Доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3 Страница 32

«… все истекает от Бога: и явное благо, называемое нами добром, и неявное, которое кажется злом» (В.А. Жуковский. Страдание и вера в Промысл Божий. М., 1911, с. 62).

Очищаясь и возвышаясь страданиями, пастырская душа расширяется в любви. Страдание животворит и умножает пламень пастырской ревности. «Сердце наше расширено для вас», — говорит святой апостол Павел к коринфским христианам (2 Кор. 6, 1).

Таким образом, величие и красота души расположены по ступеням, по силе страданий. На вершине те, у которых горит на челе пламя добродетели и страдания. Ниже — менее страдающие и легкомысленные. Еще ниже встречаешь уже смеющихся. Высота страдания кладет на пастырскую душу красоту серьезности, как спутницу великих людей. Лицо, как сердце, становится более прекрасное и одухотворенное.

«Он добровольный крестоносец, свободный от произвола и предрассудков; он знает, что без страдания и скорби не бывает торжества любви, потому что любовь резюмирует все благородное, прекрасное и великодушное, а жизнь добродетельная не бывает без скорби» (Журнал «Богословский вестник», 1902, январь, с. 37).

Страдание пастырское творит чудеса. Оно, почти как таинство с своей невыразимой внутренней силой.

Этот молодой священник, столь бесстрашно и неблагоговейно прикасающийся к Престолу Божию, нечувствительный к духовному озарению, погруженный в рассеянность своих страстей, как только коснулось его страдание, стал серьезным, тихим и молитвенным.

По поводу пастырских страданий хорошо говорит отец Иоанн Сергиев: «До чего мы осуетились, до чего умалодушились, до чего ослепли, язык не может изречь того блаженства, какое обещает Господь Своим рабом, особенно пастырям, творящим великое дело с терпением»[132].

Опытное переживание тяжких скорбей пастырем и его умение кротко и спокойно их терпеть в высшей степени поучительно для пасомых. Много переживаний руководитель словесного стада незаметно для себя духовно созревает и в состоянии быть истинным утешителем пасомых.

«Сам искушен был, может и искушаемым помочь» (Евр. 2, 18).

Пастырские страдания способны привлечь к страдальцу даже противников, если они крайне не ожесточат своего сердца. Это подтверждается наблюдениями над общечеловеческой психологией.

Ввиду сказанного понятно, насколько закрепляют дело Христово пастырские скорби во имя Спасителя, настолько могуче возбуждают они любовь к христианству даже у лиц, ему враждебных.

«Такова наша жизнь, — замечает святитель Иоанн Златоуст, — таково свойство апостольского призвания, чтобы переносить бесчисленные бедствия, чтобы подвергаться поношению, терпеть всякое зло, никогда не успокаиваться, никогда не иметь облегчения» (Творения, т. 3. СПб., 1897, с. 543).

«Зерно, если не умрет, то и не оживет» (1 Кор. 15, 10).

В результате сказанного, пастырь должен не бежать от скорбей или роптать на них, но радостно терпеть их с верой в помощь Божию и с уверенностью в их спасительную необходимость.

За скорбной видимой стороной пастырского креста Господь приготовил и открыл много высоких утешений. Несение креста безропотно и мужественно приносит глубочайшее внутреннее удовлетворение всем людям, равно и пастырям. Всеобщий закон жизни человеческой души сказывается, между прочим, в глубочайшей потребности страданий.

Никакую, даже малейшую скорбь пастыря, Господь не оставит без внимания, ни один вздох сочувствия пастве не забудет. Труды принесут плод пастырю в свое время, возродив духовно руководимых им и усовершив их.

Глава V. УСТАВНОСТЬ

1. Уставность в суточном Богослужении

Святейший Патриарх Алексий 17 ноября 1957 года, вручая архипастырский жезл епископу Пимену (Извекову, ныне митрополит Крутицкий), сказал ему:

«… До сего времени ты нес различные послушания церковные, и последнее послушание твое в обители преподобного Сергия напитало тебя духом молитвы, навыкам к иноческим подвигам, к истовому совершению службы Божией, к точному выполнению правил и уставов церковных. Мы верим, что и теперь, когда ты будешь вдали от сей святой обители, преподобный Сергий продолжит к тебе свое благоволение и благословит тебя на новое служение.

Сохраняй же в своем сердце все приобретенное тобой под кровом Преподобного… Паси стадо твое с кротостью и любовью, дабы видели в тебе твои пасомые черты истинного пастыря, носящего образ кроткого и смиренного сердцем Пастыреначальника нашего Господа Иисуса Христа» (Слова и речи, т. 4. М., 1963, с. 56).

Устав, типикон (типик) дает сведения о порядке и чинопоследовании служб. Иерусалимский устав «око церковное» введен в России в XV веке (Энциклопедический словарь, т. 2. СПб., 1900, с. 2159).

Уставность значит незыблемость, неизменность, неискоренимость, постоянство, нерушимость и прочее.

Приводим здесь мысли одного видного мыслителя о неизменяемости Церкви, ее уставов, положений.

«В мире все течет, меняется, рушится, созидается… Мысль человеческая изменчива, непостоянна, ограничена, как и сам человек. Церковь же Божия, ее догмы, уставы — неизменны, как Сам Бог… Церковь в ее неподвижности от века в текстах, речениях, догмах, ведущихся от бесконечной давности. Церковь, чуждая изменяемости, в смысле моды, духа времени, развития, становится совершенно необходимой в наше время. Такую именно Церковь мне и нужно, за ее вечную неподвижность я могу ухватиться, как утопающий» (И. Михаил. Новые и старые пути. СПб., 1904, с. 9).

Наше Богослужение имеет начало с времен Самого Спасителя. От времен апостольских сохранились отрывки песнопений и молитв, а также указания на священные обряды.

Христианское Богослужение, оставаясь в своей существенной части (например, литургия) неизменным, обогатилось в дальнейшей истории своего развития множеством священнодействий, молитв, песнопений, глубоких по мысли и силе религиозного чувства, выразительных и захватывающих по форме внешнего своего выражения.

Объясняется это тем, что творцами Богослужения явились духовные мужи, святые отцы и учители Церкви. Колыбелью духовно — православного Богослужения явились монастыри с их насущной потребностью в длительном церковно — молитвенном общении с Богом в особые часы дня по особому чину и распорядку (Уставу).

Издавна этот строгий иноческий чин и устав стал близок сердцу русского верующего человека. Он близок ему и вероучительно — догматической стороной, и культово — обрядной.

В келии преподобного Серафима Саровского, этого денного и нощного молитвенника, горело много свечей и лампад. И когда спросили его: зачем это, он ответил: «Господь повелел Моисею: рцы брату твоему Аарону, да возжигает по вся дни предо Мною свещи и кадила, сие бо приятно Ми есть» (ср.: Деян. 20,8).

Огонь свечей и лампад помогал Преподобному возгревать, воспламенять свой дух в молитвенном предстоянии пред Богом.

Наш народ и доселе поддерживает этот уставный обычай — сопровождать свою молитву возжением свечи пред чтимой иконой. Однако, у нас все меньше остается, даже среди церковных людей, чтущих, понимающих и оберегающих уставное Богослужение со всеми его и богослужебно — догматическими, и обрядовыми обычаями и особенностями.

В городских и сельских храмах уставность, за малыми исключениями, совершенно игнорируется. Здесь богослужебный чин всюду количественно сокращен. Самое понимание принципа уставности в приходских наших храмах почти утрачено. Еще литургия везде совершается одинаково по невозможности изменять ее. Зато прочие службы, начиная с вечерни и утрени, превратились в приходах буквально в какие — то схемы или основы без церковно — художественного и неисчерпаемо — богатого аскетического содержания. Приходские пастыри оставляют неизменяемую часть названных служб неприкосновенной. Постоянно меняющиеся стихиры, каноны, кафизмы, антифоны, евангельские стихиры, — словом, всякие новые заимствования из «Октоиха», «Миней» «Триодей» ими почти всецело опускаются. Между тем, именно меняющаяся богослужебная часть разнообразит, одушевляет Богослужение и настраивает молящихся каждый раз по — новому. К сожалению, постоянные богослужебные части теперь выдвинуты на первый план, как удобные для концертных и сольных исполнений, вызывающих у предстоящих эстетические, но никак не молитвенные чувства. Истинно религиозному человеку такие безуставные службы тяжелы и даже подчас невыносимы.

Указ Священного Синода от 1892 года 12, 21 требовал, чтобы «хоровое пение было благопристойное, без всякой вольности и бесчинного вопля… Обиходное пение наиболее трогает душу молящегося, умиляет ее, возвышая к Богу. Партесное пение должно отличаться скромностью, молитвенностью, приближаясь к древним напевам церковности»[133].

Вот всенощное бдение. Начало всенощной должно изображать творение мира. Алтарь открыт, как рай для первозданного человека. Свеча у диакона символизирует первозданный свет, фимиам кадильницы — ношение Святого Духа над бездной. Поется 103–й псалом, где восхваляется Бог и дела Его творения.