Тира Соколовская - Тайные архивы русских масонов Страница 63

Вопрос, так часто возникающий и в настоящее время — какую цель в практике жизни ставили себе сами масоны, возникал и в те времена расцвета масонства в России, и в записях мы часто видим его обсуждение. Так, 14 июля 1819 г. Симанский записал слова Кишенского: «Мы ясно видим, что весьма бы трудно духовенству удержать то развращение[369], в которое Россия впадала и впадает, если бы не малое число истинных братьев, то усматривали и еще далее сего; ибо точно, надобно духовенству самому еще придти в то состояние нравственности и порядка».

Под 4 ноября 1820 г. записано Симанским несколько слов о торжественном праздновании 4-годичного установления Великой Управляющей ложи, причем С.С. Ланской говорил о том, в чем заключается масонство, а затем, при чтении отчета, в котором упоминалось, что число членов союза равняется 350 братьев, добавил: «Итак, любезные братья, сие малое число назначено приводить род человеческий[370] к совершенству».

Но не только надлежало самому шествовать по пути самоусовершенствования, от братьев требовалось большего: совершенствование в духе Орденского учения и других. В провинциальном союзе, согласно взглядам главарей, водить других однако поручалось не всякому, а лишь избранным, преуспевающим братьям, и в числе таковых, по-видимому, оказался Симанский, которому были поручены под начало: 1 декабря 1817 г. Ф.С. Почепцов; 7 мая 1819 г. А.П. Муратов и Ф.С. Подлуцкий; 12 мая 1820 г. Ф.А. Косович; 4 августа 1820 г. А.Н. Бо-диско; 15 января 1821 г. М.П. Новиков. Всех этих братьев Симанский поучал так же, как ранее поучали его самого; он принимал их у себя на дому, иногда по два вместе; тот же список книг, по которому ему постепенно давались книги для чтения, служил и ему руководством. Для развития в своих питомцах познания Орденской мудрости, он отмечал крестиками места, на которые при чтении следовало обращать особое внимание; кроме того, он вручал им роспись глав Священного Писания для ежедневного чтения на целый год[371]. Сохранились: список книг, роспись чтения Св. Писания и черновые заметки о темах бесед Симанского с братьями, порученными его руководству.

Любопытно отметить, что наставления не ограничивались масонским кругом, но простирались на частную и общественную жизнь питомцев; так, например, когда один из питомцев был переведен в другой полк и пришел с ним прощаться, Симанский «назидал его в скромности, которая наиболее нужна ему будет в его пребывании в полку».

Собрания в ложе Трех Светил до 1821 г. происходили по средам раз в неделю, а в последующие года по понедельникам; другие ложи союза имели также свои определенные дни работ и так как обычай масонский разрешал ложам обмениваться приглашениями, то при желании каждый брат имел возможность ежедневно присутствовать при братских работах.

Кроме своей ложи, Симанский особенно часто посещал блестящую ложу «Елисаветы в Добродетели»[372], куда его привлекал состав членов; в ней же наичаще выступали с речами сам великий мастер граф М.Ю. Виельгорский, С.С. Ланской и П.С. Кайсаров, наиболее яркие и блестящие звезды масонского неба того времени. Состоятельность членов дала возможность прекрасно, во всех отношениях, обставить ложу: содержался постоянный хор братьев «гармонии», до 12 человек, из придворных музыкантов, была библиотека и т. д. Проявляя много самодеятельности, ложа занималась широкой благотворительностью; наконец, большинство членов, будучи мистиками, теозофами, отдавали много времени занятию оккультными науками или тайными науками, как тогда говорилось.

Вдвое реже посещал Симанский ложи Трех Добродетелей[373] и Орфея[374] и всего по нескольку раз ложу Астреи[375], Сфинкса[376], Златого Льва[377], а ложи Дубовой Долины[378], Орла Российского[379] и Северных Друзей[380] посетил лишь при их инсталлации.

В ложе Трех Светил Симанский выдвинулся, как можно думать, достаточно серьезным отношением к работам, так как уже 3 октября 1817 года он избран на должность 1-го стуарта (ведавшего помощью неимущим), а 10-го принес присягу на это звание. После присяги, в ответ на обычное в таких случаях приветствие и поздравление великого мастера, он в волнении отвечал: «Высокопочтенный великий мастер, высокопочтенные братья 1 и 2 надзиратели и все почтенные и любезные братья, я всеми силами буду стараться заслужить вашу доверенность ко мне. «Это малое слово», как заносит в своем дневнике Симанский, было им сказано очень сбивчиво и невнятно. Вероятно, однако, Симанский освоился впоследствии с необходимостью говорить в присутствии многочисленного собрания, так как нередко потом исполнял должность ритора, требовавшую умения красно говорить[381] и обязанности надзирателей и обрядоначальника, которые поручались братьям находчивым и обладавшим хорошей памятью. В 1819 году 30 апреля он был назначен 2-м надзирателем и 14 мая впервые выполнял эту должность. На него возлагались и почетные поручения; так, например, 4 ноября 1820 года, он исполнял должность великого обрядоначальника Великой Провинциальной ложи. Собрание 4 ноября было особенно многочисленно, так как праздновалось четырехлетнее установление ложи и читался годовой отчет; кроме того, работы в этот день привлекли много братьев, потому что их вел С.С.Ланской. В 1821 году масонские главари вновь отличают Симанского 24 июня: в чтимый всеми масонами праздник Ордена, в Иоаннов день, Великая Провинциальная ложа возложила на Л.А.Симанского лестное поручение приветствовать Великую ложу Астрею.

Выслушав повеление С.С.Ланского, Симанский обратился к ритору ложи Ф.А.Гунаропуло за советом и, получив от него «краткие наставления, в каком смысле сказать приветствия», поехал на дачу графа Воронцова-Дашкова, на 6-ю версту по петергофскому шоссе, где происходило торжественное заседание ложи Астреи. Дорогой, припоминает Симанский, он сочинял приветствие и «выучивал наизусть, в сие время многое приходило мне на мысль сказать, но я ограничился краткостью». Симанский так рассказывает о своем посещении Великой Управляющей ложи другого союза: «прибыл в оную во время половины работ и дал знать о себе великому обрядоначальнику и по получении позволения говорить, стал между обоими братьями великими надзирателями и начал так: «Высокопросвещеннейший великий мастер, высокопочтенные братья 1 и 2 великие надзиратели, высокопочтенные братья чиновники и официалы и все почтенные и любезные братья! Великая Провинциальная ложа поручила мне приветствовать и поздравить вас с сегодняшним великим днем общего нашего торжества. Она усердно желает, дабы работы ваши процветали ко славе Ордена и взаимной братской любви». На сие мое приветствие великий мастер граф Мусин-Пушкин-Брюс ответствовал мне также кратким приветствием. Чиновники сего союза послали вслед за мной просить меня остаться на их братской трапезе, но я торопился к своим, благодарил их и уехал». Сам Симанский остался доволен выполнением возложенного на него поручения: «Дорогой весьма я был доволен и благодарил Бога, что он помог мне в сем поручении». Свое краткое приветствие он произнес «незастенчиво, голосом твердым и громким».

Посещая масонские ложи с 1817 по 1821 г., Симанский, всего, за все года присутствовал при работах 241 раз, из них 130 в ложах поучения, 73 — посвящений, 28 — торжественных, 8 — траурных, 1 — совета и 1 — братской трапезы, при которой совершался обряд Тайной Вечери. По годам число посещений распределяется так: в 1817 году 41 раз, 1818[382]—42,1819 — 59, 1820 —83 и 1821 — 16. Резкое понижение числа посещений в 1821 г. объясняется отсутствием Симанского из столицы: 14 марта он отбыл в Радзивилов и возвратился 8 июня, а 18 июля выступил в поход, из которого вернулся уже после запрещения всяких масонских лож в России. Во время летнего пребывания его в Петербурге ложа работ не имела кроме 24 июня, когда, как уже было упомянуто, Симанский присутствовал. Всего более Симанский посетил работ ученической степени — 168 раз, занятий мастерской — 39, товарищеской — 26 и 4 степени — 8 раз. Преобладание работ ученической степени объясняется тем, что большинство обрядово-торжественных лож совершались в ученической степени (т. е. по обряду первой степени, убранству ложи и пр.). Этим давалась возможность всем членам Ордена присутствовать при работах, так как масонский закон запрещал братьям низших степеней доступ в ложи степеней более высших, а братьям высших степеней ложи низших всегда были открыты. Такое постановление имело в виду охранение обрядовых тайн и не преступалось.

Не все собрания оставляли однородное впечатление, о чем можно судить по записям обоих дневников. В начале своего масонства Симанский только кратко отмечает, в какие дни и в каких ложах присутствовал на собраниях, однако, после смены руководителя, с 14 ноября 1817 г. он уже записывает, какие именно произносились речи и часто приводит из них выдержки. В приложении[383] к этой статье я сочла необходимым поместить полностью этот единственный в своем роде масонский дневник, дающий богатейший материал (невзирая на его краткость и конспективность) для обрисовки интимной жизни лож. В другом дневнике, где описываются «худые и добрые дела», отмечается нередко, что на собраниях слушал без внимания, спал, не дождавшись конца, уехал, или наоборот, был тронут душевно и т. д. Отношение Симанского к братьям, каким оно вырисовывается по дневникам, было непостоянно, как и самый нрав его; подчас он оставлял всю суету мира для братских бесед, был любвеобилен к членам Ордена, ревностно исполнял должности, предписываемые масонскими уставами, проникался умилением и раскаянием, слушая поучения высших братьев и, стараясь на деле исполнять внушаемые ими правила жизни, то как бы охладевал к Ордену, отстраняясь, даже стыдясь сношений с братьями вольными каменщиками, стараясь «высвободиться», стряхнуть, сбросить власть Ордена.