Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм Страница 6
- Категория: Религия и духовность / Религия
- Автор: Станислав Сенькин
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 26
- Добавлено: 2019-10-11 15:10:35
Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм» бесплатно полную версию:Действие новой книги Станислава Сенькина происходит в современной России. Шесть глав повести, шесть человеческих судеб оказались связанными между собой по воле Божией. С героями происходят сложные нравственные метаморфозы. Автор предлагает читателю доверять промыслу Господнему и не осуждать ближнего, как бы низко он ни пал. Утерянные драхмы — это заблудшие грешные души, которые Господь, согласно евангельской притче (Лк 15: 8-10), усердно ищет. Развитие сюжета направлено к седьмой — ненаписанной — главе. К седьмой драхме — сердцу каждого думающего читателя, жаждущего быть найденным Господом, как и герои этой повести.
Станислав Сенькин - Семь утерянных драхм читать онлайн бесплатно
Когда-то я был молодым, не в меру пытливым юношей, который считал религию опиумом для народа и готовился ко вступлению в комсомол. Я даже пытал себя чтением «Капитала» Маркса — ничего, конечно, не понимал, но продолжать читать по десять страниц в день. Родись я на десять-пятнадцать лет раньше, из меня, возможно, получился бы неплохой партиец, но Бог избавил меня от этой участи.
Мне было тринадцать, когда я поверил в Христа.
Будучи изрядным спорщиком, я часто дискутировал с соседом по лестничной площадке, который был нормальным парнем, моим ровесником, но почему то не собирался вступать в комсомол. Мишка-сосед был верующим человеком, он мог даже позволить себе хулить Ленина, что казалось мне тогда настоящим кощунством. Мишка был завидным острословом и мог непринужденно отстаивать свои взгляды, поднимая на смех оппонента. Я всегда проигрывал ему и мечтал о реванше. Мне хотелось его жестоко наказать, высмеяв христианство, но я знал о религии лишь из нескольких прочитанных мною статей и рассказов отца о поповщине. Покопавшись в шкафах внушительной отцовской библиотеки, нашел там старенький экземпляр Нового завета на церковнославянском языке. Находка показалось мне удачной, ведь по моей детской логике христианские писания остались навсегда в прошлом, стали никому не нужным старьём. Я с удовольствием плюхнулся на диван: «Я докажу этому слюнтяю Мишке, что вся его вера в боженьку — полная чушь, и не будет он больше задирать нос! Сейчас запомню наизусть несколько глупостей», — думал я, устроившись поудобнее со стаканом молока. Мне действительно казалось, что Евангелие — собрание несусветных глупостей и курьёзов, во что здравому, пусть даже и тринадцатилетнему, человеку верить невозможно. И я решил прочесть Новый завет от корки до корки, чтобы доказать глумливому соседу, что он просто дурень.
Первые же слова Евангелия от Матфея, где упоминается о родословии Иисуса Христа от царя Давида, вызвали у меня недоумение и даже, пожалуй, легкое разочарование. Я рассчитывал обнаружить на этих замасленных страницах что-то наподобие бабкиных сказок. А здесь было дотошное перечисление каких-то имён, как в серьёзных исторических книгах. Я продолжил читать. Разочарование сменилось сильным интересом, и ночь застала меня с Писанием в руках.
Не сказать, что я сильно понимал, о чем шло повествование, но прочитанное, в отличие от заумных слов «Капитала», проникало в самое сердце. Слова Писания были удивительно красивы — от них веяло любовью и теплотой. С того дня я углубился в изучение Писания и прочел все, что было на эту тему в домашней библиотеке.
С Мишкой я все-таки поспорил. Но наш спор был уже не по поводу истинности веры, а о количестве книг Нового завета. Мой сосед удивился, когда понял, что я за несколько недель изучил Евангелие лучше, чем он. Мы по-настоящему подружились и коротали вечера, сидя на подоконнике лестничной клетки. Мы говорили обо всем на свете, в том числе и о Боге. Правда, вскоре Миша с родителями переехал в другое место. Мне было очень жаль потерять единомышленника.
Когда пришло время вступления в комсомол, я принял решение не связывать свою жизнь с прошлым. Отец тогда неприятно удивился, но препятствовать моему выбору не стал:
— Поступай, как знаешь. У тебя своя голова на плечах.
Шли годы, я поступил в университет, удачно женился, у меня родился сын. За это время я прислуживал в храме Всех Святых чтецом и алтарником. Меня любили за незлобивость и тихий нрав и на клиросе, и в алтаре, а батюшка настоятель часто беседовал со мной на духовные темы.
Однажды, на праздник Введения во Храм Божией Матери, после праздничной трапезы батюшка пригласил — меня на беседу к себе в кабинет. Я сразу понял, что предстоит серьезный разговор.
— Дмитрий, — сказал он тогда, — я думаю, что тебе надобно рукополагаться.
Меня как будто током ударило, ведь больше всего на свете я хотел служить! Правда, я подавлял в себе это желание, считая себя недостойным.
— Отец Илия! Да как же это я могу стоять перед престолом Божиим?! Разве нельзя найти человека более достойного, отец Илия?!
Отец Илия как-то странно посмотрел на меня. Он ожидал от меня подобной реакции, но весь его вид говорил о том, что он не одобряет мой ответ. Батюшка помолчал немного и сказал:
— Дима, прекрати нести чушь!
Отец Илия был моим духовным отцом, и я с большой серьезностью прислушивался к его словам. И слова эти почти никогда не противоречили тому, что я читал. Не мог мой духовный отец назвать мои сомнения чушью, ведь он сам учил меня считать себя хуже всех! Может быть, я слишком обостренно все воспринимал, но слова батюшки о том, что я несу чушь, резанули мой слух. Я даже подумал, что ослышался, но отец Илия расставил все по своим местам:
— Не вздумай даже отказываться! Сейчас церковь в России только встает на ноги после долгого периода гонений. Подумай — после безбожных лет люди вновь потянулись к истине! Кто будет их окормлять, а?! А ты отказываешься. Ну, уж нет… Я долго думал. Никого лучше тебя у меня нет. Я уже рекомендовал твою кандидатуру в епархиальном управлении. — Батюшка поднял правую руку в знак того, что мне следует выслушать его до конца. — Я уже стар, народу с каждым днем прибавляется. Я не справляюсь один, Дима, ты видишь сам — служба, требы…
Я задумался. Мне не хотелось расстраивать духовника, однако быстро согласиться тоже не мог.
— Отец Илия, я не совсем уверен, рукоположение такое серьезное дело… Батюшка, вы меня простите, но я бы хотел взять на это благословение старца. — Тон последней фразы, даже к моему удивлению, был довольно твердый.
— Старца?! А какого? Хм. Ну, возьми, раз так хочешь… — Отец Илия даже покраснел и поежился от неудовольствия, но отговаривать меня от поездки к старцу не стал. Мы в тот день попрощались весьма холодно. Впрочем, уже на следующий день наши добрые взаимоотношения возобновились. Отец Илия даже похвалил меня впоследствии, что я отказывался от рукоположения, объяснив, что и сам когда-то поступил так же. Просто очень ему хотелось, чтобы именно я служил с ним в алтаре и помогал ему нести тяжелый настоятельский крест. Я стал молиться Матери Божией, чтобы она вразумила старца открыть мне волю Господню. Этот период времени запомнился мне удвоенными усилиями в битве со своими страстями. Я работал над собой, чтобы победить страсти, злобу и похоти, если уж Бог избрал меня на служение.
Весной я поехал в один монастырь к знаменитому старцу. Сердитая келейница смиряла нас, паломников, поучая, что мы должны очистить свои сердца от дурных помыслов, прежде чем удостоимся попасть к старцу. В первый день я так и не удостоился побывать у него. Во второй келейница, оценив мое терпение и смирение, провела меня к старцу уже на втором часу приема, давая последние бесценные наставления. Я вошел в келью и увидел усталого седовласого схимника.
Старец был именно таким, каким я его себе представлял: стареньким, благообразным, очень добрым и очень болезненным. Было видно, что прием многих посетителей дается ему нелегко. Старец спросил меня о семье и детях, задал несколько общих вопросов. Затем подарил мне иконку «Умиление» и освященное масло, благословив на рукоположение. Я выходил от старца просветленным и утешенным. Теперь я был уверен в себе, и мою душу переполняла радость. Вскоре меня рукоположили в дьяконы, а уже на Успение епископ возложил на меня руки, призывая Духа Святого даровать мне пресвитерскую благодать.
Первый год я ревностно подходил к своему новому служению и старался делать все как положено. Но постепенно старенький отец Илия перекладывал на меня некоторые административные полномочия. Мне приходилось решать финансовые вопросы, улаживать взаимоотношения прихожан и даже разбирать некоторые внутриприходские распри. Постепенно отец Илия совсем ослаб и уволился за штат, появляясь в храме лишь по субботам и воскресеньям. Он исповедовал своих духовных чад, в том числе и меня, помогая мне входить в приходские и епархиальные дела и разрешать трудные взаимоотношения со старостой и казначеем. Теперь я стал и настоятелем нашего храма. На меня обрушилась рутина повседневных проблем, достаточно серьезных и требующих скорейшего разрешения и, в то же время, незначительных с точки зрения духовной жизни. Сказать, что мне стало труднее, значит не сказать ничего.
Наш храм имел нескольких богатых спонсоров, помогающих в строительстве воскресной школы и жертвующих немалые деньги на многие храмовые нужды. Большая часть этих денег проходила через мои руки, причем спонсоры намекали, что я могу брать денежку и на свои собственные нужды. Я начал пользоваться этим и не замечал, где начинается черта между дозволенным и недозволенным.
Вторым большим искушением для меня как настоятеля стало увеличение числа просящих. Причем просили меня не только об исповеди, молитвах и требах. Меня стали просить о материальной помощи и о приеме на работу. В день ко мне подходили по несколько человек, рассказывали мне душещипательные истории о том, как у них украли документы, и они не могут уехать домой. Если бы я выслушивал их просто на исповеди, для меня не составляло бы большого труда оказать им необходимую моральную и духовную поддержку. Но когда речь заходила о деньгах, меня это начинало сильно напрягать. Я нервничал и терял душевный мир. Причем, независимо от того, помогал ли я просителям или нет.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.