А. Амман - А. Амман Путь отцов Страница 7

Один из самых опасных гностиков — Марк посетил однажды Лион. Сей мыслитель злоупотреблял мистическими настроениями страстных жительниц Лиона. Под предлогом разжигания в них мистической искры ловкий соблазнитель позволял себе крайние вольности — обольщенные им христианки либо возвращались в Церковь, исповедуя свои грехи, либо принуждены были укрываться от людских глаз с «плодом, который обрели в результате своей связи с гностиком», — не без лукавства отмечает Ириней.

ЗАЩИТНИК ПРЕДАНИЯ

В этот критический момент лионский епископ выступает в значительной мере как совесть Церкви. Он излагает гностические учения (школа Валентина, Марка, Симона Волхва и различные их модуляции), чтобы отвергнуть их во имя разума и истины, унаследованной от апостолов и записанной в Евангелиях. Без заранее намеченного плана им было составлено пять книг, впоследствии исправленных и дополненных.

Главное, против чего выступает Ириней и о чем он спорит с вдохновителями различных школ, — их авторитарность. Они излагают усвоенную ими истину с таким видом, будто сами ее создали, будто она им принадлежит. Между тем авторитет Церкви и епископов основан вовсе не на их собственной значимости, это результат доверия, им оказанного, это авторитет Предания, авторитет веры.

Перед угрозой все возрастающей лавины сект Ириней говорит о единстве веры, о едином замысле спасения. Далекий от того, чтобы совсем зачеркнуть, как это делали гностики, еврейскую историю, он видит в ней удивительное единство, благодаря которому человечество, постепенно отрываясь от греха, соединяется с Богом. Во Христе Бог завершает процесс Своего творения. «Отец удовлетворен и господствует, Сын Ему помогает и облекает все в форму, Дух питает и взращивает, а человек медленно продвигается вперед и стремится к совершенству, то есть приближается к Богу». Идея развития, столь близкая Ньюмену, занимает центральное место в учении Иринея.

Другое его произведение, «Изложение апостольской проповеди», было утеряно и найдено только в 1904 году в армянском переводе. Это нечто вроде катехизиса; без полемической направленности излагая содержание христианской веры, Ириней опирается на Священное Писание. Этапы истории спасения изложены здесь ясно, непринужденно и четко.

ЧЕЛОВЕК

Дошедшие до нас сочинения позволяют лучше судить об этом человеке, обладавшем уравновешенностью и острым умом. Ириней не только честен, но и способен уважать каждого, даже если речь идет о противнике. Он не вносит в опровержение гностицизма никакой горячности, агрессивности, умеет отделить человека от его заблуждений. Он пастырь, с нежностью опекающий свою паству. Разве не он написал однажды эти чудесные слова: «Не существует Бога без доброты»? Как пастырь он обладает чувством меры, апостольским горением и основательностью воззрений. Личными свойствами он напоминает Иоанна: та же теплота, сдержанная страстность; пылкость проявляется чаще в поступках, нежели в красноречии; он умеет выделить главное и проницательно угадать грядущую опасность по первым трещинам на стенах храма.

Ириней пишет убедительно и просто. Если его охватывает волнение, речь его становится особенно выразительной. Вот как он заканчивает комментарий к четвертой главе «Деяний святых апостолов»: «Вот голос Церкви, от которой всякая Церковь получила свое начало; вот голос митрополии граждан Нового Завета; вот голоса апостолов, вот голоса учеников Господа, сих действительно совершенных людей, которые получили свое совершенство от Святого Духа» [6].

Труднее понять такого человека изнутри. Родом из Азии, где изобиловали тогда дары Святого Духа, епископ привык к этому духовному климату, сама возможность мученичества здесь способствовала мистической экзальтации. Он знал тех, кто исповедовал свою веру в Лионе, возможно, он и был автором письма, повествующего об этих страшных и чудесных событиях фригийским братьям. Ему были свойственны необычные проявления духа. Этот уравновешенный христианин верил в наступление будущего Царствия Божия, которое продлится тысячу лет.

Книга «Против ересей» вся пронизана молитвой, в ней непосредственно раскрывается его душа, за сдержанностью угадывается пламя. Его мистические порывы исходят из живой веры, которая открывает себя перед Богом. Страдания и тревога утихают, когда он обращается к Богу своей души.

Он пишет не для того, чтобы уничтожить еретиков, но чтобы они осознали свои заблуждения, «чтобы они обратились к Церкви Божией и чтобы Христос посетил их души». Главное — не просто пристыдить их, а помочь им обрести Христа веры. И еще одно признание помогает нам понять его душу: «Поэтому изо всех наших сил и неустанно будем пытаться протянуть им руку». Эта книга, осененная Божией благодатью, прежде всего исповедание Бога Авраама и Бога Иисуса Христа, за них он готов отдать свою жизнь. Определяя христианина как живую «славу Божию», Ириней дает определение себе самому.

БОГОСЛОВ

Святой Ириней и поныне возбуждает к себе большой интерес, и это не случайно. Он один из немногих христианских писателей первых веков, чьи достоинства мы ценим тем больше, чем дальше разводит нас время. Не похож ли он сам на амфору, о благоуханных ароматах которой писал? Мало кто из богословов способен так помочь нам в решении проблем, которые время выдвигает сегодня перед нашим разумом, — не потому, что у него есть готовые ответы, но потому, что сама его мысль стимулирует наш поиск и указывает истинный путь.

В подтверждение достаточно нескольких примеров. Дабы убедить нас, что гностики заблуждаются, отвергая Ветхий Завет, Ириней отделяет богословие от истории. Он, не противопоставляя один Завет другому, старается выявить учительное значение Закона, еврейских предписаний. Оба Завета соответствуют разным этапам развития человечества. Закон подготавливает Евангелие, объясняет он, Отец рода человеческого Господь дает непросвещенным служителям Закон, который они могут принять, а детям своим, оправданным верой, Он дает наставления, которым они могут следовать; Он открывает им Свое наследие.

Между обоими Заветами, таким образом, существует не только соответствие и единство, но один есть развитие и совершенствование другого. Так выявляется замысел спасения, осуществляемый с начала сотворения мира: Бог «создал человека с щедростию» и постепенно ведет его от обещаний к претворению их во Христе. Христос — завершение, «повторение» всей истории, и вместе с тем предвосхищение всех пророков.

Христос осуществляет неудавшуюся попытку первого человека. Он новый Адам, архетип христианина. Ириней развивает антропологию, в ней как в зеркале отражается Божий замысел. Человек, тело которого оживотворяется душой и управляется ею, создан Святым Духом по образу Божию. «Мы получаем часть Духа для улучшения нашей природы и приуготовления к нетлению, постепенно приучаясь принимать Бога».

Гностики отрицали воскресение плоти. Ир иней показывает, что все сотворенное, само наше тело, посредством которого человек связан с материей, участвует в воскресении. Произойдет не уничтожение плоти, но соединение ее с Духом, не разрушение материи, но ее преображение. Ириней видит в Евхаристии священный символ и залог развития процесса, ведущего человека и творение (от которого он неотделим ни в славе, ни в падении) к их общему завершению.

Во многих отношениях лионский епископ выступает как свидетель Церкви. Он разрабатывает основы Предания — источника и образца веры для Церкви и опирается на постоянную преемственность епископов, церквей и апостолов. Ириней утверждает главенство Римской Церкви.

Легко умножить примеры, показывающие богатство его мысли и возможности, которые она открывает разуму. Ни один епископ этого времени не оказывал на христианские общины такого влияния, как Ириней. Идеи, им защищаемые, выражают позицию Церкви в целом. Его взгляды на историю опережают время, он пророк теологии истории.

Что особенно поражает в Иринее — как и в более близком нам Ньюмене — это единство личности и учения. Нас привлекает человечность его веры, его милосердие к еретикам, стремление не просто разоблачить их ошибки, а помочь им обрести истину. Он мастер подлинно вселенского диалога.

Ириней предстает перед нами не только как пророк прошлого, но и как пророк будущего. Убежденность в истине дает ему простор для самых дерзких прозрений и порождает богословские интуиции, которые и сейчас питают нас. В наши дни, когда все ставится под вопрос, когда время столь восприимчиво ко всему подлинному и животрепещущему, Ириней без сомнения прежде всего интересен современностью своего пророческого дара.

Святой Ириней выступает против двух гностических заблуждений: ссылаясь на Евхаристию, он опровергает и тех, кто приписывал творение демиургу, а не Отцу, и тех, кто отрицал воскресение плоти. Хлеб и вино суть творения Божий, напоминает Ириней, может ли Он принимать их, если Он не является их Творцом? Эти священные дары даются нашей нетленной плоти.