Софроний Сахаров - Таинство христианской жизни Страница 34

Наличие отвергающих, и даже с враждою, заповеди Христа не должно составить непреодолимого препятствия к пребыванию в духе евангельского благовестия, хотя и чрезвычайно усложняет эту задачу. Мы воспитываемся в Церкви воспринимать каждого, не исключая «ни одного из малых» (см.: Мф. 18:10), как «личность» по образу Христа. Это приводит к тому, что через страдания или смерть одного человека мы живем и свою смерть, и всех людей вообще. В одной капле воды, говорили древние отцы, заключена та же сущность, которая в океанах. Так, в жизни одной личности может отражаться огромная область из вселенской жизни человечества. И если бы все мы достигали «в меру полного возраста Христова» (Еф. 4:13), то в каждом проявлялся бы Всечеловек. Не реализуя сего задания, мы печалимся. Мы молимся об этом и для самих себя, и для всех людей.

О, если бы было возможно освободить каждого человека от одурманивающей власти над ним окружающей среды, от необходимости тяжелым трудом бороться за каждый день своего существования, чтобы показать ему свет иной жизни, — какую глубокую перемену внесло бы сие в настроения всей Земли! Страшно сказать, что вокруг нас теперь: многие в поисках доминации над братьями не хотят остановиться перед страшной картиной едва ли не всеобщего отчаяния. Как много таких, которые неудержимы в своих страстных порывах, непоследовательны в своих суждениях о происходящем; таких, которые пылают ненавистью к инакомыслящим; ищут преобладания над братьями, чтобы убедить себя в мнимом превосходстве; сколько таких, которые всю жизнь свою протягивают свой меч, чтобы убить неугодных им, и часто умирают сами в момент нанесения удара. Многие, стоящие у кормила власти, подражают императору Александру: рубят узлы мечом. Все сие лишь умножает зло, никак не исправляя положения вещей.

Молящийся за мир — сострадает всем, но не может включиться физически в битву за преобладание какой-либо части, чтобы вместе с ними «бить врагов». И это потому, что ни одна из проявляющихся сторон не стоит в Христовой истине. Мир идет к апокалиптической катастрофе.

Конечно, нет абсолютного зла. Абсолютно только Благо. И сие Благо заповедало нам: «Любите врагов ваших... благотворите ненавидящим вас...» (Мф. 5:44). Претендующие на христианское имя народы не осуществили в делах эту заповедь. Чаще обратное: получив через христианство свет ума, свет познания, они использовали сие преимущество не для благотворения братьям, а для порабощения их. Только в первые века христианства, когда верующие шли на все страдания за имя Христа, свидетельство было истинным. После победы Константина, когда христианство стало государственной религией, произошли снижающие перемены. Ревностные христиане убегали в пустыни. Государства же, все более или менее подражатели Риму, утверждались насилиями. Вера становилась почти принудительною. Радость от сознания, что с победой Константина наступает время свободной проповеди истинного Бога, затмилась скоро тем, что государства употребили находящиеся в его распоряжении средства принуждения в своих политических интересах. Реально это сводилось к пользе правящих классов. Оставалась пирамида неравенства, которую Христос опрокинул Своим пришествием, призвав высших и сильных к служению меньшим и слабым. Перед нами теперь стоит задача реставрации евангельской жизни. Во многих местах свидетельство через мученичество стало задачей дня. Великий Суд над историческим христианством некоторые поняли как «послехристианскую» эпоху. Но, с другой стороны; именно в наши дни крепнет надежда на великий ренессанс (возрождение) христианства. Нет абсолютного зла. Ни одно явление, как бы ни казалось оно гибельным, не лишено положительного аспекта. Так, современные нам условия планетарной жизни могут и должны были бы содействовать раскрытию в умах людей сознания необходимости глобального видения судеб всего мира, то есть такого положения, когда все и каждый деятельный член человечества сознавал бы таковое как единую нераздельную семью: «Возлюби ближнего, как самого себя» (Мф. 19:19). Во всяком случае, трагизм нашего времени побуждает священника молиться за всех. То же желательно было бы видеть в каждом христианине.

Происходит, скорее, обратное: умножается ненависть, не перестают в разных местах братоубийственные войны. Все мы стоим перед угрозой всеобщей войны апокалиптического характера: самосожжение человечества новым огнем, способным воспламенить всю материальную массу нашей планеты. Вместо единства всех мы видим повсюду распады на части; даже малые племена спазматически цепляются за «независимость» от деспотизма сильных. Это обратное должному устройству всеобщей жизни движение порождено грехами прошлого: оскорбление и уничтожение слабых в течение веков укоренило недоверие и отвращение к владыкам всякого рода. Нарастает бунт порабощенных; создаются стихийные встречные и поперечные течения. Ритм событий превышает возможности правителей не только анализировать, но даже и уловить настоящий смысл происходящего. В современном хаосе противоречий все стоят на перекрестках: ни одна из дорог не представляет свободы движения.

Для нас, христиан, самым страшным моментом представляется образование динамических, но деперсонализованных масс, при отсутствии понимания человечности. Наша духовная борьба посредством молитвы и слова есть борение духа за Человека-Персону. Без разрешения проблемы — ЧТО есть Человек, его непреходящей ценности, — невозможно построение подлинно человеческого общества.

Только расширенное сознание Человека-Ипостаси, по образу Ипостаси Отчего Логоса Христа, может носить в себе всего Адама.

Если же, подобно животному миру, каждый будет держаться за свою ограниченную индивидуальность, то неизбежно вселенная утонет в океане всеобщей ненависти.

«Молю Тебя, милостивый Господи, да познают Тебя Духом Святым все народы Земли» — так молился блаженный Старец Силуан.

Мир не может уклониться от тех путей на которые ставит его слово Христа, силою которого все обитатели Земли призываются к союзу любви, в духе личной свободы. Унификация иного типа, политическая, будет навязана насилием; и это будет всеобщим адом. Без Христа все пути ведут к смерти; без веры в воскресение темная туча отчаяния все теснее будет охватывать всех; уже и теперь все полны страхов. Для преодоления всеобщего трагического смятения необходим христианский подвиг. Христос раскрыл пред нами «тайны спасения» от первичной алиенации (отчуждения) — падения Адама. Он (Христос) явил нам Человека во всей его первозданной красоте и мудрости, и, лишь следуя Ему, и каждый из нас, и все человечество в своей совокупности могут спастись на всех уровнях.

Мы наблюдаем, скорее, обратное: люди все более и более теряют представление подлинной сущности христианского Откровения. К прежним видам атеизма — пантеистического, метафизического, гуманитарного и просто полуживотного — прилагаются новые, среди них особенно распространяется псевдонаучный. Через удаление от христианского персонализма неустранимою становится дегуманизация масс. Не восприняв великого Откровения о Божестве ипостасном и Человеке, тоже ипостасном, многие наши современники склоняются к мистическим учениям, не познавшим онтологического места принципа Персоны в Бытии Абсолютном, ни в бытии тварном, «по образу» ипостасного Бога.

Принимая во внимание фактический уровень, моральный и интеллектуальный, возможно говорить, что многие отказываются от истинного христианства еще и потому, что интуитивно сознают, что в этом мире быть носителем Духа Христова — значит принять многие страдания.

Но и здесь снова проявляется непонимание, что страдания необходимы для глубинного проникновения в тайны тварного бытия. Наши личные драмы, каждого из нас, отражают в себе трагизм всей, от начала, истории человека. Мои слова далеко отстоят от банального пессимизма. Мне, ничтожнейшему из людей, был дан опыт мук человеческого духа, заключенного, как часто кажется, в тюрьму детерминации всего. Когда же по дару свыше, за что благословляю Бога моего, я увидел, как Господь Иисус погружает меня на дно адово и оттуда возносит до небес, тогда я в трудных испытаниях взывал: «Слава Тебе, Создатель мой! Безгранична Твоя мудрость». Иногда же, даже чаще, я думал: «ТАК страдает вся Земля»; и это было исходом из узкого кольца индивидуального существования и началом космических созерцаний. Никак не хочу сказать, что это был психологический способ убегать от неизбывных страданий: я действительно болел и мучился. Но именно таким путем мой дух полнее проникал в исторические и метаисторические измерения человеческого бытия. Та же самая космическая жизнь мощным потоком проходит через каждого из нас. Я выходил на расширенную орбиту, и это роднило меня в духе с миллионами рассеянных подобных мне существ. Больше того: это рождало во мне неудержимую молитву за всех; через это же я, да простит мне Бог (мою дерзкую мысль), как-то причащался Гефсиманской молитве; все переводилось в сферы духа, преодолевающего и временные, и пространственные узы.