Антон Тихомиров - Истина протеста. Дух евангелическо-лютеранской теологии Страница 8

В терминологии Лютера это описывается словами «радостный обмен». Вот как объясняет эти слова сам реформатор: «Третья несравненная польза от веры состоит в том, что она объединяет душу со Христом, как невеста объединена со своим женихом. Посредством этого таинства, как учит апостол, Христос и душа [верующего] становятся одной плотью (Ефес 5:31–32). И если они одна плоть и между ними [заключен] законный брак, – воистину совершеннейший из всех браков, поскольку браки человеческие есть жалкое подобие этого истинного брака, – за этим следует, что все, что они имеют, становится у них общим – как добро, так и зло. Соответственно, верующая душа может хвалиться всем, что имеет Христос, и славить это, как свое собственное. Христос же считает Своим все, что принадлежит душе [верующего]. Давайте сравним [то, что они имеют] и мы увидим неоценимую [для себя] выгоду. Христос исполнен благодати, жизни и спасения. Душа же [человека] полна грехом, смертью и проклятием. Теперь стоит вере установиться между ними, как грех, смерть и проклятие становятся Христовыми, и в то же время благодать, жизнь и спасение переходят к душе. Ибо если Христос – Жених, Он должен взять на Себя то, что принадлежит Его невесте и даже даровать ей то, что принадлежит Ему. Если Он отдает ей Свое тело и Самого Себя, то как же Он может не дать ей всего, что Ему принадлежит? И если Он принимает тело Своей невесты, как же он может не принять того, что принадлежит ей?

Здесь мы имеем прекраснейший образ не только общения, но и благословенной борьбы, победы, спасения и искупления. Христос – Бог и Человек в одной личности. Он не грешил и не умирал, и не был проклят. И он не может грешить, умереть или быть проклят; Его праведность, жизнь и спасение непобедимы, вечны, всемогущи. Обручальное кольцо веры приносит Ему в собственность грехи, смерть и адские муки, принадлежащие Его невесте. Как само собой разумеющееся, Он присваивает их Себе и действует так, как будто они были Его собственностью, – как будто он Сам согрешил; Он пострадал, умер и сошел в преисподнюю для того, чтобы преодолеть всех их. Теперь же, поскольку был Тот, Кто совершил все это, и [поскольку] смерть и ад не могут поглотить Его, они были неизбежно поглощены Им в огромной битве; ибо Его праведность величественнее, чем грехи всех людей, Его жизнь сильнее смерти, Его спасение неуязвимее ада. Таким образом, верующая душа – обетование веры – свободна во Христе, своем Женихе, свободна от всех грехов, неуязвима для смерти и ада и наделена вечной праведностью, жизнью и спасением Христа, своего Жениха. Таким образом, Он берет Себе славную невесту без пятна и порока, очистив ее банею водною, посредством Слова (Ср.: Ефес 5:26–27) жизни, то есть верой в Слово жизни, праведности и спасения. Так он обручает ее Себе в правде и суде, в благости, милосердии и верности, как сказано в Книге Осии 2 (19–20).

Кто же тогда может полностью оценить значение этого царственного брака? Кто может осмыслить все богатства славы этой благодати? Богатый и божественный Жених Иисус вступает в брак с бедной, испорченной проституткой, избавляет ее от всех ее пороков и украшает ее всеми Своими добродетелями. Ее грехи не могут теперь уничтожить ее, поскольку они возложены на Христа и поглощены Им. И она имеет эту праведность во Христе, своем муже, которым она может гордиться, как своим собственным, и которого перед лицом смерти и ада она может с уверенностью “предъявить” вместе со своими грехами и сказать: “Если я согрешила, то мой Христос, в которого я верую, не согрешил. И все, что принадлежит Ему, – [также и] мое, все же, что мое, – принадлежит [также и] Ему”, как говорит невеста в Книге Песнь песней Соломона (2:16): “Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему”. Это как раз то, что имеет в виду Павел, когда говорит в Первом Послании к Коринфянам 15 (57): “Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!”, то есть победу над грехом и смертью, и как он говорит также: “Жало же смерти – грех; а сила греха – закон” (1 Кор 15:56)»[11].

Иисус Христос, откровение Божье, совершившееся в Нем, дает нам право быть перед Богом, делает нас праведными перед Ним.

В этих словах, однако, прослеживается еще один, уже слегка затронутый нами, очень важный момент. Это Божественное «да» сказано человеку не благодаря, а вопреки его, человека, состоянию. Всплывают такие слова, как «смерть», «проклятие», «ад». Откуда они?

Стоит еще раз обратиться к откровению креста. Сам характер этого откровения, как события креста, уже указывает нам и на характер Божественного принятия. Крест – это казнь, исполнение приговора, это бессилие, мучение и смерть. Бог говорит нам Свое «да» именно через такое событие. И вот здесь как раз и открывается широкое поле для всевозможных интерпретаций, которые, с одной стороны, являются и всегда будут оставаться ограниченными, но, с другой стороны, неизбежны и даже необходимы – до тех пор, пока они непреклонно указывают на невыносимую парадоксальность и радикальность креста. В любом случае всякая такая претендующая на истинность интерпретация будет неизбежно говорить об оправдании, что осуществляется перед лицом реальности греха и вины. В Своем «да» человеку Бог не игнорирует грех, но и не стирает его бесследно, как нечто несущественное и иллюзорное. Он принимает его всерьез. Божье «да» – это «да» изнутри греха, изнутри зла, царящего в и вокруг нас, изнутри всей темной и жестокой реальности этого мира и человеческого сердца. Причем грех, страдание, смерть не являются одним из побочных элементов откровения креста, нет, оно осуществляется в них. Этим является вся радикальная серьезность этой реальности. Бог говорит свое безусловное «да» изнутри страстного отрицания. Именно поэтому протестантское учение о грехе и отличается такой радикальностью и категоричностью.

В чем же состоит это радикальное отрицание, или, если спросить на более традиционном языке, в чем же природа греха?

И здесь нам с вами тоже придется отказаться от некоторых ставших уже привычными заблуждений. Грех – это не некий плохой с этической точки зрения поступок, некое дурное высказывание или недостойная мысль. Нам необходимо освободиться от секуляризованных, этических представлений о грехе. Грех – это изначально исключительно религиозное понятие. Если сформулировать сущность греха наиболее кратко, то грех – это человеческая направленность против Бога, которая в то же время является устремлением к себе самому. Грех – это состояние, в котором от природы находится каждый человек. Грех возникает тогда, когда мы, по уже знакомому нам выражению Лютера, не возлагаем больше всего своего упования на Бога и только на Него. Но кто и когда был способен на это? Именно таковы мы и есть по самой своей природе. Мы потеряны. Мы отдалены от Бога. Мы обращены против Него.

Можно привести один, пусть несколько примитивный, но наглядный образ. Грех, по-гречески, так как это слово употребляется в оригинале Нового Завета, называется «хамартия», то есть буквально «промах». Имеется в виду промах, например стрелы, выпущенной в определенную цель, но пролетевшей мимо. Православный или католический теолог, а также какой-нибудь харизматический проповедник (здесь в целях наглядности придется пойти на значительные упрощения и огрубления соответствующих вероучений) истолкует это так: мы стреляем и в силу наших недостаточных способностей промахиваемся, но иногда, может быть, и попадаем в цель. Со временем мы, пробуя снова и снова, совершенствуясь и, прежде всего, молясь о помощи Божьей, будем попадать в цель все чаще и чаще. Тем самым мы становимся все совершеннее, все ближе к Богу. Там же, где мы все еще промахиваемся, мы можем уповать на милосердие Божье, что Он нам эти промахи простит.

Исходя из протестантского вероучения, нам нужно перевернуть этот образ греха: не мы стреляем, но нами выстрелили. И мы летим мимо цели. И, разумеется, уже ничего не можем поделать. Выпущенная из лука стрела уже не может изменить траектории своего полета. И уже неважно, хороша ли эта стрела или нет, красиво ли она летит, далеко ли она летит или нет, – она летит мимо цели, и с этим ничего не поделать. Даже там, где мы с этической точки зрения поступаем совершенно, даже там и тогда, когда мы совершаем подлинное и истинное добро, даже тогда мы целиком и полностью отделены от Бога. Грех – он и в самых лучших наших поступках. Однако это высказывание нужно понять правильно. Популярная и примитивная протестантская проповедь утверждает, что и самые лучшие, самые этичные и прекрасные наши поступки являются грехом, потому что в своей глубине они все равно продиктованы недостойными мотивами, скажем, страхом порицания или стремлением показать себя. Может быть, все это и, действительно, обстоит так (не говорит ли о том же самом современная психология, подчеркивающая темную власть бессознательного в человеке?). Но с теологической точки зрения у нас нет никакой необходимости обесценивать настоящее добро и подлинную этичность. Хороший поступок мы вполне можем признать таковым. Но наше даже подлинное (настоящее, непритворное) добро отдаляет нас от Бога. В этом глубочайшая трагедия греха.