Александр Мень - Трудный путь к диалогу Страница 50

Христианство впитывало в себя и народные обычаи, и праздники, и черты быта различных рас и племен.

Конечно, здесь кроется некоторая опасность синкретизма, двоеверия, механической амальгамы верований. Но, в принципе, такой подход глубоко оправдан и плодотворен. Церковь всегда считала себя законной наследницей тысячелетних цивилизаций и тем самым сохраняла и развивала национальные формы христианства.

Именно такой процесс происходил и происходит теперь в Латинской Америке. Латиноамериканский католицизм вопреки сопротивлению фанатиков и инквизиторов остается открытым для всего ценного, что создали коренные жители континента.

Понять значение этого факта можно при сравнении с Северной Америкой.

Там носителями христианства были преимущественно протестанты, в религиозной жизни которых искусство играло ничтожную роль. И это стало одним из препятствий для синтеза. Традиции индейцев не могли войти в плоть и кровь североамериканского мира. Две расы оказались разделенными стеной. Иную картину мы наблюдаем в Латинской Америке. Здесь происходит встреча и взаимодействие культур. И хотя путь к синтезу мучительно тернист и извилист, он все же ведет к высокой и благородной цели. Она придает появлению трех каравелл у берегов Нового Света общечеловеческий смысл.

Преодолевая замкнутость, нетерпимость, предрассудки, Латинская Америка может стать ЗЕМЛЕЙ ДИАЛОГА. Землей, где духовное единство народов созидается в многообразии их творчества. В борьбе за достоинства человека, нации и культур.

______________

[1] Лас Касас Б. де.История Индий. А., 1968, с. 129.

[2] Лас К а с а с Б. де. Мемориал Совету по делам Индий. - Из кн.: Католицизм и свободомыслие в Латинской Америке в XVI -XX вв. (документы и материалы) М., 1980, с. 36.

[3] Лас Касас Б. де. К истории завоевания Америки, М., 1966, с. 15.

[4] S. Meill. History of Christian Missions. London, 1979, p.171

[5] Лас Касас Б. де. История Индий, с. 154.

[6] Грин Г. Путешествия без карты. М. 1989, с. 198.

[7] Лас Касас Б. де. История Индий, с. 59.

[8] Лосада А. Бартоломе де Лас Касас, заступник американских индейцев в XVI веке. - Курьер ЮНЕСКО, 1975, N8, с. 8.

[9] Эразм Роттердамский. Разговоры запросто. М., 1969, с. 101.

[10] Томас Мор. УТОПИЯ. - В кн.: Утопический роман ХVI-ХVII веков. (БЕЛ, т. 34). М., 1971, с. 126.

[11] Цит. по переводу в кн.: Католицизм и свободомыслие в Латинской Америке..., с. 31.

[12] Инка Гарсидасо де ла Вега. История государства инков. Л., 1974, с. 72.

[13] М. Леон Портилья. Философия нагуа. Исследование источников. М., 1961, с. 188.

[14] X. Лопес Портильо. Кецалькоатль. М, 1982. с. 61.

ТРАГЕДИЯ ГЕНИЯ

(О религиозно-философских трактатах Л. Толстого)

Из всего наследия Льва Николаевича Толстого наименее доступными широкому читателю по сей день остаются его религиозно-философские произведения. До революции их печатали за рубежом, а если они и выходили в России, то обычно с купюрами. Полностью они опубликованы в юбилейном девяностотомнике, однако он был издан мизерным тиражом и вскоре стал библиографической редкостью.

Иные, быть может, скажут: а стоит ли популяризировать эту сторону творчества писателя? Ведь она неприемлема как для атеиста, так и для церковно-верующего человека. Не лучше ли, как прежде, ограничиваться самым ценным, что оставил нам Лев Толстой: его романами, рассказами, драмами и публицистикой? А его "скучные рассуждения" о религии пусть так и останутся достоянием специалистов-историков, литературоведов...

Трудно, однако, согласиться с подобного рода "цензурным" подходом. Почему, если художественное творчество великого писателя радует и обогащает нас, мы должны проявлять равнодушие к его внутренней духовной жизни, к его исканиям, отраженным в "Исповеди" и других религиозно-философских книгах? "Как бы мы ни спорили с Толстым, - замечает критик Игорь Виноградов, - как бы резко ни отвергали его ответы на поставленные им вопросы, само отношение Толстого к этим вопросам и к поискам ответов на них не может не отозваться в нашей душе животворным катарсисом ее нравственного обновления"*.

_________________________________

* Виноградов И. Критический анализ религиозно-философских взглядов Л. Н. Толстого. М., 1981, с. 19.

Нередко, сравнивая Льва Толстого и ф. М. Достоевского, подчеркивают трагичность последнего, которая, казалось бы, так сильно контрастирует с гармонией и "полноводностью" толстовского мироощущения, Это, конечно, правда, но не вся.

Пусть для многих это покажется парадоксом - Толстой, несомненно, фигура столь же трагичная, как Достоевский. Быть может, даже в большей степени, хотя и по-своему.

Вспомним его боль от разрыва между собственной проповедью и обстановкой, в которой он жил. Вспомним непонимание близких, юродство "толстовцев" (ведь недаром он был иногда готов отречься от них). Вспомним его беспощадную нравственную требовательность к себе, сменявшуюся (особенно в молодые годы) уступками и компромиссами. Достаточно прочитать дневниковые записи Льва Николаевича, чтобы ощутить, насколько трудной и мучительной была внутренняя жизнь этого титана, пожавшего, как редко это бывает, прижизненную славу и получившего мировое признание.

В Библии рассказывается о прорицателе Валааме, который, имея намерение проклинать, помимо своей воли произнес благословение. Нечто подобное случилось и с Толстым, когда он писал "Анну Каренину", Замысел книги был "обличительный", но постепенно выяснилось, что автор не в силах занять в ней позицию грозного судьи. Однако бывало с ним и обратное.

Человек, создавший патриотическую эпопею "Война и мир", он осуждал патриотизм.

Написавший бессмертные страницы о любви, о семье, он в итоге отвернулся от того и от другого.

Поборник разума, он отрицал ценность науки.

Один из величайших мастеров слова, он язвительно высмеивал все виды искусства.

Богоискатель, нашедший обоснование жизни в вере, Толстой, в сущности, подрывал ее основы.

Проповедуя Евангелие Христово, он оказался в остром конфликте с христианством и был отлучен от Церкви. По меткому наблюдению Николая Бердяева, Толстой "был до того чужд религии Христа, как мало кто был чужд после явления Христа, был лишен всякого чувствования личности Христа"*,

_______________________

* Бердяев Н. Ветхий и Новый Завет в религиозном сознании Л. Толстого. В кн.: О религии Толстого. Сборник статей. М., 1912, с. 176.

И, наконец, он, поставивши во главу угла непротивление и кротость, был в душе мятежником. Ополчаясь против Церкви и культуры, он не останавливался перед самыми резкими выражениями, подчас звучавшими как грубые кощунства.

И это далеко не все противоречия, терзавшие Толстого. Но и сказанного, думаю, достаточно, чтобы ощутить, какие бури бушевали в его жизни, сознании и творчестве. Это ли не трагедия гения?..

"Исповедь" Льва Толстого, законченная им в 1881 году, - бесценный человеческий документ, В ней он, подобно блаженному Августину и Ж. Ж. Руссо, делится с читателем своей попыткой осмыслить собственный жизненный путь, путь к тому, что он считал истиной.

Впрочем, и все ранее созданное писателем тоже было своеобразной исповедью. Переживания героя "Детства", "Отрочества", "Юности", "Казаков", драма, раскрытая в "Семейном счастье", духовные искания Пьера, князя Андрея, Левина - что это, как не преломление сокровенной жизни самого автора? Особенно Левин выглядит почти двойником Толстого, и его история в романе уже содержит непосредственную прелюдию к "Исповеди".

Исходные предпосылки к созданию "Исповеди" опровергают расхожее мнение, будто человек задумывается над вечными вопросами лишь под влиянием трудностей и невзгод. Кризис настиг Льва Толстого в период расцвета его таланта и в зените успеха. Любящая и любимая семья, богатство, радость творческого труда, хор благодарных читателей... И внезапно всплывает холодный убийственный вопрос: "Зачем? Ну а потом?" Очевидная бессмысленность жизни при отсутствии в ней внутреннего стержня поражает пятидесятилетнего писателя, словно удар. "Жизнь моя остановилась". Это не просто оцепенение перед ужасом небытия, которое Толстой пережил в Арзамасе, а постоянный фон его существования в, казалось бы, счастливые 70-е годы.

Свою "Исповедь" Толстой начинает с утверждения, что, потеряв в юности веру, с тех пор жил без нее долгие годы. Справедлив ли он к себе? Едва ли. Вера была. Пусть не всегда осознанная, но была, Молодой Толстой верил в совершенство и красоту Природы, в счастье и мир, которые обретает человек в единении с ней. Здесь было кое-что и от Руссо (Толстой боготворил его), и от стихийного чувства родства со всем мирозданием. Толстовский Оленин из "Казаков" стремился к этому растворению в Бытии, а его приятель дядя Ерошка уже полностью в нем растворен. Он живет словно зверь или птица. Смерть его не тревожит "Умру - трава вырастет". Тот же покой растворения грезится Андрею Болконскому, когда он смотрит на старый дуб...

Но этого смутного чувства оказалось недостаточно. Звучал голос совести, подсказывая, что в одной лишь Природе не найдешь источника для нравственной силы.