Андрей Кураев - Ответы молодым Страница 20

В общем, в глазах епископов – свидетелей Реформации в Германии и Польше – братства выглядели протестантским мирянским движением бюргеров[56]. У восточных патриархов западнорусские епископы не нашли защиты от местного протестантизма (точно так же и в ХХ веке Константинопольский патриарх поддержал русских обновленцев). И тогда без давления польских властей, вопреки желанию католического епископата они приняли унию. Странно звучит? Но и в самом деле польского короля Сигизмунда III тогда не было в стране, а без его согласия не могли созываться церковные соборы. Так что и униональный Брестский собор король не признавал еще целый год. Что же касается католического епископата, то ему было ненавистно все православное, и потому католические прелаты хотели не унии (которая все же позволяла сохранить внешний распорядок православной жизни), а всецелого ополячивания и окатоличивания…

Потом, после собора, братства и в самом деле стали защитниками Православия. Но до него их роль в появлении унии была куда сложнее…

Главный урок из тех событий: и братства бывают не правы. Поэтому если вы сегодня увидите, как кто-то начинает размахивать фразой "народ – хранитель Православия", будьте осторожны: это очередной "демократ-реформатор". Он себя и своих друзей отождествил с "церковным народом" и на этом основании чувствует себя "вселенским судьей".

– Сейчас повсюду выходят различные издания, прославляющие царя Иоанна Грозного, создаются какие-то общины, братства, "опричнины" и так далее. Приходят журналы, полностью посвященные ему. Мы приводим доводы Святейшего Патриарха Алексия II о том, что невозможно прославлять святых и их убийцу. Все равно появляются иконы, публикации

– Мироточили даже языческие статуи. Мироточат иконы в жутчайшей секте по имени "Богородичный центр" (она же "Церковь Державной Божией Матери"). Поэтому само по себе крово-, слезо-, мироточение не является аргументом святости того или иного изображения, тем более персонажа.

Не желаете прислушаться к голосу Патриарха – что ж, есть еще голос церковного, литургического предания. Возьмите летнюю службу святителю Московскому Филиппу и посмотрите в каноне на утрени, что Церковь говорит о его подвиге и его оппоненте. Оказывается, святитель Филипп был умучен от "нового Ирода", "нового фараона". Вот голос литургического предания Церкви об Иване Грозном. Конечно, с точки зрения академического богословия можно сказать, что не всегда голос литургических текстов фактографически достоверен. Можно было бы на эту тему устроить дискуссию. Но чтобы ее развернуть, чтобы заглушить голос литургического предания, нужно столько эшелонов аргументов пригнать! Подлаживать литургию под свои политические вкусы нельзя. Иначе это будет откровеннейший модернизм. Я не хочу быть модернистом, поэтому я лучше поверю голосу литургического предания.

Есть еще голос церковной агиографии: в житии святителя Филиппа ясно говорится о роли царя в его смерти. Но опричные модернисты прямо говорят о том, что житие святителя Филиппа содержит "ложь"[57]. Для модернистов чудеса (которые, как им кажется, совершают написанные ими же "иконы" тех персонажей, в святости которых они уверены) важнее, чем праведно-назидательная жизнь самого этого персонажа. Поэтому они считают неверным "представление о том, что каждое житие должно быть назидательным для православного человека. Это не совсем так. То или иное житие может быть назидательным, а может быть и только констатацией каких-то известных фактов. По крайней мере назидательность не критерий святости"[58]. Понятно: какая уж назидательность в Иване Грозном…

Есть еще голос церковной истории. Когда царь Алексей Михайлович пожелал перенести мощи святителя Филиппа в Москву, Никон отвез на Соловки царскую грамоту: "Молю тебя, разреши согрешение прадеда нашего царя Иоанна, совершенное против тебя завистию и несдержанною яростию". Это значит, что в церковном сознании XVII века в конфликте святителя Филиппа и Ивана Грозного виновной стороной считался царь.

И наконец, для меня как человека, который не является специалистом по русской средневековой истории, значим голос ведущего церковного специалиста по этому периоду – архимандрита Макария (Веретенникова). Человек всю свою жизнь занимается XVI веком – веком Ивана Грозного. Он монах, архимандрит. Его статьи об Иване Грозном в "Журнале Московский Патриархии" и газете "Радонеж" говорят о тех фактах в жизни грозного царя, которые не оставляют шансов на его прославление в лике праведников… Вновь говорю – для того чтобы оспорить выводы ведущего специалиста, церковного человека, всю жизнь посвятившего изучению этой тематики, нужно иметь очень много серьезных аргументов, а не отбрехиваться по принципу: "Ах, это ж иностранцы сказали, а они всегда врут". Несомненно, в том мифе об Иване Грозном, который сложился в европейской историографии, есть много лжи. Но и нельзя думать, что раз иностранцы солгали в одном, значит, и все остальные их сообщения – ложь. Это тоже некорректно.

Именно модернисты, из каковых некоторые открыто мечтают об "опричной революции", и видят в Грозном "посвященного эзотерика":

"Грозный был еще и тончайшим православным эзотериком. Иоанн IV утверждает благой, в целом, характер смерти. Одна из главных задач инквизиции заключалась в том, чтобы провести грешника через некий ритуал духовного созерцания, обусловленного умерщвлением плоти. Долгие страдания постепенно делают человека невосприимчивым к физическим ощущениям, к запросам собственного тела. Разум, свободный теперь от телесных мучений, неожиданно открывает для себя новые функции, ранее ему неизвестные. Таким образом, наступает стадия просветления разума, когда он, освободившись от материального тела, начинает свободно впитывать в себя божественные энергии высших сфер. Все это чрезвычайно легко накладывается и на опричный террор, который несомненно представлял собой одну из форм православной инквизиции. Иоанн Грозный и его верные опричники отлично осознавали свою страшную, но великую миссию – они спасали Русь от изменников, а самих изменников от вечных мук". А вот еще одна цитата – из текста, написанного иностранцем Шлихтингом, очевидцем многих тогдашних событий: "Однажды пришел к тирану некий старец, по имени Борис Титов, и застал тирана сидящим за столом… Тот вошел и приветствует тирана; он также дружески отвечает на приветствие, говоря: "Здравствуй, о премного верный раб. За твою верность я отплачу тебе неким даром. Ну, подойди поближе и сядь со мной". Упомянутый Титов подошел поближе к тирану, который велит ему наклонить голову вниз, схватив ножик, который носил, взял несчастного старика за ухо и отрезал его. Тот тяжко вздыхает и, подавляя боль, воздает благодарность тирану… Тиран ответил: "С благодарным настроением прими этот дар, каков бы он ни был. Впоследствии я дам тебе больший". Под этим бОльшим даром имелась ввиду смерть, смерть от руки Царя, избавляющего от загробных мучений"[59]. "Святой преподобный Корнилий, игумен Псково-Печерского монастыря, дерзал называть в монастырской летописи Помазанника Божьего – Царя Иоанна Васильевича Грозного – "антихристом"… Казнив игумена Корнилия, Государь Иоанн Грозный спас его для жизни вечной, не допустил полного падения его в прелесть"[60].

– В результате получается такое подпольное движение благочестия среди мирян и священников. Мол, архиереи это дело не принимают, но будем настаивать. И ссылаются на благословения покойного отца Николая Гурьянова…

– Не надо путать свою жизненную ситуацию с ситуацией отца Николая Гурьянова. Понимаете, в жизни человека такого склада, как отец Николай, осталось лишь одно чувство – любовь. Ревнители же прославления Ивана Грозного живут ненавистью, жаждой мести и злобой оттого, что не у них власть в обществе и в Церкви.

Любовь же всему верит, по слову апостола Павла[61]. Я по себе помню: когда я еще входил в церковную жизнь, лет двадцать назад, то до меня тогда тоже доходили разговоры о канонизации царской семьи: Царь – мученик, а Распутин оклеветан. Знаете, я с радостью на это реагировал. Ведь сама установка советского юноши, уходящего из СССР и приходящего в Православие, такова – пропаганда все врет. Только радостно было узнавать, что был еще один человек, о котором думали плохое, а он оказался замечательным подвижником. Нормальная реакция верующего сердца на такую весть может быть только радостной: "Вот здорово!".

Но оказывается, для церковного человека недостаточно просто жить по велению своего сердца, по первой эмоциональной реакции. Надо еще эти реакции проверять и смотреть: насколько исторически и богословски обоснованна дошедшая до тебя версия, к каким духовным и иным плодам поведет согласие с ней.