Андрей Кураев - Сегодня ли дают печать антихриста? Страница 6

Компьютер, похищающий человеческие души и заменяющий их своей «электронной тенью», — да ежели бы такая идея пришла в голову голливудскому сценаристу, то он бы стал миллионером (ему, впрочем, пришлось бы из сценария выбросить плач об утерянном советском паспорте, подло замененном на «чип»)!..

Я не испытываю никаких «трансформаций» и «мистических воздействий», когда компьютер при сканировании моего фото превращает мои черты лица в поток цифр. Тогда зачем же опасаться, что какая-то мистическая дурь произойдет со мною, если компьютер сделает то же самое при подсчете моих денег.

Есть ли грех в том, что мое имя будет занесено в компьютер? Нет, компьютер всего лишь хранит в своей памяти ту информацию, которую вносят в него люди. Как магнитофонная запись хранит голоса и при этом не оказывает никакого тайного воздействия на тех людей, чьи голоса зафиксированы на пленке, так и компьютер никак не влияет на души тех людей, чьи имена записаны на диске. Раньше при оформлении на работу автобиографию я писал от руки, потом — печатал на машинке, теперь вот набираю на компьютере. Это — чисто техническая перемена, которая просто экономит нам время.

Разговоры же о некоем «излучении» и «зомбировании» через компьютер и телевизор лишены серьезности. Я сам смотрю телевизор — но при этом никогда не ем «Марс», не пользуюсь прокладками, не жую «Орбит без сахара» и терпеть не могу тетю Асю с ее стиральным порошком. И компьютер всегда у меня с собой — потому что при диспутах с сектантами бывает необходимо срочно найти нужный источник и подтвердить все предельно точно. И в Интернете есть у меня своя страничка (www.kuraev.ru), как есть она и у Троице-Сергиевой лавры, и у Московской Патриархии, и у Русской Зарубежной Церкви. Так что нет основания предполагать автоматически-зловредное влияние компьютера на людей.

И даже если мое имя вносится в компьютер, который находится в руках людей, враждебных к христианству и ко мне, — это никак не вредит мне самому.

Например, по нескольку раз в год появляются статьи и листовки, в которых весьма критически упоминается мое имя. Эти статьи публикуются в сектантских изданиях, изготовленных с помощью компьютерной верстки. Значит, мое имя хранится в памяти тех компьютеров, что находятся в руках сект (оккультных и протестантских). Но неужели же оттого, что они занесли меня в свои компьютеры, я перестал быть христианином?

Вредят ли православному христианину «подброшенные» нечистоты?

Возникает ли для православного христианина опасность, если его контакты с государством происходят с употреблением предметов, нагруженных нехристианской, языческой символикой? Не всегда.

Вспомним, что древние христиане по заповеди Спасителя платили налоги языческому государству, а на монетах того времени были языческие надписи и знаки. Но Церковь не запрещала брать их в руки и пользоваться ими.

У той ситуации имелся и еще один значимый оттенок: в древности язычество было государственной религией. Из средств госказны выделялись пособия языческим жрецам; на «бюджетные» деньги строились языческие храмы. Таким образом, часть денег, передаваемых христианами сборщикам государственных налогов, затем шла в языческие храмы. И однако древняя Церковь не считала, что деньги, отданные языческому государству, есть форма языческой жертвы.

А если сегодня владельцы чужого компьютера не просто запишут в него мое подлинное имя, но и дадут мне какую-то оскорбительную кличку?[22] Что же, это будет просто их грехом, но отнюдь не моим.

В советские времена КГБ присваивал священникам клички, именуя их: «Объект разработки такой-то» и «Объект наблюдения такой-то». В этих «кличках» вместо реальных имен фигурировали выдуманные. Но если бы какой-нибудь майор КГБ шутки ради, издевательства ради присвоил бы тому священнику, за которым следил, кличку «антихрист» — разве и в самом деле этот священник превратился бы во врага Христова?

Во время иконоборческих гонений византийского императора Феофила на Церковь, в середине IX века, на лицах двух исповедников Православия — святых Феодора и Феофана — было поведено выжечь хулящие их стихи. Но хоть они и были названы «отступниками», на деле они не отступили от Христа (см. Четьи Минеи, 27 декабря).

Итак, если государство в своих компьютерах и в самом деле заключает наши имена в штрихи, обозначающие три шестерки, это не оказывает никакого влияния на нашу духовную жизнь. Государство грешит, если оно играет в эти кощунственные символы. Но это — его грех, а не наш.

Однако теперь встает иной вопрос: может ли христианин брать в руки и использовать такие документы, которые содержат в себе антихристианскую символику?

Можно ли класть во внутренний нагрудный карман (к сердцу) предмет, который помечен антихристовым числом? Можно ли просить выдать такой предмет?

Кажется, все просто: нет, нельзя ни брать, ни прикасаться, ни тем более стремиться к обретению такого предмета…

Но вся эта простота рушится — как только вместо абстрактного слова «предмет» ставим в эти вопросы простое и ныне всем наглядно-знакомое — «доллар». Ширина любого доллара — 66,6 мм. Значит ли это, что отец Серафим Роуз, живший в Америке, принял печать сатаны?[23]

Пример с долларом — не ответ на вопрос о том, можно ли брать предметы с такой символикой. Это лишь обнажение вопроса, его наличия и его сложности.

С точки же зрения церковной истории ответ на него ясен: да, может! «Для чистых все чисто» (Тит. 1, 15).

В Турецкой империи документы, касающиеся православных подданных, сопровождались мусульманскими формулами («Во имя Аллаха…»). В языческих странах государственные документы сопровождались и сопровождаются упоминаниями и изображениями соответствующих божеств. Но если государство вписывало имя христианина в бумагу, на которой государство же исповедовало свои религиозные взгляды, — то христиане не считали, будто такого рода процедуры лишали их общения со Христом.

Для совести важно — что написал я, а не то, что другие написали рядом с моим текстом или с моим именем. Если я сделал заметки на оборотной стороне какой-то странички — это еще не значит, будто я исповедую то, что на этой страничке написано.

Советские документы и деньги несли на себе символы, у которых было оккультно-антихристианское толкование. На первых советских банкнотах было изображение свастики. И во все последующие годы пентаграммы, молот с серпом, изображения яростного ненавистника Церкви В. Ленина метили и деньги, и советские паспорта.

Но люди не придавали никакого значения этой зловещей символике. Они видели в дензнаках просто знаки, отражавшие их собственный труд, и как частичку своего труда приносили эти бумаги в храмы. И подавали деньгами милостыню, и жертвовали их на церковные нужды. Та лепта, которую мы подавали нищим и жертвовали на содержание храмов, носила на себе нехристианские символы и портреты. Но разве от того милостыня переставала быть милостыней?

Более того — и на церковных документах (и даже на антиминсах) встречались зловещие имена. Митрополит Иоанн (Снычев) долгое время подписывался: «Архиепископ Куйбышевский». Затем на своих антиминсах он ставил подпись: «Митрополит Ленинградский». Бывали даже архиереи с титулами «Сталинградский и Молотовский». Но разве священнодействия этих архиереев были безблагодатны?

Христос не запретил пользоваться языческими деньгами («отдавайте кесарево кесарю» (Мф. 22,21)). Значит, не всякое прикосновение к символу, имеющему нехристианское и (или) антихристианское религиозное значение, сквернит христианина.

Дело не в том, чего касается человек, а в том, как и зачем он это делает. «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст» (Мф, 15,11). Не предмет и не место оскверняют христианина, но его внутреннее отношение к тому, к чему он прикасается.

Были мученики, которые в дерзновении своем входили в языческие храмы и прикасались к идолам. Но для того, чтобы ниспровергнуть их. Они не боялись, что эти боги несут какую-то «черную энергетику» и что, если к ним прикоснуться — от них будет перенята какая-то «черная печать». И то, что кончина этих мучеников от рук разъяренной толпы происходила в языческом капище, нисколько не мешало их душам восходить в Небесные обители.

Святитель Николай Японский, будучи в Сингапуре, заходил в языческий индуистский храм. И он, христианин, нисколько не был осквернен этим.

Первым учеником святителя Николая Японского был буддийский жрец Савабе. Чтобы никто не заметил, что он изучает Евангелие, он читал его в языческой кумирне во время службы и постукивал одновременно в барабан. «Никто и не думал, что я читаю иностранную ересь», — признавался потом Савабе. Как видим, языческо-идольское окружение не помешало Духу Святому просветить сердце Савабе.