Бал Тилак - Арктическая родина в Ведах Страница 21

Здесь мы будем уделять внимание главным образом именно этим пассажам в тексте и увидим, что они, будучи разъяснены как описания природных явлений, безошибочно указывают на полярную природу ведической зари.

Первый намек, говорящий о длительности ведической зари, содержится в «Айтарейя Брахмане» (IV, 7): до того, как начать жертвоприношение, именуемое «гавам-аянам», ведущий жрец Хотри должен был прочитать долгую молитву, содержащую не менее тысячи стихов (строф?). Она именуется «Ашвина-шастра», поскольку посвящается божествам Агни, Ушас и Ашвинам, обретающим власть в конце ночи и начале дня. Хотри должен был прочитать этот длиннейший текст, начиная с полуночи, «когда мрак ночи уже должен был вытесняться светом зари» («Ашвалаяна Шраута-сутра», VI, 5, 8). Это же время упоминается и в Ригведе (VII, 67, 2, 3). Текст столь велик, что Хотри, который должен был его прочитать целиком, мог, в соответствии с предписанием, подкреплять свои силы вкушением топленого масла, заблаговременно приготовленного, но лишь после того, как трижды жертвенно предлагал его богам («Айтарейя Брахмана», IV, 7; «Ашвалаяна Шраута-сутра», VI, 5, 3). В «Айтарейя Брахмане» говорится, что «он мог вкушать масло перед началом повторения строк, подобно тому как в этом мире ни колесница, ни повозка не смогут двигаться без хорошей смазки. Так и возобновление его чтения продлится лишь после смазки топленым маслом (после съедения его)». Из этих строк видно, что, поскольку чтение должно было быть законченным до восхода солнца, то жрецу следовало его начинать или сразу после полуночи, когда еще темно, или же рассвет был столь длительным процессом, что этого времени хватало для проведения всего чтения, завершая его, как указывается, до первого проблеска солнца над горизонтом.

Первое предположение надо сразу отбросить, так как указанная шастра, судя по ясно изложенному указанию, уже не должна была звучать, когда мрак ночи вытеснялся появлением света. А это значит, что промежуток между первым появлением света и восходом солнца был в те дни достаточно длительным, чтобы дать возможность прочитать долгий хвалебный гимн, содержащий не менее тысячи строк. И более того, в «Тайттирийя Самхите» (И, 1, 10, 3) говорится, что, если даже чтение шастры начиналось в положенное время, оно могло закончиться еще до восхода солнца, а в таком случае «Самхита» предписывает в оставшийся промежуток времени провести несколько жертвоприношений животных.

Автор сутр, относящихся к Ригведе, Ашвалаяна, указывает, что в таких случаях чтение следует продолжать до восхода солнца, дополняя его другими гимнами («Ашвалаяна Шраута-сутра» VI, 5, 8). Другой же автор, Апастамба («Апастамба Шраутасутра», XIV, 1, 2) к упоминанию в «Тайттирийя Самхите» указанных жертвоприношений добавляет, что даже все десять мандал (книг) Ригведы могут быть прочтены жрецом, если такая необходимость возникнет в ожидании солнца. Из всего этого делается ясным, что появление солнца над горизонтом часто запаздывало, как бы нарушая ожидания людей, и к таким случаям относится несколько свидетельств в «Тайттирийя Самхите» (II, 1, 2, 4), где сказано, что, поскольку солнце не появляется в ожидаемый миг, то боги должны совершать ритуал праяшчитта – готовиться к смерти.

В «Тайттирийя Самхите» есть и другое указание на большую длительность наступления рассвета (VII, 2, 20) – здесь говорится, что в таких обстоятельствах следует принести семь жертв, адресуя их семи божествам: каждому по одной жертве. Эти божества – Ушас, Вьюшти, Удешьят, Удьят, Удита, Суварга и Лока. Первые из этих жертв явно относятся к заре в ее пяти воплощениях. В «Тайттирийя Брахмане» разъясняется, что Ушас и Вьюшти – это «заря» и «восход» (III, 8, 16, 4), но иногда их здесь же называют ночью и днем, и хотя мы можем принять это пояснение как в известной мере правильное, потому что Ушас и Вьюшти могут являть собою указания на конец ночи (Ушас) и на начало дня (Выошти), все же мы должны четко учитывать указания этого памятника на принесение жертв таким трем божествам, как носящим следующие имена: Удешьят (образ готовящегося рассвета), Удьят (образ наступающего рассвета) и Удита (образ наступившего рассвета). Им следует приносить жертвы до восхода солнца.

Отметим, что в зоне тропиков не может возникнуть представлений о таких трех формах, или образах, поскольку там рассвет наступает почти мгновенно и разница между его краткими мигами практически неуловима. Поэтому нам следует считать, что акт рассвета, разделенный на столь многие части, руководствуясь которыми приносили соответствующие каждой из них жертвы, должен был длиться долго.

Три указанные части рассвета знали, по всей видимости, поэты Ригведы, где (VIII, 41, 3) «любимые богом Варуной существа смогли заставить расцвести для него три утренних зари», и еще: «три, блестящие от росы» (или «озаренные блеском вод»). В Ригведе есть и другие строки, где умоляют зарю не запаздывать, не медлить долго, чтобы не смогло ее обжечь солнце, как «воришку (приблизившегося к нему)» (V, 79, 9). И еще – кони зари обвиняются в медлительности (II, 15, 6), и люди даже устают, глядя, как заря медлит на горизонте.

Но еще более выдающееся указание есть в Ригведе (I, 113, 13) – поэт ясно утверждает: «Богиня Ушас восходила в древности длительно и постепенно». И в другом гимне (I, 118, 11) определение «наиболее затяжная» («шашват-тама») тоже относится к заре. Кроме того, наличие таких слов, как «ушас» и «ви-юшти», само по себе является доказательством длительности рассвета, ибо, если бы заря вспыхивала мгновенно, не было бы нужды употреблять такое слово, как «ви-юшти», то есть «полный расцвет» зари, как это постоянно встречается в Ригведе (то, которое переводится и как «вспыхивание зари»). И кажется, никто не поднял вопроса – а почему два отдельных слова «ви» и «юшти», соединенные в одно приставкой «ви», применяются в указанной связи с текстом? Ведь слова применяются для выражения мыслей, и если бы «ушас» и «ви-юшти» не требовались бы для определения двух разных феноменов с целью их различения, то никто бы, особенно в этой древности, не озаботился бы поиском выражений, тем более что для обычных целей (описаний) это явно обременительно. Но и эти факты, даже наводящие на многие размышления, не должны быть принимаемы за решающие, а поэтому мы рассмотрим более выразительные пассажи в гимнах, касающиеся длительности ведических зорь.

В связи с этим я обращусь к цитате из Ригведы (I, 113, 10). В первой строке этой строфы вызывает затруднение переводчиков главным образом слово «самайа». Комментатор Саяна, которому следует Г. Вильсон, считает, что это значит «близко». Макс Мюллер переводит как «вместе, заедино», а Р. Рот, Г. Грассман и Т. Ауфрехт соединяют два слова «самайа бхавати» и переводят как «тот, кто являет себя между двумя». В результате возникло три основных варианта перевода строфы.

Вильсон (вслед за Саяной): «Как долог период, в течение которого встали зори? Как долог будет период их восхода? Желая принести нам свет, Ушас следует действиям тех, что прошли впереди, ярко сверкая. Идет с другими (следующими за ней)».

Г. Гриффит (следуя за Максом Мюллером): «Как долго то время, когда они будут вместе – зори, которые светили, и зори, которые будут здесь светить потом? Одна тоскует о предшествующих зорях, жадно стремясь, и идет дальше вместе с другими, радостно сияя».

Муир (вслед за Ауфрехтом): «Как велик промежуток, лежащий между зорями, которые взошли, и теми, что еще должны взойти? Ушас тоскует, стремясь за первыми, и радостно идет, сияя, вместе с другими (которые придут)».

Но, несмотря на эти разные пояснения, суть строфы, в меру стоящего перед нами вопроса, может быть легко уловлена. Есть две группы зорь – те, что уже проявились, и те, что еще будут светить. Если мы примем перевод Г. Вильсона и Г. Гриффита, то их смысл сможем свести к тому, что есть две группы зорь, которые вместе взятые занимают столь долгое время, что возникает вопрос – как долго они бывали вместе? Говоря другими словами, две группы зорь, будучи объединены, длились столь долго, что люди начинали спрашивать – когда же они завершатся, или пройдут?

Если же принимать перевод Ауфрехта, то выходит, что долгий период разделяет прошедшие и приближающиеся (грядущие) зори, или, говоря по- другому, был долгий перерыв, пропуск в регулярной последовательности появления зорь.

В первом случае такое описание допустимо, если мы предположим, что длительность пребывания зорь на небе была очень велика, это длилось много дольше, чем мы сможем видеть в умеренной или тропической зонах.

Во втором же случае долгий разрыв во времени между прошлыми. и будущими зорями следует относить к понятию долгой паузы, или ночи, которая приходится на время до начала движения второй группы зорь. А этот феномен возможен только в арктическом регионе. Значит, какой бы перевод мы ни приняли, то есть относящийся к длительному течению зари или к долгой ночи между двумя группами зорь, описания эти станут понятны, только если мы соотнесем их с упоминавшимися выше полярными условиями.