Ольга Иженякова - Великая сила молитвы Страница 22

«Да что обо мне писать. Я простой слесарь, – улыбается он. – Таких, как я, тысячи, а то и миллионы». Видимо, он забыл простой житейский закон, что без части не бывает целого. А в основе любых открытий лежат ежедневные дела обыкновенного человека! Довольно часто – слесаря. Вот так!

Владимир неспешно рассказывает историю своей семьи, своего рода и невольно приходишь к выводу, что слушаешь биографию своей страны.

«Порой, – говорит собеседник, – мне трудно свыкнуться с внедрением новой детали. С кем не бывает. Привык делать одно, а тут раз, здрасьте-пожалуйста, и надо другое… Тогда я ухожу в себя, начинаю все обдумывать, все подробности. Дома жене ничего не говорю, она у меня тоже слесарем работала, чего доброго еще начнет переживать. А ей нельзя – она болеет. Так проходит определенное время. Я думаю о том, что наша продукция нужна людям, они за нее платят. Значит, все должно быть по совести. Оправданно. Тогда мне становится легче, и я начинаю делать. Понимаете, очень важно, чтобы составляющие части самолетов, поездов, автобусов, измерительных приборов делать, как говорили в старину, с именем Бога на устах…»

Владимир говорит, что он прилично зарабатывает. А это для него ох как важно. Ведь он – многодетный отец. И кстати, сам тоже из многодетной семьи. Пятерых детей родила его мать. И это несмотря на тяжелое военное и послевоенное время! И почитай, сама их вырастила. Поскольку отец нашего героя вернулся с войны больной и вскоре умер. С раннего детства его воспитывали старшие братья. Дисциплина была та еще. Потому, наверное, все сверстники Володю уважали, даже клички, как водится, не дали. Умел парень за себя постоять!

И в интернате жил, и в армии служил, и работал от зари до зари – все это в его истории есть. Потому и живет уверенно, зная цену сегодняшнему благополучию. «Я никогда не ссорюсь, не кричу, – признается он. – Просто, если что-то не так, молчу, и все. Обидеть очень легко. Уладить – нет. Молчание – золото, вот мой закон». Такой он дома и на работе.

Было, конечно, в его жизни особенно светлое и прекрасное. Когда они с женой только-только поженились и жили в общежитии. А там в то время царила непролазная грязь. Молодым же, понятное дело, хотелось на танцы, концерты. А каково женщине в босоножках по такой улице? Вот и носил ее муж на руках. Романтично это выглядело со стороны: идет по улице мужчина в резиновых сапогах и несет на руках даму в белых туфельках и с нарядной прической. Прохожие оглядывались, шептались. И чего только не сделаешь для счастья, зная, что впереди длинная и прекрасная жизнь с семейными застольями, детскими песенками, праздничными караваями по евангельским заповедям.

Часть четвертая

«Проси у Господа драгоценного».

Георгий Победоносец

У каждого христианина, без сомнения, был такой период, когда он разочаровывался в каком-то святом. Это состояние очень точно передала православная писательница Нина Павлова – «Молебны петы, а толку нету», заодно рассказав свою бесхитростную историю о том, как вымаливала у Сергия Радонежского своих близких. Много раз ездила в Загорск, просила, молилась, а все, как ей казалось, без толку. События, на ее взгляд, стали меняться в худшую сторону. Пока однажды она не прозрела, обнаружив, что все, кто ей помогает в сложных ситуациях, являются выпускниками Троице-Сергиевой Лавры. «Проси у Господа драгоценного» – с этими словами она завершает свое повествование. Но откуда нам знать, что действительно полезно?

Подобная история произошла со мной. Я собирала материалы для книги о югорских воинах, объездила весь Ханты-Мансийский округ, тщательно делая записи бесед участников Великой Отечественной войны, копируя документы, у меня их огромные кипы, предполагалось, что это все выльется в монументальную книгу. На этот труд я взяла благословение у иеромонаха Амвросия (Головань). В общем, все было до поры до времени безоблачно. А чтобы завершение складывалось также благополучно, я по совету иеромонаха читала акафист Георгию Победоносцу. Но как только был собран материал, надо сказать, во многом уникальный, начались такие трудности, причем, как мне казалось, на пустом месте, что просто не хотелось жить. Небо в тучах – вот точное описание моего состояния, история создания книги сразу отошла на второй план. Теперь уже и мои близкие акафист читали, и молебны служили, и помогали храму, где есть придел Георгия Победоносца, а беды сыпались на мою бедную голову одна за другой. Вышедшему изданию, на которое было положено столько трудов, мало кто обрадовался, хотя от ветеранов, кто уцелел в годы войны, мне все же удалось услышать слова благодарности. Георгий Победоносец меня «не замечал».

Время шло. Я переехала в Москву, адаптировалась, но избегала говорить о святом. Прозрение пришло недавно. Георгий Победоносец – официальный символ Москвы. Это он помог мне собрать на месте бесценный материал и уехать с ним в столицу. И теперь, по прошествии некоторого времени, неспешно разбирая документы, я вижу их в новом свете. Тогда мое внимание было сфокусировано на датах и фактах, теперь же, разглядывая в них эмоции, человеческие поступки, я в совершенно ином свете вижу историю (и предысторию) войны, и кто знает, может, когда-нибудь Господь по молитвам Георгия Победоносца сподобит рассказать, как оно было на самом деле. И еще недавнее открытие: когда мне плохо, я набираю номер мужчин с именем Георгий. Снова вспоминается наставление Исаака Сирина: «Проси у Господа драгоценного, чтобы не оскорбить Его ничтожностью и суетностью просьбы своей».

Предчувствие

Когда в январе сорок пятого пришла похоронка на старшего сына Александра, горю предела не было, недавно умер отец, а младшие только грамоту начали осваивать. В хозяйстве требовались крепкие мужские руки. Но еще больнее было от того, что погиб старшенький на исходе войны, когда было ясно: вот-вот придет Победа, и ведь она случилась на Пасху, как многие вещали в селе, потому что Пасха приходилась на Георгия Победоносца! Да что там в селе! Общее предчувствие было. Казалось, сотню раз перечитала мать скупые слова военного документа, потом вытерла слезы, стала молиться и жить надеждой: жив сынок, вернется домой. Если бы он умер, она бы это знала. Непременно. Бог бы обязательно как-нибудь известил. И стала усиленно держать пост и молиться. Сила материнской молитвы особая. И он вернулся…

«Черной смертью» называли фашисты самолет «Ил-2» и панически боялись его появления в небе. Сорок боевых вылетов в составе экипажа совершил на этой машине воздушный стрелок из сибирского села Александр. А попал он в гвардейский авиационный штурмовой полк еще в сорок третьем году, в общем, «руку набил» основательно. Воздушное пространство везде одинаковое: и над Россией, и над Венгрией, и над другими странами. За годы войны полк сменил не одно место дислокации, но в небе над озером Балатон 19 января 1945 года был сбит самолет Александра. Спасла малая высота, с которой экипаж фотографировал местность. Летчику с трудом удалось посадить горящий «Ил». Но экипаж получил сильные ожоги.

…Они решили пробиваться к линии фронта, к своим. Идти было больно и тяжело, за ночь продвинулись немного, но знали: наши почти рядом, это и воодушевляло. Летчик отправился в близлежащую деревеньку за едой, а раненый воздушный стрелок ждал его, привалившись к заснеженному стогу сена, не было сил даже вырыть нору, чтобы там согреться. Венгры дали воину хлеба и не забыли проследить, куда он направился. Не успели раненые по-братски разделить хлеб, как их тут же арестовали.

Так «сердобольные» граждане сдали чудом выживший в воздушном бою экипаж немцам. И начался для Александра и его друга плен. Повезли их эшелоном в Германию, а в сибирское село прилетела похоронка, аккурат в годовщину смерти отца.

Несколько месяцев считали этот экипаж погибшим, а летчик и воздушный стрелок тем временем работали: вместе с другими военнопленными валили лес под городом Крумбах. В лагере знали все: гитлеровская армия разбита, пленные ждали освобождения как манны небесной. А мама ночи простаивала на молитве…

Немецкий плен для Александра закончился в апреле сорок пятого, когда пришли американцы. С тех дней он навсегда потерял след командира экипажа, которого помнил всю жизнь как верного товарища. А потом был еще один лагерь, на той же немецкой земле, но теперь свой, советский, где бывших военнопленных проверяли на «лояльность». Допрос с пристрастием «русские в плен не сдаются», бессонные ночи, полные тревоги и неизвестности «что будет завтра?», пережил солдат, быстро ставший седым.

Домой Александр вернулся только в сорок девятом году, дослужив до демобилизации в комендатуре одного из немецких городов.

А накануне матери приснился сон, будто какая-то птица, похожая на сокола, летает над их домом и высматривает, что и как, и голос ей говорит: «Ну что, Авдотья, дождалась, теперь у вас все изменится». Она проснулась и замесила тесто на пироги – потчевать дорогого гостя…