Бхагаван Раджниш - Истина суфиев Страница 6

И вот — героиня.

А между тему нее была одна черта, которую большинство людей, поглощенных очевидными достоинствами этой коровы, упустили из виду. И вот в чем она заключалась: как только ведро наполнялось молоком, которое, по общему признанию, не имело себе равных, она сразу опрокидывала его ударом копыта.

Это корова, судя по всему, была великой философской коровой. Философы все время только этим и занимаются. Какими бы ни были прекрасными их учения, все они тщетны. Из них ничего не выходит. Вот молоко, но его всегда опрокидывают. От него нет никакой практической пользы. Оно абсолютно бесполезно.

Но никто не замечал этого маленького недостатка. Однако люди, эксплуатирующие ситуацию, всегда будут назвать его маленьким недостатком.

Я слышал...

Сваха превозносила добродетели девушки, своей клиентки: «И такая уж она красивая, и высокая, и хорошо сложена, и вкусно готовит, и проворная — все при ней».

«Однако вы упустили одну важную деталь», — заметил клиент.

«Это невозможно», — ответила сваха. — «Что же я могла пропустить?»

«Что она хромает», — сказал молодой человек.

«О!» — раздалось в ответ. — «Но это только когда она ходит!»

Или другой случай:

Сваха уверяла молодого человека, что у нее имеется для него на примете одна безупречная девушка.

- У нее рыжие волосы, — с гордостью объявила она.

- Вы говорите о Бекки, дочери портного? — воскликнул молодой человек

- Именно о ней, — просияла сваха.

- Да Вы с ума сошли! Она почти слепая!

- О чем тут беспокоиться? Это же замечательно. Она не увидит половины того, что ты будешь делать.

- Но она к тому же заика!

- И это благо. Женщина, которая заикается, будет опасаться говорить, поэтому у вас будет действительно мирная жизнь.

- Но она глухая!

- Мне бы такую удачу! При глухой жене ты можешь кричать, ты можешь горланить, сколько хочешь.

- Но она на двадцать лет старше меня!

- Ах, — сморщилась от отвращения сваха. — Я предлагаю тебе женщину с такими достоинствами, а ты мелочишься из-за одного маленького недостатка!

Люди, которые взялись эксплуатировать ситуацию, не беспокоятся, выйдет что-нибудь из нее или нет. Они продолжают вам внушать «Станьте Христом, станьте Буддой, станьте как Кабир...» Они твердят это из века в век, однако никто не оказался на это способным. И они все продолжают и продолжают. Это хороший бизнес. Это очень пагубно для человека, но для них это хороший бизнес. Они заинтересованы в том, чтобы вы чувствовали себя все более и более презренными, никудышными. Чем более никудышными вы себя почувствуете, тем легче вы станете их жертвами.

И они не заинтересованы менять тему. Они заинтересованы настойчиво вдалбливать одну и ту же старую чепуху. Они время от времени меняют ее форму, язык, стиль, но они не заинтересованы менять.

Петерсон явился домой в три часа утра и увидел, что жена его лежит в постели и не спит.

«Где ты пропадал до трех часов утра?» — закричала она.

Пока она кричала, Петерсон открыл стенной шкаф и увидел там голого мужчину, съежившегося на полу.

«Кто этот мужчина?» — требовательно спросил Петерсон.

«Не меняй тему!» — заявила в ответ его жена.

Священники совершенно не заинтересованы менять тему. Вот почему они так на меня разгневаны — я пытаюсь изменить тему. Они слишком долго эксплуатировали человечество, и приемы их очень искусны.

Стоял жаркий июньский день Миссис Ринкельштейн отправилась в лавку купить веер.

«Какой веер Вы предпочитаете?» — спросил лавочник Леви. — «У нас имеются веера по пять центов, по двадцать пять центов и по одному доллару».

«Дайте мне за пять центов», — сказала миссис Ринкелыптейн.

«Хорошо», — сказал Леви и протянул ей японский веер из тонкой бумаги.

Через десять минут миссис Ринкельштейн вернулась: «Посмотрите, какую дрянь вы мне продали!» — кричала она. — «Этот веер сломался».

«В самом деле?» — спросил Леви. — «А как вы им пользовались?»

«Как я им пользовалась?» — разозлилась миссис Ринкелыптейн. — «Как пользуются веером? Я держала его в руке и махала им перед лицом туда-сюда. Вы что, никогда не пользовались веером?»

«О, нет, что Вы!» — оправдывался Леви — «Но пятицентовый веер вы должны держать вот так в обеих руках и махать перед ним туда-сюда своей головой».

Священники всегда правы. Если что-то не так, то это у вас. Но я хочу вам сказать это не у человека, а у священников все не так. У человека вообще нет ничего, что было бы не так. Это стоит провозгласить с крыш домов: человек именно такой, каким он должен быть. А если что-то и кажется не так, то это исключительно из-за той чепухи, которую втолковывали священники.

Людям втолковывалась неудобоваримая бессмыслица. А им нужна настоящая религия, которая бы их изменяла, которая бы их питала, которая бы делала их более осознающими. Им не нужны христианство, индуизм, ислам. Им нужна подлинная жизнь и пути к ней ведущие — не те, которые соответствуют кому-то другому, а те, которые соответствуют их подлинной природе. Им нужна свобода, им нужна спонтанность.

Выбросьте из своей головы всякий идеализм, выбросьте из своей головы всякие концепции совершенства. Будьте естественными. Будьте обыкновенными, и вы познаете Бога. Ибо лишь будучи обыкновенными, вы становитесь самыми необыкновенными.

2. Нет самости, нет другого

Первый вопрос:

Каково различие между Мастером и психотерапевтом?

Мастера нет, а психотерапевт есть. Мастер — это полый бамбук, только канал, по которому может снизойти божественное. Он не предоставлен самому себе. Ему нечего говорить, нечего делать — но через него случается многое. И только через него. Сам он не делает этого. Он является только наблюдателем. Он позволяет этому быть, он не препятствует этому. Он сотрудничает с этим, но не является его создателем. Он только средство передачи.

Психотерапевт есть. Он тот, кто делает, он хорошо осведомлен. В его распоряжении все знания, весь опыт. Он не полый бамбук, он не отсутствие. Поэтому через него не может случиться многого. Он способен выполнять лишь поденную работу; немного отполировать то здесь, то там, слегка побелить, чуть подогнать — и все. Работа его банальна. Работа человека неизбежно остается банальной. Один лишь Бог велик И огромно лишь то, что исходит от Бога.

Все что делает человек, неизбежно остается мелким, ничтожным — фактически незначительным или стоминутным. Но когда нисходит Бог, в ваше бытие проникает что-то вечное.

У психотерапевта есть знания об уме и о функционировании ума. А между тем человек в своем глубочайшем ядре это вообще не ум. Вот в чем проблема. Болезнь человека это не только болезнь ума — это духовная, метафизическая, экзистенциальная болезнь.

Физиолог и врач могут оказать вам помощь в отношении вашего тела; психолог и психотерапевт могут оказать вам помощь в отношении вашего ума, но все это лишь ваша поверхность. А вы это не ваша поверхность: вы — это ваша глубина. Ни врач, ни терапевт не могут коснуться той глубины. Той глубины может коснуться лишь Мастер — потому что он и есть та глубина.

Мастер — это не-ум. И это величайшее из всех возможных различий. У психотерапевта есть знания об уме, и сам он обладает культивированным, квалифицированным, образованным, натренированным умом. Он владеет секретами техники.

Мастер — это не-ум. У него нет техники. Он открывает ученику доступ к своему ничто, но это — целительная сила. Психотерапевт пытается исцелить, но это ему никогда не удается Мастер никогда не пытается исцелить, но это удается ему всегда. Его любовь — это его терапия. Его любовь проистекает из его отсутствия.

И эта любовь является на самом деле Божественной любовью. Когда Иисус снова и снова говорит: «Я и Отец мой — одно», то он говорит именно эта не думайте обо мне как о самости. Я лишь представление. Я лишь символ. Я лишь дверь.

Смотрите через меня, и вы найдете запредельное. Мастер живет в совершенно иной реальности. Психотерапевт живет в той же реальности, в которой живете вы. Между вами и психотерапевтом нет качественного различия; между пациентом и врачом нет качественного различия. Все различие — это различие в знании, то есть качественное. Он знает больше, чем знаете вы, но сам он не больше чем вы! Он точно на этом же уровне. Ему не дают покоя те же тревоги. И тревожат те же кошмары.

Зигмунда Фрейда всю жизнь преследовал страх смерти. Как же он собирается помогать? А ведь это основатель психоанализа. Как же он собирается помогать? Вся его помощь может быть лишь претензией. Он сам дрожит. Он был до тоге напуган смертью, что одного лишь упоминания слова «смерть» было достаточно... и у него уже проступал пот. Одного лишь упоминания было достаточно, и он уже падал в обморок. Причем так происходило не только с ним.