Доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3 Страница 33

Вот всенощное бдение. Начало всенощной должно изображать творение мира. Алтарь открыт, как рай для первозданного человека. Свеча у диакона символизирует первозданный свет, фимиам кадильницы — ношение Святого Духа над бездной. Поется 103–й псалом, где восхваляется Бог и дела Его творения.

Но где же у нас эта хвала? Где та мудрость Божия и чудная красота мира, воспетые в этом псалме, когда он сокращен в песнопении до жалкого минимума?!

На утрени поется древний еврейский аллилуйный псалом: «Бог Господь». В нем содержится славословие грядущему Господу с пророческими стихами, которые Христос применил к Себе. Эти четыре стиха доходят до сердца молящегося народа только тогда, когда диакон громко, членораздельно между пением «Бог Господь» провозглашает их. Между тем, певчие обычно беспрерывно поют «Бог Господь», а диакон без остановки, скороговоркой произносит стихи и спешит скрыться в алтарь.

На полиелее поются только четыре стиха из глубоко — содержательных двух псалмов, 134 и 135. Вместе с многочисленными стихами этих псалмов исчезли и светильники — свечи, с которыми не только духовенство (как теперь), но и народ стоял когда — то в этот момент в церкви.

Выход и каждение священнослужителей на полиелее (как и в других случаях) часто бывают небрежные, торопливые, без необходимого должного благочиния. Диаконы во время каждения, посматривают искоса на народ и как колесом вертят кадилами. Считают за труд подойти на солее поближе к каждой иконе, чтобы покадить ей отдельным каждением и сделать благоговейный поклон. Обычно кадят они иконам издалека и ограничиваются еле заметными кивками головы, как бы делая одолжение иконам.

А чтение…? Как часто оно проходит без всякой подготовки, тонирования, страдая отсутствием правильных ударений, остановок и такими ошибками в произношении, которые искажают смысл текста.

«Церковно — богослужебное пение должно быть распевное, псалмодическое, чтец обязан тонировать с конечными аккордами исполняемых песнопений и возгласов священнослужителя… Нельзя произносить славянские слова русским наречием или соответственно местному выговору… произносить звуки твердо, выговаривать слога верно, с соблюдением указанных ударений» С.В. Булгаков. Настольная книга, с. 741).

Особенно много ошибок делается при чтении шестопсалмия, кафизм, канона; недочеты в чтении отражаются самым неблагоприятным образом на молящихся, раздражая и отвлекая их от молитвы. А между тем, в «Типиконе» даны нарочитые указания о правильном чтении.

Клиросное пение также далеко не везде церковно — молитвенное и стройное. Театральное, шумное, партесно — сольное пение не уместно в храме Божием.

По указанию «Типикона», «бесчинный вопль поющих в церкви… не приятен есть… и тако в церкви да не поют. Подобает бо пети благочинно и согласно возсылати Владыце всех и Господу славу, яко едиными усты от сердец своих».

Пастырями забыта одна основная литургическая истина, что собственно стихиры, антифоны, подобны и другие изменяющиеся молитвы необыкновенно украшают церковные службы. Положенные для Богослужений превосходные, изящные и задушевные напевы вполне соответствуют их содержанию и, будучи исполняемы, не отвлекают внимания от слов, а приковывают к ним. Уставное чтение и пение придают Богослужебному чину невыразимую трогательность и истовость, причем длительность службы становится незаметной и неутомительной. После таких Богослужений все верующие выходят из храма молитвенно — одушевленными и исполненными полного глубокого назидания. Церковный устав, например, делит Богослужебные последования в честь святых по значению их подвижничества для Церкви на службы: с бдением, полиелеем и великим славословием. Теперь, когда от устава остались одни рамки, нельзя усмотреть всей мудрости и красоты церковных установлений. Уже одно восстановление стихир святому за утреней «на Хвалите» и заканчивание службы «Великим славословием» вызывает особое праздничное чувство. Еще торжественнее настраивает полиелейные Богослужения с уставными чтениями из святых отцов, прологов и синаксарей.

Богатое молитвенное разнообразие в общественном Богослужении отражается и внешне неодинаковым освещением храма и различием цвета церковных облачений. Облачения зеленые — преподобнические (символ мирного подвига святых среди зеленых пустынь и лесов), красные — мученические (символ страданий), голубые и белые — Богородичные (символ лазурного неба и девственной чистоты), золотые — Господские (символ торжества).

Уставом разнообразится по дням года и праздника также употребление пищи, то постной, то с разрешением вина, елея, рыбы и проч. Все это, взятое вместе, создает ритмически прекрасную симфонию жизни и характерный и глубоко — интересный церковный быт. Поддерживание его условий делает весь церковный год сплошным таинством веры, благодатно настраивающим и пастыря и его паству.

С какой любовью материнскою Церковь ежедневно как бы носит нас на руках своих, вознося о всех нас непрестанные молитвы ко Господу: вечером, в полночь, утром и около средины дня. Блаженны те священнослужители, которые понимают эту любовь и это попечение Церкви о спасении чад ее, которые стараются усвоять дух ее, жить этим духом, дышать этим духом в Церкви и вне ее. Они со вниманием сердечным и благоговением совершают молитвы, песнопения и священнодействия церковные, памятуя, что чрез все это спасаются и они сами и паства их.

Забвение уставности пастырями делает равнодушными верующих к службе или, в худшем случае, приучает их довольствоваться певческими концертами. В заботах о молитвенной стороне церковного служения всякий пастырь должен обратить всецелое внимание на Богослужебную уставность. Конечно, устав догматического значения не имеет, и его цель удовлетворять идеальной религиозной психологии, приспособительно к наличному состоянию молящихся. Не люди для устава, а устав для людей.

В связи с этим пастырь, организатор уставных служб, обязан считаться с человеческой немощью. На первых порах своего применения устав может быть утомителен, скучен, непонятен и чужд вкусам верующих. Вводить его целесообразнее всего умеренно и постепенно.

Хорошо начать бы уставную реформу с ограничения партесного пения за счет увеличения пения стихир и чтения канонов. Придерживаться этому уставу следует твердо, но без чрезмерно ригористичного удлинения. Иначе молящиеся начинают отягощаться, раздраженно роптать и неодобрительно отзываться о пастыре — уставщике, говоря: всем он хорош, да уж очень долго служит… заморит совсем!

Без приспособления устава к силам верующих обойтись никак нельзя. Это показывают наглядные примеры святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого, сокращавших литургии ради немощных. Где положить предел приспособлениям, сказать трудно. Вероятнее всего, самое личное молитвенное настроение и рассудительность подскажут пастырю меру возможного приближения к уставу. Посильное же осуществление этой задачи увеличит посещаемость храма верующими и вызовет в них любовь к Богослужениям, истово и молитвенно совершаемым.

Когда читающие и поющие в храме переживают произносимое, и пастырь делает возгласом в чувстве живого общения с Богом, тогда количественное расширение Богослужения при качественном совершении его облегчает утомление молящихся и возрождает горячую любовь к уставности.

Только при соблюдении уставного чинопоследования, а также при наличии молитвенности и благоговейности духовенства наше православно — церковное Богослужение будет иметь неотразимо — притягательную силу для молящихся. При уставном Богослужении будет затягиваться служба — слышится возражение: долгой службой мы разгоним народ; современные люди продолжительной службы не любят, не в силах ее выдержать. Однако, сколько ни сокращай службу, всегда найдутся люди, которым все будет казаться служба продолжительной.

Кроме того, ведь есть и другая часть молящихся, которым хочется молиться как следует, и их душа бывает спокойна только тогда, когда они выстаивают всю службу.

Как же священнику выйти из этих двух огней? Он будет чист пред Богом и людьми, если будет служить по церковному уставу, не приноравливаясь к прихотям людей. Кто немощен или болен, или ограничен временем, тот может и не выстаивать длинной службы и уйти, не достояв до конца, но пусть молитвенно прилепится к Богу на всю службу тот, кто в этом видит и свое духовно — благодатное питание и утешение.

Когда поверхностное служение не затрагивает пастырского сердца, тогда создается впечатление, что пастырь служит не для Бога, а по нужде и обязанности. Подобная механичность охлаждает молящихся, и от чутких душ пастырь никак не скроет своего холода.

Учитывая это, некоторые пастыри пытаются восполнить недостаток истинного настроения искусственно. Для этого они прибегают к деланному драматизму служения: читают молитвы разговорно, а не речитативно, сгущают выразительность подчеркиванием известных слов, задерживают или ускоряют произношение, пользуются голосом, то усиливая его до громогласного возвышения, то ослабляя слащаво до полного понижения и едва слышного затихания. Все это делается для возбуждения молитвенного настроения предстоящих.