Иван Ювачев - Паломничество в Палестину Страница 24

Утром приходит ко мне старик-хозяин и приглашает меня вниз, где сидели за столом только одни мужчины. Хозяйка дома, симпатичная полная арабка, любезно предложила мне туземные кушанья.

Так как в Палестине в большем употреблении оливковое масло, чем коровье, то я попросил попробовать его в чистом виде. Мне налили в тарелку зеленоватой жидкости и подали её с кусками белого хлеба. Тут только я впервые оценил, что за прекрасный вкус и запах чистого свежего масла, выбитого из здешних маслин! Назарет вообще славится своим маслом и, мне кажется, вот откуда надо его выписывать в Россию для священных лампад пред чудотворными иконами Божией Матери. И вспомнилось мне повеление Господне Моисею, которое теперь часто забывается:

«И вели сынам Израилевым, чтобы они приносили тебе елей чистый, выбитый из маслин, для освещения, чтобы горел светильник во всякое время»

Обедня прошла при таком же множестве народа, как и вчера всенощная. Несмотря на тесноту, все молились с видимым усердием; особенно в этом отношении выделялись прибывшие сюда из окрестностей арабы. Приняли участие в богослужении и русские. Смешение языков, какое здесь замечается в день Благовещения, нисколько не портило общего впечатления от торжественной службы. Напротив, это видимое единение народов только радовало нас, русских, и чувствовалось, как будто Христос здесь ближе, чем в другом месте. Его Божественные слова — «по тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою» — надо бы надписывать над входом каждого христианского храма, чтобы мы помнили главную заповедь нашей религии. Говорят, в этот самый день греки оказали в здешнем храме какое-то препятствие русским учителям. Признаюсь откровенно, я проглядел этот неблаговидный поступок греков и услышал о нём лишь много дней спустя.

Восторженные арабы, прибывшие в Назарет издалека, после обедни собрались во дворе греческого монастыря, чтобы принести поздравление митрополиту Фотию. Он вышел на балкон и, красноречиво приветствовав свою паству, благодарил её. В ответ на это арабы закричали и стали прыгать, шуметь и плясать, быстро помахивая обнажённым оружием. Для русских такое странное выражение восторга и религиозного чувства, конечно, было ново и непонятно, но для южанина, особенно для горячего араба, оно положительно необходимо. Араб в своём экстазе — как огонь. В это время он не может сдержать себя. Ему нужно непременно шуметь, кричать, прыгать, бушевать, плясать, нужно вылить, выразить в чём-нибудь всю страсть, весь пыл своей натуры.

Посетил и я со своей компанией митрополита Фотия, высокого статного грека, с умным лицом, с выразительными глазами. Он известен на Востоке за человека выдающихся способностей. Ему не было ещё тридцати лет, как в Иерусалиме единогласно избрали его на патриарший престол, но в Константинополе воспротивились избранию такого молодого инока (в настоящее время митрополит Фотий утверждён александрийским патриархом).

Митрополит Фотий прекрасно изъясняется по-русски. Мы попросили его объяснить нам, почему православные в Назарете указывают на свою пещеру с колодцем, как на место Благовещения, а католики утверждают, что оно происходило в их храме.

Митрополит совершенно спокойно, не отрицая утверждения католиков, передал нам следующее:

— Православный храм, в котором вы были, очень древний; известно, что он был построен на месте разрушенного храма, происхождение которого относят, чуть ли не к первым временам византийских императоров. Понятно, что если они строили в те времена храм в Назарете, то строили его, конечно, на месте, связанном, по преданию, со священными воспоминаниями. Важнейшее событие, происходившее в Назарете, как вам известно, — это Благовещение. Поэтому, весьма вероятно, оно и происходило на месте нашего храма. А так как под ним находится главный в городе источник, то тем более вероятно предположить, что здесь, когда Матерь Божия почерпала воду, явился Ей архангел; а потом уже он подтвердил Ей своё Благовещение окончательно в доме.

Мы благодарили митрополита за его беспристрастное объяснение и попрощались с ним. Каждого из нас он благословил и одарил на память образком или чётками.

На другой день, испив святой воды у источника Божией Матери и поклонившись иконе Благовещения, на которой Святая Дева Мария изображена стоящей у колодца, мы стали собираться в Иерусалим, но на этот раз другим путём — через Самарийские горы.

ГЛАВА 23. Ездрилонская долина

Меня разбудили в три часа ночи. Темно. Я поспешил одеться и вышел на крышу дома. Вдали слабый гул голосов.

— Не караван ли это отправляется? — подумал я про себя и постучал в комнату хозяина. Старик-араб вышел навстречу, и мы вдвоём спустились на улицу. Накануне мы сговорились, что он найдёт мне проводника-мукари с ослом до Иерусалима. Подходим к русскому дому. Здесь всё тихо.

— А караван где? — спрашиваю.

— Давно ушёл.

Группа палестинских арабов – крестьян (феллахи)

Может быть не дождался меня нанятый вчера мукари или просто обманул, но только здесь осла не было для меня. Пришлось старику-арабу снова похлопотать с наймом осла и взять первого попавшегося. Я простился с гостеприимным хозяином, горячо благодарил за его внимание и поехал со своим проводником Салимом. Этот феллах из небольшой деревни близ Иерусалима главным образом занимался поставкой ослов для русских паломников. И теперь в караване он гонит их около десятка при двух работниках. Салим немного знал русских слов, но довольно для того, чтобы переговорить о необходимом с паломником. Он усердно угощал осла уколами своей острой палки, желая скорее догнать караван. Но его и след простыл!

По дороге к нам присоединились ещё запоздавшие паломники. Наконец, мы взобрались на край горы Назарета. Перед нами внизу темнела Ездрилонская долина. Стало чуть-чуть рассветать. Попадается навстречу П. П. Николаевский, инспектор галилейских школ Палестинского общества, с фонарём в руках. Поздоровались. Оказывается, он и эту ночь бодрствовал с паломниками и сейчас проводил их за город.

— Далеко теперь караван? — спрашиваю его.

— Порядочно. Но вы успеете его догнать ещё до первой остановки.

Мы попрощались с взаимными пожеланиями всякого благополучия и разошлись. Я удивлялся заботливости Павла Павловича о паломниках.

— Слава Богу, — подумал я, следя за удалявшимся огоньком инспектора, — здесь работают не по-чиновнически!

— Елла, елла (скорей, вперёд)! — понукает осла погонщик.

Спуск в долину оказался очень трудным. Я предпочёл идти пешком, хотя Салим и уговаривал меня остаться на осле. Позади нас ехала верхом толстая женщина и ругалась со своим проводником.

Караван паломников перед отправлением из Иерусалима

Вдруг громкий крик, и она свалилась на землю. Мукари снова подсадил её на осла. Я спросил неудачную амазонку, — не ушиблась ли она.

— Немного ногу зашибла.

Сойдя в долину, я снова сел на своего ослика, с высоко подтянутыми стременами, и в утреннем полумраке поехал среди полей.

Ездрилонская долина испещрена множеством ручейков, которые сливаются в одну речушку Нахр-Ель-Мукатта, или библейский поток Киссон. Это чрезвычайно плодородная долина — естественная граница Галилеи от Самарии — перерезывает гористую Палестину от Иордана до самого моря. В дождливое время года здесь едва можно пройти или проехать, но в моё время, то есть 27 марта, некоторое затруднение представляли только ручейки, и то не все. Мы нагнали караван во время переправы через один из таких ручейков. Иные паломники с удивительным самоотвержением, по колено в воде и иле, переходили прямо вброд; другие нанимали за «металлик» арабов и на их спинах верхом переправлялись на другую сторону. В этом случае большое преимущество имели все сидящие на ослах и мулах. Но и с ними нужно переправляться очень осторожно, потому что маленькие копытца их далеко уходят в мягкий иловатый грунт, и эти слабые животные иногда едва выкарабкиваются из воды.

Вскоре совсем рассвело, и моим глазам представилось оригинальное зрелище. На обширной равнине, теряющейся из вида на северо-западе и юго-востоке, версты на три длинной лентой растянулись паломники. Впереди идут пешие густой колонной, потом вперемежку с верховыми на ослах и мулах, а в хвосте почти исключительно всадники, да кое-где отсталые по немощи или болезни.