Сборник - Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского) Страница 3

Архиепископ Феодор почитал и жалел Святейшего, но находился в оппозиции к нему. Несмотря на настойчивые просьбы Святейшего принять участие в патриаршем управлении, отказывался. Епископов, дискредитировавших себя в вопросах о «живой церкви», не принимал. Он мало верил в их покаяние. Принимались и часто жили в Даниловом монастыре епископы стойкие. Иногда число их доходило до 10 и более. Все, освободившиеся из тюрем или возвращавшиеся из ссылок, находили там приют. Братия состояла из людей идейных и высококультурных. Немало вышло оттуда епископов-исповедников. Строгая духовная школа владыки Феодора налагала на монастырь особый отпечаток. За исключением двух послушников, вся братия Даниловского монастыря стойко и достойно понесла свой исповеднический крест.

В эти годы монастырские храмы Даниловского, Донского, Симонова монастырей всегда были полны народу. Но уже чувствовалось, что всё это доживает свои последние дни…»[5]

Вокруг архиепископа Феодора возникла так называемая Даниловская группа близких по духу архиереев, твердо державшихся святоотеческих традиций и канонов Церкви, изгнанных властями и обновленцами со своих кафедр и нашедших пристанище в Москве, в Даниловом монастыре. В этот круг входили митрополиты Арсений (Стадницкий) и сщмч. Серафим (Чичагов), архиепископы сщмч. Серафим (Самойлович), Пахомий (Кедров), Гурий (Степанов), сщмч. Прокопий (Титов), епископы сщмч. Парфений (Брянских), свт. Амвросий (Полянский), сщмч. Дамаскин (Цедрик), сщмч. Иоасаф (Удалов), Валериан (Рудич) и др. Архиереи-«даниловцы» активно выступали против обновленчества и вмешательства государства в дела Церкви. «Даниловский Синод», как их еще называли, часто не был согласен со слишком гибкой, по их мнению, политикой Патриарха Тихона по отношению к обновленцам и советской власти, но тем не менее, когда в 1923 г. часть епископата, выступающая за переговоры с обновленцами, требовала от Патриарха Тихона отказа от патриаршества, как они считали, на благо Церкви, именно благодаря позиции архиепископа Феодора и других архиереев-«даниловцев» патриаршество было сохранено. Архиепископ Феодор считал, что «в Патриархе все спасение и что если Патриарха Тихона не будет, то власть не допустит вообще в Русской Церкви патриаршества, а без патриаршества для Церкви – крах»[6].

С 1920 г. архиепископ Феодор неоднократно подвергался арестам, поэтому управлял монастырем при помощи наместников, которых назначал из числа своих ближайших учеников – архимандритов Герасима (Садковского), Поликарпа (Соловьева), Стефана (Сафонова), Тихона (Баляева) и других.

26 июля 1920 г. был арестован за «антисоветскую агитацию» и осужден к высылке на Соловки «до конца гражданской войны», но, так как на Соловках, как было сказано в деле, «не было мест», отбывал в Таганской тюрьме. После освобождения вернулся в Данилов.

Видимо, этот арест владыки описан В.Ф. Марцинковским в книге «Записки верующего»[7]:

«Здесь были при мне митрополиты Кирилл Казанский, Серафим Варшавский (Чичагов), архиепископ Филарет Самарский, епископы Петр и Феодор Волоколамский (Поздеевский), Гурий Казанский, игумены Иона (Звенигородский), Георгий (Мещевский) [это будущий даниловский старец священноисповедник Георгий (Лавров). – Ред.], священники, далее обер-прокурор А.Д. Самарин, проф. Кузнецов…

"На прогулку!" – кричат сторожа в нижних коридорах.

"Выходи на прогулку!" – вторят надзиратели из разных этажей. Камеры отворяются. По железным лестницам из разных этажей спускаются заключенные. Идут простые люди, рабочие, военные. Там-сям виднеется фигура духовного лица. Вот митрополит Кирилл с величественной осанкой, с большой бородой, в серой рясе и фиолетовой скуфье, а там исхудалый, с темными впалыми глазами на строгом аскетическом лице – игумен Иона; наклонив голову идет епископ Волоколамский Феодор, черноволосый, с бледным лицом, с очками в черной оправе (это бывший ректор МДА). Поблескивая синими очками, низко сидящими на несколько коротком носу, спускается медленно по лестнице епископ Гурий Казанский <…>

Согласно желанию заключенных, богослужения были разрешены, и для них было отведено в тюрьме школьное помещение. <…>

Служит обычно митрополит Кирилл, обладающий величественной фигурой, высокий, с правильным лицом и широкой седой бородой. Сослужат ему епископы Феодор и Гурий. Тут же стоят игумен Иона, с сосредоточенным, несколько суровым лицом, и о. Георгий, простой и серьезный. Управляет хором бывший обер-прокурор Св. Синода А.Д. Самарин. А как поют! Только страдание может так одухотворить песнопение».

27 марта 1923 г. владыка Феодор был вновь арестован, обвинялся в контрреволюционной деятельности.

Особая духовная близость связывала владыку Феодора с известным московским священником св. прав. Алексием (Мечёвым), который называл владыку «столпом Православия» и «из архиереев – архиерей». Именно владыку Феодора он просил совершить рукоположение своего сына, о. (будущего священномученика) Сергия (Мечёва), что совершилось в Даниловом монастыре в апреле 1919 года. И именно владыку Феодора отец Алексий просил отпеть его после кончины, что тот и совершил в сослужении 30 епископов 28 июня 1923 г., за несколько дней до этого, 20 июня, чудом, видимо, по молитвам св. прав. Алексия, выпущенный из тюрьмы.

Ректор Московской Духовной Академии епископ Феодор (Поздеевский). 1910-е гг.

В 1923 г. Святейшим Патриархом Тихоном Владыка был возведен в сан архиепископа и назначен управляющим Петроградской епархией, но от назначения отказался и остался в Даниловом монастыре.

В третий раз владыка Феодор был арестован 16 апреля 1924 г. Обвинялся в том, что «устраивает в управляемом им монастыре собрания духовенства и мирян, которые носят политический характер, создает антисоветские группировки». Следователь был хорошо осведомлен о лицах, посещавших владыку Феодора в Даниловом монастыре, и поэтому владыке приходилось объяснять причины их посещений: обер-прокурор Синода Самарин А.Д. и сын военного министра Шуваев хотели подготовиться к монашеству, а с еп. Серафимом (Чичаговым), с которым они познакомились в тюрьме, беседовали по церковным вопросам.

Давал также владыка Феодор объяснения по поводу составленного им вместе с еп. Германом (Ряшенцевым) акафиста преп. князю Даниилу – что он не вставлял в тропарь преп. кн. Даниилу «монархических формулировок поминовения».

В деле есть несколько заявлений сестры владыки Феодора Цвейтовой П.В. с просьбой отпустить ее брата «на поруки из-за слабого здоровья», поскольку он страдает болезнью почек. Владыку на какое-то время переводят для лечения в тюремную больницу, но срок содержания под стражей всё продлевают и продлевают.

Наконец, 17 октября 1924 г. постановили: Поздеевского освободить из-под стражи под подписку о невыезде, но дело продолжить. А уже то ли 9-го, то ли 17 декабря (в деле разные данные) 1924 г. владыку снова арестовывают в Даниловском монастыре.

Теперь следователя уже интересуют встречи владыки Феодора с профессором Поповым. Владыка отвечает, что Попов, которого он знает по совместной работе в Московской Духовной Академии с 1909 г., к нему заходил, и они беседовали за чаем о тюрьме и о здоровье Патриарха, что о Соборе 1923 г. они не говорили, так как Поздеевский о нем смутно знает, что Попов спрашивал фамилии арестованных епископов и владыка назвал, кого знал, и тот внес их в свой список, и также сведения о времени, проведенном им самим в тюрьме.

19 июня 1925 г. архиепископ Феодор был осужден по ст. 59 и ст. 73 (измышления и распространение в контрреволюционных целях ложных слухов или непроверенных сведений) за то, что «входил в сношения с иностранцами, передавал сведения о репрессиях и гонениях на церковь за границу» (причем, в конце одного из постановлений с этим обвинением стоит пометка владыки: «Не согласен, не имел сношений») и приговорен к высылке в Киркрай (ныне Казахстан) на 3 года. Отбывал владыка, по некоторым сведениям, в г. Тургае (в делах подтверждения этому нет), затем, с ноября 1927 г., жил в ссылке в г. Орске.

Декларацию 1927 г. владыка Феодор воспринял отрицательно, видя в ней полное подчинение Церкви произволу богоборческого государства. «Даниловцы» не исполняли указ Синода о поминовении на богослужении советской власти. В материалах дела № 7014-П, в показаниях архимандрита Поликарпа (Соловьева), одного из ближайших учеников владыки Феодора, о причинах этого сказано так: «Это поминовение мы признавали неправильным, поскольку советская власть есть атеистическая и церковь отделена от государства. Декларации митр. Сергия мы не сочувствовали, так как советская власть придерживается идеологии материалистической, атеистической, значит антицерковной». Архиепископ Феодор считал, что Церковь должна жить своей жизнью, строго по церковным канонам, а с государством не вести какой-то особой политики, не стараться с ним как-то договариваться и не пытаться к нему приспособиться, идя на компромиссы со своей совестью[8]. Владыка говорил, что если Церковь будет жить чистой, правильной жизнью, то Господь не даст ее уничтожить[9].