Сборник статей - Иерусалимский православный семинар. Cборник докладов. 2008–2009 Страница 6

В 1832 г. вышла в свет книга Андрея Николаевича Муравьева «Путешествие ко святым местам в 1830 г.». Именно в этой книге, выдержавшей впоследствии множество переизданий, был впервые опубликован «План Храма Воскресения Христова в Иерусалиме с указанием принадлежности каждого исповедания». Этот план очень близок к гравюре «план Храма», но отличается оформлением и сопровождается подробной легендой. Сам А. Н. Муравьев не указал автора ни этого, ни других планов и карты Иерусалима, приведенных в его книге. Из-за этого авторство иногда ошибочно приписывалось самому А. Н. Муравьеву[57].

К счастью, Авраам Сергеевич Норов, опубликовавший в 1838 г. свое «Путешествие по Святой Земле в 1835 г.», относился к использованию не своих материалов более щепетильно и указал источники иллюстраций. Один из приведенных в его книге планов называется «Храм Гроба Господня в Иерусалиме». На этом плане также, как и у А. Н. Муравьева, показано деление храма между различными конфессиями. Планы разнятся оформлением и ориентацией: в книге Муравьева – на север, у Норова – на восток. В остальном оба плана практически идентичны и, безусловно, восходят к одному оригиналу. Подзаголовок в книге А. С. Норова не оставляет сомнений в том, кто является автором оригинального рисунка: «С пл<ана> г<осподи>на Воробьева»[58].

Рис. 6 «Храм Гроба Господня в Иерусалиме» из книги Авраама Сергеевича Норова «Путешествие по Святой Земле в 1835 г.», опубликованной в 1838.

Рис. 7 «С пл[ана] Г[осподи]на Воробьева». Подзаголовок к плану Храма Гроба Господня из книги А. С. Норова «Путешествие по Святой Земле в 1835 г.»

С чем был связан повышенный интерес к внутреннему делению храма между христианскими конфессиями? При строительстве Воскресенского собора в Новом Иерусалиме на многих приделах были сделаны надписи, объясняющие предназначение их иерусалимских прототипов и принадлежность к той или иной церкви: «на сем месте в Иерусалиме кельи римских монахов», «на сем месте в Иерусалиме церковь Сирианская», «на сем месте в Иерусалиме келья Армянского стража», «служат хабежи, еже есть эфиопы»[59] и т. д. В этих надписях было зафиксировано состояние храма Гроба Господня в середине XVII в., но к началу XIX в. они стали анахронизмом.

Д. В. Дашков и его спутники, посетившие Иерусалим в 1820 г., были одними из первых, кто увидел храм Гроба Господня частично восстановленным после опустошительного пожара 1808 г. На плане, снятом М. Н. Воробьевым, были зафиксированы те изменения, которые произошли во внутреннем делении храма между христианскими конфессиями, и в этом заключается особая историческая значимость этого плана.

Можно с большой вероятностью предположить, что этот план, как и рисунки, сделанные М. Н. Воробьевым во время путешествия, служили справочным материалом и могли использоваться в том числе и во время дипломатического кризиса, разгоревшегося вокруг святых мест и приведшего в конце концов к Крымской войне.

В 1840 г. у М. Н. Воробьева умерла жена. Художник тяжело переживал потерю, что отразилось и на его здоровье, и на творчестве. С 1843 г. Воробьев носил звание заслуженного профессора. В 1844–1846 гг. он ездил в Италию и в последние годы жизни занимался преимущественно итальянскими видами. В 1854 г. художника разбил паралич, а в следующем году М. Н. Воробьева не стало.

За долгие годы преподавания в Императорской академии художеств М. Н. Воробьев подготовил целую плеяду талантливых учеников. Среди них нужно особо отметить братьев Чернецовых, Никанора и Григория[60], продолживших традицию живописных путешествий по Святой Земле русских художников[61], начало которой было положено М. Н. Воробьевым.

Наиболее полные собрания работ художника хранятся в фондах Государственной Третьяковской галереи в Москве и Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге. Картины М. Н. Воробьева можно увидеть в различных музеях России и других стран.

Автор выражает глубокую признательность Ольге Анатольевне Капарулиной (ГРМ) за консультацию, Екатерине Александровне Урзовой и Елене Борисовне Ковалевой за помощь в сборе материалов.

Каталоги, где представлены работы М. Н. Воробьева:

1. Святая Земля в русском искусстве. Каталог выставки // Государственная Третьяковская галерея. М., 2001.

2. Живопись. Первая половина XIX в. Каталог. Т. 2. А – И // Государственный Русский музей. СПб., 2002.

3. Рисунок XVIII–XX вв. Каталог собрания ГТГ. Т. 2. Кн. 1. А – В // Государственная Третьяковская галерея. М., 2006.

Александр Занемонец

Епископ Мефодий (1902–1974) и паломничества в Святую Землю из Русского Зарубежья

Владыка Мефодий молился, он был большой молитвенник. Говорят, он очень хороший администратор. Он был главное – монах, он главное был – молитвенник. И любящий молитвенник. Понимаете, он любил людей. Вот его, я бы сказала, самое главное качество, что он подходил к каждому человеку особенно, как будто он один для него. Это редко бывает. И это у него осталось навсегда. В паломничестве говорили: как он все организовал! А я говорю: как он подходил к каждому паломнику! Все узнавал: у кого беда какая, радость, как они живут… А администрация – да, все это было. Но на первом месте у него была душа человека.

На одной из могил в крипте Успенской церкви на русском кладбище Св. Женевьевы под Парижем есть надпись: «Епископ Мефодий. 25.VII.1902 – 13.IV.1974. Настоятель Храма Христа Спасителя в Аньере. Возобновитель православных паломничеств на Святую Землю. Отошел ко Господу в Великую Суб боту 1974-го. Слава Богу за все».

Епископ Мефодий (Кульман) родился и вырос в дореволюционной России. После революции и Гражданской войны, как и многие, он оказался в изгнании и большую часть жизни провел во Франции. В течение более чем сорока лет он являлся настоятелем небольшого приходского храма в Аньере, под Парижем, который назвал во имя Христа Спасителя, так как приход был создан в год взрыва московского храма Христа Спасителя («наш приход – говорил владыка – это наше общее бревнышко на устроение многострадальной Русской Церкви»[62]). В 1953 г. о. Мефодий был возведен в епископский сан с титулом Кампанский, являясь викарным архиереем при митрополите Вла димире (Ти хоницком), а затем архиепископе Георгие (Тарасове) – предстоятелях русского экзархата в Западной Европе (Вселенский Патриархат).

Так о приходской деятельности о. Мефодия писал в середине 40-х гг. его епархиальный архиерей, митрополит Евлогий (Георгиевский), оставивший в своей книге «Путь моей жизни» описание многих русских приходов в Западной Европе, в том числе – и прихода о. Мефодия (Кульмана) в Аньере:

Аньер

В 1931 году возникла инициативная группа для организации богослужения в Аньере. Во главе ее был граф Граббе (впоследствии донской атаман), граф Бенигсен и Стахович. «Аньерцы» пришли ко мне просить благословения на открытие общины и устроение храма для обслуживания русских, проживающих в Аньере, в Леваллуа-Перрэ, Буа-Коломб, Курбевуа и Безоне. Я доброе начинание благословил и поручил о. Иоанну Шаховскому собрать приходское собрание. Оно состоялось в Курбевуа, в музее лейб-гвардии казачьего полка.

Образование прихода, порученное мною иеромонаху Иоанну (Ша ховском у), прошло успешно. Нуж да в церкви была настоятельная, и русские люди дружно поддержали добрый почин. О. Иоанну остаться в Аньере не пришлось, я перевел его в Берлин, а сюда назначил молодого иеромонаха Мефодия Кульмана (Богословского института), который начатое дело и продолжал.

Прежде всего надо было найти помещение для церкви. Отыскали особнячок на рю-дю-Буа, № 7-бис, расположенный столь близко от полотна железной дороги, что дом ежеминутно сотрясают пролетающие поезда. В нижнем этаже устроили церковь, а остальное помещение, кроме комнаток для о. настоятеля и для псаломщика о. Петра Попова (Богословского института), отдали внаем с целью извлечь небольшой доход в пользу церкви.

О. Мефодий, молитвенный, аскетически настроенный монах, чуткий к человеческой совести, вложил в приход всю свою душу, и он стал быстро развиваться. Создалась небольшая, но красивая церковка, украшенная прекрасными иконами, заботливо устроенная, уютная. Организовались просветительные и благотворительные учреждения. Широкую благотворительную деятельность развил приход во время забастовки шоферов. Русским шоферам выдержать ее было трудно, примкнуть к ней пришлось поневоле, а как было ее пережить без сбережений, да еще людям семейным? Для некоторых лиц положение создалось безвыходное. О. Мефодий спешно наладил специальную помощь – обращался к русскому обществу с воззваниями и лично выпрашивал пожертвования у добрых людей. В результате наши бедные шоферы сравнительно благополучно пережили тягостную для них забастовку. Кроме временной благотворительной помощи организована была и постоянная для нетрудоспособных и для неимущих членов прихода. В церковном доме отвели помещение для призрения престарелых женщин, а при церкви устроили трапезную для нуждающихся прихожан. Между церковным народом и церковью возникло общение, по духу своему напоминавшее времена первохристианства. О. Мефодий входил во все интересы прихожан, особенно много внимания уделяя детям в организованной им церковноприходской школе; он не только обучал их Закону Божию, но и играл с детьми и сделался таким их другом, что одна из девочек попросила свою мать: «Мама, купи мне, пожалуйста, икону о. Мефодия…» При церкви сгруппировалось в единую семью и молодое поколение: скауты, витязи… аньерская молодежь приходила на рю-дю-Буа, чтобы и в церкви побывать и чтобы на церковном дворе в свои игры поиграть, а то и просто забежать в церковную библиотеку за новой книжкой. Благодаря самоотверженной работе о. Мефодия приход проявил кипучую энергию. Я нередко посещал Аньер и всегда выносил от прихода самое светлое впечатление. Атмосфера теплоты, уюта, греющей христианской любви, единой христианской семьи – вот отличительные черты этого примерного прихода.