Лев Карсавин - Католичество Страница 8

ковь Божия на земле не обладала единой организацией.

Она как бы мерцала в разных углах земного шара.

В каждом собрании верующих временно воплощалась вселенская церковь, проявлялось вселенское един ство. Каждая община была выражением или проявле нием вселенской церкви, и все христианския общины в согласии и единстве своем были тою же единою вселенскою и апостольскою церковью. Не было видимо целостной, единой организации, и единство всех во Христе оставалось союзом или телом невидимым.

Не было видимо единаго учения. Еще только составлялись Священныя книги, только начинало слагаться Свя щенное Предание, а бури гнозиса уже проносились над верными Христа, раздор и споры вносили в умы сомнения и соблазн. Единство учения, единство веры было, но оно оставалось невидимым, невыраженным.

Дух Божий веял, где хотел: пророки, благовестники и учителя обходили землю, а рядом с ними, как волки в овечьей шкуре, проникали в стада верных лжепророки и еретики, сыны диавольские, всюду вносящие раздор и смятение.

Медленно в борьбе слагалась организация каждой маленькой общины, каждой из многочисленных цер квей или семей народа Христова, „домов Божиих".

Медленно налаживалось общение этих семей друг с другом, сношения их отцов или старцев, честнаго пресвитерства, во Христе диаконства и епископства— хранителей апостольскаго предания. В каждой церкви слагалось свое, но не нарушалось этим невидимое единство. Напротив — оно стремилось стать видимым в согласии и союзе многочисленных, все умножающихся общин, в постоянных сношениях, в любов ных советах и научениях. Во ІІ-м веке всякий епископ был епископом вселенской церкви, и все епископы вместе в согласном решении или соборе были

единою вселенскою церковью. Все они были хранителями и истолкователями Предания и Писания, равно как и клир каждой церкви, и каждая церковь в целом, и собрание всех христиан, и собрание немногих верующих во имя Христово, и каждый отдельный епископ. Согласие всех (не единогласие: смешно всеобщее голосование в делах божественных!) было лучшим свидетельством истинности учения. Если же не было согласия, истинное предание решало спор. И выдвинулись хранительницы наиболее чистаго, неопороченнаго предания — церкви апостольския, а среди них— проникнутая духом римской верности традиции, цер ковь столичнаго города, одна из богатейших и влиятельнейших, единственная возводящая себя к апо столам из западных церквей церковь римская. Рано связала она свое имя с именами апостолов Петра и Павла и признала первым своим епископом Петра.

Уже в конце II века папа Виктор I потребовал от восточных церквей соблюдения римскаго обычая, и верность преданию апостолов, уверенность в первенстве своем в единой церкви Христовой стали отличительными чертами папскаго Рима.

Истинное христианское учение должно было еще выясниться. Но оно не могло быть плодом человеческих умствований. Его открыть мог лишь Дух Божий.

Дух и открывал его устами Христа, устами апостолов, евангелистов и пророков. Однако неизбежное внесение пророками в откровения, получаемыя ими, своих человеческих домыслов, трудность и даже невозможность отличить истиннаго пророка от лжепророка, ибо не сразу по делам последняго обнаруживалась лживость слов его, привели к определению источников христиан ства, к Писанию и Преданию. Этим создано было относительно прочное основание для дальнейшаго раз вития догмы. Задача богословов и всех провозглашающих богословскую истину свелась к истолковании^ Писания и Предания и к охранению истиннаго его смысла, а подлинная вера, по крайней мере — потен циально оказалась осуществленною и на земле. Но толкование Писания и Предания не есть внешняя механическая работа. Оно в известной степени то же самое подлинное религиозное творчество, то же откровение, что и глаголание пророков. И поэтому для него не обходима помощь Духа Святого, а для обезпечения и удостоверения помощи Духа необходима непрерывная связь толкующих или раскрывающих догму с первоисточниками: с Писанием, Преданием, первыми творцами Предания — апостолами. Всякому предоставляется содействовать раскрытию христианской догмы, и ничей труд не пропадет. Но признано может быть лишь то, что согласно с Писанием и Преданием и подтверждено преемственно связанными с. апостолами хранителями их.

Естественно, что наиболее авторитетным является предание, хранимое церквами апостольскими, в частности церковью перваго апостола Петра, тем более, что именно представители каѳедры Петра рано выделились среди прочих иерархов своею верностью самому принципу предания. Обязательно ли мнение данной церкви? Поскольку она есть истинная церковь, она ошибаться не может, и мнения ея обладают обязательной силой только в пределах Писания и Предания. Но, как зем ное и человеческое учреждение, она может и непра вильно понять или истолковать хранимое ею же наследие.

и в этом случае мнение ея обязательной силой обладать не может. Где же тогда искать истины? В других, более авторитетных, в апостольских церквах. Но ведь и по отношению к ним может быть поставлен тот же самый вопрос: наиболее авторитетная в общем церковь в данном случае может высказать

мнение, менее истинное, чем мнение наименее авторитетной или даже, чем мнение отдельнаго христианина.

В истинной, невидимой церкви сомнений и нарушения единства учения нет, и, когда в земной видимой церкви бушуют догматические споры, истинная не теряет своего блаженнаго покоя в обладании полнотой Истины. А она, эта невидимая церковь, как то суще ствует и здесь на земле в единении с Духом Истины. Можно, оставаясь на такой точке зрения, от рицать всякую возможность определить учение истинной церкви на земле, по крайней мере, определить его по внешним признакам. Но тогда следует признать, что единство в истине на земле вообще неосуществимо и что нет земного воплощения единой церкви. Напро тив, допустив существование единой воплощенной церкви, как внешне очерченнаго учреждения, надо допустить и существование непогрешимой инстанции, определяющей истинную веру.

Уже ранняя церковь выдвинула два решения занимающей нас проблемы, оставшияся типичными для всего дальнейшаго развития христианства: соборно-епископальное и папское. В случае разногласия, говорит нам соборно-епископальная теория, истину надо искать в согласном мнении всех епископов или вселен скаго собора, и гарантией этого мнения является помощь Духа Святаго, даруемая преемственно связанному с апостолами собранию. Но наитие Духа не выражается во вне и человеческими чувствами неопределимо; факти чески же оно не приводит к единогласию, а иногда гарантирует мнение даже не большей, а только наиболее „здоровой" части епископства или собора. Поэтому для признающаго во вселенском соборе верховную учительскую инстанцию церкви не остается иного выхода, как определять истинность учения по случайному и человеческому признаку и ставить его в зависимость от

результатов голосования собора или подсчета мнений высказавшихся церквей. К тому же, мнение всего епископата проявляется лишь в редких случаях, а вселенские соборы, по самому существу своему, не могут быть признанными постоянным органом церкви.

Папская теория выдвинула, как высшую инстанцию в делах веры, каѳедру св. Петра, т. е. фактически— решение папы. Папская идея развилась постепенно. Еще Григорий Великий (590–604 г.) указывал на свое верховенство лишь в случае разногласий, в обычное время признавая свое равенство с другими епископами. Но уже для Николая I (858–867) слова папы—„слова Божия", а папство — краеугольный камень христианскаго мира и единой истины. С самаго начала, если можно так выразиться, сознательной жизни римской церкви, для католичества не существует сомнения в безусловной непогрешимости каѳедры Петра в делах веры. Ре шение Рима кончает дело: „Roma locuta est — causa finita". A потому все решения Рима и выражающаго его мнение папства безусловно обязательны. Эти решения, как единственное истинное и подлинное выражение учении вселенской церкви,'выше решений соборов. Еще при Льве I (440–461) и Целестине I (422–432) идея преимущества в смысле каѳоличности римскаго мнения перед мнением даже вселенскаго собора сказывается в папских заявлениях и папской политике. Заключительныя постановления Тридентскаго собора, утверждающая его решения булла Пия IV (26 I 1564 г.) и, наконец, Ватиканский собор возвели на степень догмата учение о безусловной непогрешимости решений римской церкви, т. е. папы в делах веры.

Решение Ватиканскаго собора, утверждавшее абсо лютную истинность католическаго учения в его про шлом, настоящем и будущем и безошибочность ре шений католической церкви — в лице ея главы, было

логическим выводом не только из традиции католи чества, но и из самой природы католической идеи.

Раз существует видимо истинная церковь, а в ней истинное учение и орган хранящий его, необходимо, чтобы решения и мнения этого органа были кепогрешимы.