Авраам Норов - Путешествие по Святой Земле в 1835 году Страница 37

Обратясь отсюда лицом к пустыне Иорданской, грозный вид горы Сорокадневной заменен самым свежим ландшафтом; внизу, на первом плане, под густыми навесами смоковниц, сикоморов и цакумов, падает с уступа на уступ быстрый поток Пророка Елисея – водяная мельница, полуразрушенные аркады водопроводов, бродящие стада вместе с арабскими конями, кой-где пастухи – бедуины, обернутые в белые бурнусы, с длинными ружьями или копьями в руках вместо посохов они им нужны и для грабительств и для защиты себя от зверей сюда заходят из пустынь Аравии львы и тигры. Далее, уединенная башня селения Рихи, предел Иерихона, – и наконец, неизмеримая пустыня ограничивается течением Иордана, светлою плоскостью Мертвого моря и грудами гор Аравии.

Плодородие этого благословенного уголка земли есть дар великого Пророка Елисея, когда он пришел в Иерихон по разлучении своем с Пророком Илиею, который при его глазах на берегах Иордана был восхищен на небо в огненной колеснице. Воды этого светлого источника были горьки и земля бесплодна; Елисей оплодотворил землю и исправил воду. Вероятно, источник Елисеев был прежде минеральный. – Из Иерихона Елисей направился через Гай в Вефиль, куда вела отсюда большая дорога.

Глава III

Иерихон. – Мертвое море

«Сынове ваши, иже востанут по вас, и чуждый иже приидет от земли далекия, и узрят язвы земли оныя и недуги ея, яже посла Господь на ню, жупел и соль сожженую: вся земля ея не насеется, ни прозябнет, ниже возникнет на ней всяк злак: якоже опровержеся Содом и Гоморр, Адама и Севоим, яже опроверже Господь в ярости и гневе Своем».

На пути от горы Сорокадневной к селенью Риха встречаются остатки монастыря Св. Евфимия, который, конечно, устроен был в одном из зданий Иерихонских. При тщательном изыскании следы Иерихона могли бы быть обозначены яснее. К Иерихону прилегали Иродов замок Кипрос с горной стороны и местечко Архелаис, построенное Архелаем. Сам Иерихон имел несколько более 20 стадий в окружности, что составляет только около 4 верст[82]. Он был преддверием Обетованной Земли израильтян. Гора Навав или Небо, которой вершина господствует над хребтом Аравийских гор по ту сторону Иордана, против самого Иерихона, сделалась таинственною гробницею великого вождя Израиля. «И не уведа никто-же погребения его даже до дне сего» (Втор 34:6). Оттуда Господь показал Моисею все концы Земли Обетованной. Иисус Навин повел Израиля прямо на Иерихон. Скиния Завета разрушила его враждебные стены. Клятва Иисуса Навина, кажется, доселе лежит на Иерихоне (Нав 6:25). Ирод, который последний возобновил Иерихон во времена Спасителя, кончил здесь жизнь свою, обремененную преступлениями, в мучениях. Чувствуя приближение смерти и угадывая радость своих подданных, он заповедал сестре своей Саломее и мужу ее собрать в самое это время знатнейших граждан в амфитеатр Иерихонский, окружа его войском, с тем, чтобы они все после его смерти были умерщвлены. Саломея не исполнила завещания убийцы младенцев.

Но обратимся к предметам утешительным для сердца христианина. Здесь Иисус был в доме Закхея. Долго показывали остатки этого дома и даже дерево, с которого раскаявшийся грешник смотрел на вход Иисуса в Иерихон. Здесь даровал Спаситель зрение бедному слепцу, воззвавшему к Нему с распутья: «Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя!»

Несколько хижин, которые более похожи на кочевые шатры, рассеяны кой-где по опустелой долине Иерихонской; они более совокуплены около башни на берегу источника и называются Риха – словом, означающим: запах. Пальмовые деревья, которыми славился Иерихон и по которым он назывался град фиников (Втор 34:3), не украшают более его пустыни; но зато его бальзамовое дерево цакум, древний Myrobalanus[83], в большом изобилии; из фрукта этого дерева извлекают целительное масло, которое было некогда известно под именем бальзама гилеадского[84]. Я также видел здесь густое дерево, похожее на шелковичное, с большими пунцовыми цветами, которые напомнили мне знаменитые розы иерихонские[85].

Мы пристали возле башни селенья Риха, на дворе шейха иерихонских бедуинов. Появление четырех кавасов паши привело в движение все семейство шейха. Мы расположились ночлегом под навесом, возле бассейна, куда струилась вода из ближнего сада; я предпочитал ночевать в саду под тенью густого сикомора, при грохоте ручья, который вытекал из потока Елисеева; но чрезвычайная сырость мне воспрепятствовала.

На рассвете мы поднялись в путь. Сам шейх взялся быть нашим вожатаем к Мертвому морю. Его белая арабская кобылица прельщала нас всех. Он был одет в бурнусе с острым капюшоном, с копьем в руках и с двумя пистолетами за поясом. Солнце вставало из-за гор Каменной Аравии, одетых яркою лазурью, слитою с перлово-розовым цветом. Степь, расстилающаяся от Иерихона до Мертвого моря, необычайно дика; чем более мы отдалялись от Иерихона, тем ужаснее становилась эта дикость; в ней что-то хаотическое, что-то мертвенное, наводящее невольное уныние на человека. Цепи нагих гор самой строгой наружности составляли раму, приличную этой грустной картине. Мы ехали молча и задумчиво по безжизненной равнине, напитанной селитрою и солью; наш вождь бедуин нарушал изредка молчание, пуская во весь опор своего коня и увлекая всех нас в своем вихре.

Несколько левее от нашего направления я осмотрел развалины, где был некогда монастырь Св. Зосимы, учителя святой Марии Египетской[86]; там нашел я хорошо сохранившиеся альфрески византийского письма; они изображают разные лики святых во весь рост. Святой Зосима был сам настоятелем этого монастыря, от которого осталось только две комнаты или придела.

Недалеко от Мертвого моря площадь степи вдруг понижается двумя уступами; они взрыты белыми холмами; кой-где видны бесцветные мхи, которые еще ближе к морю принимают красноватый цвет. По легкому песчаному скату достигли мы наконец берега, через два часа скорой езды от Иерихона.

Гладкая и сонная поверхность Мертвого моря стояла не колыхаясь; только на краях приметен был самый слабый прилив и отлив; не слышно было ни малейшего шума, который всегда производит большая масса воды; ни одной раковинки, ни растительного вещества не было видно на всем пространстве берега. На том месте, где мы сошли с лошадей, груда почерневших камней – след развалин – вдавалась мысом в море. Впереди не было видно берегов, а по бокам огромные горы, совсем нагие и темно-коричневого цвета, не представляли ни малейших следов жизни. Такова картина Мертвого моря.

Арабы называют Мертвое море Биркету Лют, то есть озеро Лотово. Когда Авраам разлучился с Лотом на горах Вефиля, Лот избрал себе низменную долину Иордана, который, подобно Нилу, напоял тот плодородный край, где процветали Содом, Гоморр, Адама, Севоим и Цоар; они составляли иорданское пятиградие. Авраам, который с таким сердоболием ходатайствовал перед Всевышним о помиловании преступного рода, в одно утро, томимый грустью, взошел на высоты Хеврона, господствующие над иорданским пятиградием: он увидел пламень и дым, облекшие все пространство этой долины, и вскоре разверзшаяся пропасть наполнилась горькими хлябями вод. Говорят, что развалины этих преступных городов виднеются в прозрачных водах. Восточное воображение арабов создало много фантастических вымыслов об Лотовом озере и об его окрестностях. Из древних языческих писателей Страбон, Тацит и Солин говорили об истреблении Содома[87].

В существе своем грозные берега Мертвого моря не изменились со времен Моисея. В Книге Бытия оно уже названо морем соленым. Вода Мертвого моря очень прозрачна, но отвратительно горька и солона; отведав ее, я с трудом мог истребить ее вкус; она как бы попалила рот мой. По химическому разложению, оказывается, во 100 частях этой воды 42 части соли, 24 горько-соленой земли, 7 частей кисло-соленого натрума и 10 частей извести[88]. Естественно, что рыбы не могут существовать в ней; те, которые завлекаются Иорданом, мгновенно умирают. Птицы, по словам моих бедуинов, иногда здесь появляются, но очень редко и как бы ненароком. Я хотел поверить сказания Тацита и Иосифа Флавия, повторенные многими путешественниками, будто бы не умеющие плавать не могут потонуть в воде Мертвого моря: это ложно. Я предложил за червонец моему египетскому драгоману этот опыт, и я сам видел, как он, перестав плыть, пошел ко дну; но истинно то, что эта вода необычайно облегчает плаванье по своей соленой тяжести. Я был испуган, когда мой драгоман вышел из воды, краснотою его глаз; они сделались кровавыми, а тело побагровело и внезапно покрылось прыщами; глаза его болели несколько дней, а на теле открылось множество вередов. Я вынул из озера занесенный туда сучок, приложил его к языку, и он уколол меня, как бы иглою, своею соленостью. Малые развалины, возле которых я остановился, едва ли не показывают следы Ингадди, Иисуса Навина: «и град соли и Ингадди» (Нав 15:62), но не Энгадд Песни песней или Книги Царств (Песн 1:13.; 1 Цар 24:1), как то смешивает Реланд. В этой последней книге Энгадд представлен как горный дефилей, что не может быть отнесено к пустыне Мертвого моря. Положение Содома должно искать гораздо ниже на берегу против высот Хевронских. Хеврон находится поблизости от Содома; Авраам часто посещал Лота. Событие превратившейся в соляной столп жены Лотовой должно быть отстранено еще далее, около места, называемого Гор-Шафир, где существует соленая долина и соляные груды. Арабы показывают в них даже столп жены Лотовой. Там есть также источники асфальтовые: «В долине же Сиддим было много смоляных колодезей. И так Цари Содомский и Гоморский, обратясь в бегство, попадали в оные, а прочие убежали в горы» (Быт 14:10). Восточная часть моря, страна Моавитов, почти совсем неизвестна. Там, по словам нашего шейха, одно только место обработано, это кочевье, называемое Гамайде. Я расспрашивал у нашего шейха о Содомском дереве, которого плод наполнен пылью: вокруг Мертвого моря, как мы уже сказали, не прозябает ни одного растения, но бедуин говорил мне, что таковое дерево находится в окрестностях Иерихона и что оно называется у них Гамет, слово, значащее лимон, что плод его красив, но внутренность набита пылью. Ботанист Газелькюист, посещавший Палестину, приписывает это точению червя и называет дерево Solanum melongena.