Феодорит Кирский - Сочинения Страница 35

Письма блаженнаго Феодорита

Съ «дивнымъ советникомъ» пророческое слово сочетало «разумнаго послушателя» (Ис. 3, 3). Я же передалъ твоей святости не какъ разумному советнику, но какъ мудрому и истинному судье составленную мною книгу на божественнаго Апостола. Подобно тому какъ плавильщики золота испытываютъ его пробирнымъ камнемъ, чтобы видеть, насколько оно неподдельно и чисто: — такъ и я послалъ твоей святости мое сочиненіе, желая знать, правильно ли оно и не требуетъ ли какого–нибудь исправленія. Но, прочитавши и пославши (обратно), ты, любезный человекъ (другъ), ничего подобнаго не сообщилъ намъ ο немъ. Это молчаніе заставляетъ меня предполагать, что судья, составивши неблагопріятное сужденіе, не хотелъ огорчать насъ извещеніемъ объ этомъ. Посему уничтожь это опасеніе и благоволи сообщить свой приговоръ касательно означеннаго сочиненія.

Я не думаю, чтобы сильно любящіе могли правильно судить ο произведеніяхъ техъ, кого они любятъ, такъ какъ любовь лишаетъ ихъ безпристрастія. Ведь считаютъ же родители прекрасными уродливыхъ детей, какъ и дети не замечаютъ безобразія своихъ родителей; равно и братъ смотритъ на брата, сообразуясь не съ природными его качествами, но со своимъ расположеніемъ къ нему. Полагаю, что подобенъ сему и судъ твоей святости ο моихъ сочиненіяхъ, поелику онъ составленъ подъ вліяніемъ искренняго расположенія, a по истине велика сила любви и часто она прикрываетъ немаловажные недостатки друзей. По богатству таковой любви и ты, любезный человекъ (другъ), украсилъ похвалами наши сочиненія. Я же прошу твою святость молить всеблагаго Господа, чтобы Онъ подтвердилъ эту хвалу касательно сочиненій и явилъ похваляемаго такимъ, какимъ изображаютъ его слова хвалящихъ.

Божественный Апостолъ запрещаетъ такія сравненія. Вотъ что говоритъ онъ въ посланіи къ Римлянамъ(?): темъ же прежде времене ничтоже судите, дондеже пріидетъ Господь, Иже во свете приведетъ тайная тмы, и объявитъ советы сердечныя: и тогда похвала будетъ комуждо отъ Бога (1 Кор. 4, 5). Α сделалъ онъ это вполне справедливо, потому что мы усматриваемъ только одни деянія, Богъ же всяческихъ видитъ кроме сего и цель совершающихъ это и более на основаніи последней, чемъ самыхъ делъ, произноситъ приговоръ. Такъ Онъ увенчаетъ божественнаго Апостола, который «для іудеевъ былъ какъ іудей, для подзаконныхъ — какъ подзаконный, для чуждыхъ закона — какъ чуждый закона» (1 Кор. 9, 20–21), ибо тотъ принималъ эти личины для пользы многихъ, а не изъ любви къ жизни льстеца, — не для пріобретенія себе гибельной корысти, но для пользы техъ, кому преподавалъ ученіе. Божественный Павелъ, какъ я сказалъ, заповедываетъ ожидать суда Божія. Поелику мы осмеливаемся даже на большее и касаемся превосходящаго умъ и слово богословія — не для того, чтобы изыскивать поводы къ хуленію безбожныхъ еретиковъ, но чтобы обличить ихъ нечестіе и по мере силъ восхвалить Творца: — то, можетъ быть, поступимъ не безразсудно, отвечая на твои вопросы.

Въ своемъ письме ты представляешь нечестиваго судью, который далъ двумъ подвижникамъ благочестія на выборъ одно изъ двухъ: — или принести жертвы богамъ, или же броситься въ море. Одинъ изъ нихъ избралъ второе и съ готовностію бросился въ бездну, а второй не решался ни на то, ни на другое: хотя, подобно первому, онъ гнушался служенія идоламъ, однако не бросился добровольно въ волны, a ожидалъ такой кончины отъ руки другого. Изложивши это въ своемъ письме, ты спрашиваешь: который изъ нихъ поступилъ лучше? Я думаю, и ты согласишься, что второй заслуживаетъ бóльшей похвалы, ибо безъ повеленія никто не долженъ лишать себя жизни, но всякому следуетъ ждать смерти — или естественной или насильственной. И Господь, научая сему, заповедалъ преследуемымъ въ одномъ городе бежать въ другой и приказалъ оставлять и этотъ и уходить въ следующій городъ (Матф. 10, 23). Согласно съ этимъ наставленіемъ божественный Апостолъ избежалъ изъ рукъ областеначальника и не умолчалъ ο способе бегства, но ясно упомянулъ и корзинку, и стену, и окно (2 Кор. 11, 32), хвалясь и превозносясь ими, поелику божественный законъ делаетъ почтеннымъ то, что кажется постыднымъ (ср. Лук. 16, 15). Точно также онъ называлъ себя то фарисеемъ, то римляниномъ (Деян. 23, 6; 22, 25) не по страху смерти, но требуя законнаго; — онъ потребовалъ суда Кесарева, узнавъ ο козняхъ іудеевъ (Деян. 25, 10), и послалъ сына сестры къ тысяченачальнику съ извещеніемъ ο замыслахъ противъ него (Деян. 23, 17) не изъ привязанности къ настоящей жизни, а повинуясь божественнымъ законамъ. Господь не желаетъ, чтобы мы сами подвергали себя явной опасности, — и сему Онъ училъ насъ не одними словами, но и делами, ибо часто уклонялся отъ преступныхъ рукъ іудеевъ. И великій Петръ, первый изъ Апостоловъ, освободившись отъ узъ и избежавъ рукъ Ирода, прибылъ въ домъ Іоанна, называемаго Маркомъ, и, своимъ появленіемъ разсеявши боязливое опасеніе присутствовавшихъ тамъ и приказавши молчать (объ этомъ), перешелъ въ другой домъ (Деян. 12, 12–17), стараясь лучше укрыться при помощи подобной перемены. Такого рода философію мы находимъ и въ Ветхомъ Завете. Славный Моисей накануне съ мужествомъ возсталъ противъ египтянина, но, когда наутро узналъ, что его убійство обнаружено, онъ убежалъ и после многодневнаго пути прибылъ въ землю Мадіамскую (Исх. 2, 15). Также и великій Илія, услышавъ объ угрозахъ Іезавели, не выдалъ себя желавшимъ убить его, но, покинувши населенныя места, убежалъ въ пустыню (3 Цар. 19, 1–4). Посему если справедливо и угодно Богу избегать рукъ преследующихъ, то гораздо более, конечно, позволительно не повиноваться тому, кто повелеваетъ совершить самоубійство. Ведь и Господь не последовалъ діаволу, сказавшему: верзися низу (Матф. 4, 6); но, когда тотъ вооружилъ противъ Него руки іудеевъ бичами, терніями и гвоздями и когда тварь готова была причинить гибель темъ нечестивымъ людямъ, — Онъ, какъ Господь, воспрепятствовалъ сему, зная, что страданіе Его спасительно для міра (Матф. 26, 51–54; Лук. 22, 49–51; Іоан. 18, 10–11). Посему–то и предъ самымъ страданіемъ Онъ говорилъ Апостоламъ: молитеся, да не внидете въ напасть (Матф. 26, 41; Марк. 14, 38; Лук. 22, 40. 46), и насъ научилъ говорить: и не введи насъ во искушеніе (Матф. 6, 13; Лук. 11, 4).

Но, если угодно, сделаемъ небольшое измененіе въ предложенномъ примере — и тогда яснее узнаемъ истину. Опустимъ речь ο море и скажемъ такъ: судья вручилъ каждому изъ подвижниковъ (благочестія) мечъ и приказалъ, чтобы не хотящій приносить жертву срубилъ себе голову; — кто же, будучи въ здравомъ уме, решится обагрить свою десницу собственною кровію, сделаться палачемъ себя самаго, вооружить противъ себя свою же руку и последовать беззаконному повеленію судьи? Итакъ, бóльшей похвалы достоинъ второй: ибо перваго рекомендуетъ лишь готовность, а втораго, кроме сего, украшаетъ еще разсудительность. Такъ я решилъ въ меру даннаго мне разуменія; Тотъ же, Кому ясны и дела и помышленія, въ день явленія Своего обнаружитъ, который изъ двухъ разсудилъ лучше.

Создатель душъ и телесъ далъ каждому естеству соответственное ему и при этомъ доставилъ намъ блага умственныя и чувственныя вместе, поелику одновременно съ святейшимъ праздникомъ Онъ даровалъ и весьма желанный дождь, чтобы не омрачать празднество уныніемъ. Мы же, воспевая щедраго Владыку, по обыкновенію поздравляемъ съ праздникомъ и, приветствуя твое благочестіе, просимъ содействія твоего въ молитвахъ.

Творецъ Богъ, возложивши на насъ после грехопаденія попеченія и скорби, подалъ намъ однакоже и поводы къ утешенію, установивши божественныя празднества. Ибо по своему значенію они напоминаютъ намъ ο божественныхъ дарахъ и предвозвещаютъ полное освобожденіе отъ всякихъ печалей. Пользуясь этими благами и ныне, отъ преизбытка радости мы приветствуемъ твое великолепіе [5] и исполняемъ долгъ дружбы согласно закону праздника.

Человеколюбецъ Богъ даровалъ намъ совершить божественный и спасительный праздникъ при всеобщемъ рвеніи христолюбиваго народа и почерпнуть отсюда плоды духозной пользы. Посему, зная расположеніе твоего благоговенія къ намъ, письменно сообщаю тебе объ этомъ, такъ какъ люди, благорасположенные къ кому–либо, радуются, когда слышатъ ο немъ что–нибудь пріятное.

Я давно написалъ бы, еслибы прежде зналъ ο смерти великолепнейшаго[6] супруга твоего почтенія (σεμνοπρεπείας). И ныне пишу не для того, чтобы словами утешенія смягчить преизбытокъ печали, ибо для людей, привыкшихъ къ любомудрію и познавшихъ природу этой жизни, одного размышленія достаточно, чтобы разсеять треволненія печали. Положимъ, оно (размышленіе) напоминаетъ ο продолжительномъ сожитіи, но ведь оно знаетъ также и божественные законы и слезамъ ο томъ противопоставляетъ и теченіе природы, и определеніе Божіе, и надежду воскресенія. Зная это, я не буду многословенъ, но увещеваю благовременно воспользоваться любомудріемъ, считать смерть покойнаго дальнимъ путешествіемъ и ждать обетованія Бога и Спасителя нашего: ибо обещавшій воскресеніе не ложенъ, но источникъ истины.