литва в правление великих князей Гедимина (1316—1341) и его сына воинственного Ольгерда (1345—1377). Собственно литовские земли, Аукштайтия и Жемай-тия, составляли лишь около 1/10 от всей территории Великого княжества Литовского в период его расцве­та. Остальное — восточнославянские земли Белорус­сии, Украины, Великороссии, частью захваченные ли­товскими князьями, а частью добровольно принявшие подданство в надежде найти таким путем защиту от набегов ордынцев и орденских рыцарей.

Стратегической линией ордынской дипломатии бы­ло раздувание вражды между Великороссией и Лит­вой. Беспокойство Орды становится особенно понят­но, если принять мнение некоторых историков о том, что объединение Великого княжества Литовского, большая часть населения которого говорила по-рус­ски и исповедовала православие, и Великороссии в единое государство, или хотя бы возможность проч­ного союза между ними были отнюдь не беспочвен­ной  мечтой,  а  реальной политической перспективой.

Объединение этих земель под единой духовной властью митрополита Киевского и «всея Руси» было существенной предпосылкой для политического объеди­нения. Оно способствовало поддержанию мирных от­ношений между московскими и литовскими князьями. Все это прямо противоречило целям ханской дипло­матии.

В константинопольской патриархии господствова­ла традиционная точка зрения о необходимости со­хранения единства русской митрополии. Однако под давлением обстоятельств греки порой вынуждены бы­ли уступать. Уже в начале XIV в. по требованию польского короля выделилась самостоятельная Галицкая митрополия, которую на протяжении первой половины XIV в. патриархия то упраздняла, то вновь открывала. Последний раз Галицкая митрополия бы­ла закрыта в результате настойчивых требований митрополита Феогноста в 1347 г. Рост могущества Литвы не оставлял сомнений в том, что вскоре осо­бого митрополита потребует и князь Ольгерд.

Вопрос о путях сохранения единства митрополии сильно беспокоил Феогноста. Он предвидел, что не­медленно после его кончины в Константинополь уст­ремятся несколько кандидатов на кафедру. Победа одного из них тотчас вызовет раскол митрополии. Если же патриарх направит на Русь своего человека, отвергнув всех местных соискателей, то этому иерар­ху невозможно будет устоять перед дружной нена­вистью его неудачливых конкурентов и их светских покровителей.