Александр Балыбердин - Эхо Bookового леса. Роман-надежда Страница 8

Позже, вспоминая эти минуты, Софи не раз спрашивала себя, почему она так легко доверилась этому человеку, практически ничего не зная о нём? Возможно, это случилось потому, что она была двадцатилетней девушкой и, когда «тот самый день» всей тяжестью лёг на её хрупкие плечи, Софи показалось, что одна она это груз не вынесет, не справится с ним.

Ах, если бы Софи знала, что именно лейтенанту Михаэлю Крайцунгу был поручен «отбор лиц для обеспечения положительного имиджа кампании по ликвидации Реймского собора», и именно Крайцунг, перелистав несколько сотен файлов с личными делами преподавателей и студентов, выбрал дело Софии Персон, и так решил её судьбу. Не только потому, что ему понравилась фотография Софи, а затем, после встречи в кафе, и сама девушка. Но потому, что у Крайцунга был план, и новая знакомая являлась его ключевым звеном.

София Персон была не просто милой, покладистой, доброй и умной девушкой. Она была британкой, и это определяло многое. По крайней мере, для потомка сербских эмигрантов Милоша Прелаза. Софи была его пропуском в англо-саксонский мир, который «перебежчиков» из других миров допускал к себе без особой охоты. Конечно, можно было и дальше тихо ненавидеть хозяев положения и за глаза называть их «нагло-саксами». Еще десять, двадцать, тридцать лет. Однако лейтенант был для этого слишком амбициозен и нетерпелив.

Так Милош Прелаз стал Михаэлем Крайцунгом и, когда подвернулась командировка в Реймс, он уже знал, что надо делать и не ошибся. Теперь, когда Софи, пусть и против своей воли, сыграла заметную роль в «ликвидации» Реймского собора, вдвоём они могли добиться большего. К тому же избранница Крайцунга, действительно, была хороша собой. «Конечно, жаль, что для этого пришлось взорвать храм. Однако его и так взорвали бы. А так будет хотя бы какая-то польза», – думал лейтенант, входя в комнату с чашкой ароматного кофе для своей гостьи, которая искреннее обрадовалась его возвращению.

В тот день Софи вернулась в кампус позже обычного. Виной тому был дождь, который зарядил в восьмом часу вечера и шел, не переставая, до самого утра. Словно хотел не только смыть тонны пыли, осевшей на город после взрыва собора, но также вымыть души людей, которые могли бы спасти храм и не спасли.

Настроение было под стать погоде. Как власти не старались создать впечатление «великого события, знаменовавшего собой начало Новой Мирной Эпохи», праздника не получалось. В течение нескольких дней ведущие новостей, в режиме реального времени, докладывали о закрытии в разных частях Империи новых храмов и монастырей, арестах священников и монахов, сжигании церковных книг и икон, осквернении христианских кладбищ и других «инициативах граждан, освободившихся от религиозного дурмана». Однако на фоне серой и промозглой погоды эти новости выглядели печальными знаками Апокалипсиса, конца времён.

Примерно в таком настроении на следующий день Софи пришла в Университет, ожидая чего угодно – от слов одобрения до проклятий в свой адрес и даже пытаясь заранее представить, кто из однокурсников на что способен. Но ни один человек не подошёл к Софи и не сказал, что думает по поводу её речи и, вообще, случившегося. Также как никто не поздравил с тем, что ей, как «лучшей выпускнице первого года Новой Мирной Эпохи», было предложено место в аспирантуре столичного университета.

Узнав о скором переезде в Берлин, Софи почувствовала себя птицей выпущенной из клетки. Она ещё не знала, что все клетки в Империи связаны между собой и потому, получив разрешение покинуть свою клетку, ты оказываешься не на свободе, а в соседней клетке. Возможно, чуть более просторной и комфортной. Но сути вопроса это не меняет.

Всё это ещё предстояло понять, а пока первым желанием Софи было найти доктора Филипса и поделиться с ним своей радостью. Тем более что вчера, по какой-то причине, доктор не смог присутствовать на защите её дипломной работы. Не заболел ли он? Тогда тем более его следовало навестить. Что было нетрудно, поскольку семья Филипсов проживала в кампусе, расположенном в четверти часа ходьбы от университета.

Глава 9. Кто Вы, месье Ангеляр?

Шёл второй час дня. Спрятавшись под зонтик, Софи шла привычным маршрутом по Rue Voltaire – улице Вольтера в обход центральных кварталов, которые всё ещё были оцеплены полицией и войсками. На углу с Rue Universite – Университетской улицей неожиданно налетел ветер и попробовал вырвать зонтик из её рук, или, может, он просто хотел, чтобы Софи подняла глаза и заметила, что в облике квартала что-то неуловимо изменилось. Что именно, Софи сообразила не сразу. Мешал дождь, за пеленой которого вот так, сходу, понять это было нелегко. Однако, приглядевшись, она всё поняла.

Раньше над Библиотекой Карнеги, Дворцом Тау, площадью Анри Денё и соседними домами подобно сказочным, причудливым облакам плыли многчисленные башни, шпили, купола и кресты Реймского собора. Но теперь горизонт был пуст. Повсюду виднелись одни только крыши. Крыши и крыши. И снова крыши и крыши. Сказка пропала, и от этого у Софи защемило сердце. Как будто вчера был взорван и убит не собор, а близкий и родной человек, старый друг. И она была тому виной.

Неожиданно знакомый голос спросил:

– Вижу, Вы тоже грустите о нём?

Софи обернулась и увидела незнакомца, который вчера столь неожиданно появился на защите её дипломной работы и затем так же неожиданно исчез.

– Месье Ангеляр, если не ошибаюсь?

– К Вашим услугам! – улыбнулся мужчина и, приподняв зонтик, учтиво приветствовал Софи лёгким наклоном головы. – А Вы, должно быть, София Персон? Та самая умная и смелая девушка, которая верит в безграничную силу науки?

– Что же в этом плохого?

– Вы правы, наивность – не грех, а вот пользоваться ей, действительно, нехорошо. Но это долгий разговор! – Ангеляр по-отечески ласково посмотрел на девушку. – А Вы, как я вижу, уже порядочно промокли и к тому же спешите. Поэтому задерживать Вас было бы верхом неучтивости.

– Вы очень наблюдательны, – Софи невольно переняла манеру разговора собеседника. – Я собиралась навестить доктора Филипса, который вчера не смог присутствовать на моей защите, и беспокоюсь, не болен ли он?

– Получается, Вы ещё ничего не знаете?

– О чём? – удивилась Софи, заметив в голосе собеседника нотки тревоги.

– Тогда лучше Вам туда не ходить.

– Куда не ходить? – переспросила девушка. – Месье Ангеляр, Вы говорите загадками.

– С радостью отвечу на них, но не здесь. Послушайте! – мужчина наклонился к Софи так, что их зонтики соприкоснулись, и маленькая струйка воды пролилась на его плащ. – В квартале отсюда есть кафе. «Le Cardinale»10. Да, да! Не больше, не меньше! – с иронией произнес собеседник. – Там сносная кухня, но, главное, сухо и тепло, и мы могли бы обо всём поговорить. Так или иначе, но идти в кампус не следует. Поскольку доктора Филипса там Вы не застанете.

– Где же он?

– Возможно, сейчас он и сам этого не знает. – Ангеляр вновь улыбнулся. – Вы скажете, опять эти загадки! Однако без них наша жизнь была бы невообразимо скучна, и, видимо, пришло время ответить хотя бы на некоторые из них. Конечно, если Вы хотите этого? – и Ангеляр, не дожидаясь ответа, протянул Софи руку, приглашая последовать за ним.

Через несколько минут они уже входили под своды «Le Cardinale», весьма скромые для кафе со столь громким названием. Когда выбор был сделан, и официант оставил пожилого господина и его спутницу вдвоём, месье Ангеляр сделал глоток вина и с разочарованием отставил бокал на край стола.

– А ведь я ещё помню те времена, когда хлеб был хлебом, вино вином, а картофельное пюре готовили из обычной картошки и самого настоящего молока. – Как это было до войны? – спросила Софи. – Это она во всём виновата?

– Война – не живое существо, и поэтому виноватой быть не может. Виноваты люди. Всегда и во всём. Только люди.

Софи опустила глаза. По её лицу разлился едва заметный глянец.

– Но в том, за что Вы корите себя, Вы не виноваты. Вас просто использовали. Важно лишь понять – зачем?

Слова месье Ангеляра прозвучали столь неожиданно! Как мог собеседник догадаться о том, что её тяготило? Да, и что могло быть ему известно? Неужели и он причастен к тому, что произошло в последние дни?

Словно предвидя эти вопросы, месье Ангеляр заговорил первым:

– Догадаться об этом было нетрудно. Я видел ролик с Вашим участием, а затем, встретив Вас на том перекрестке, заметил, как Вы потрясены тем, что собора больше нет. Словно передо мной были два разных человека. И тогда я понял, что Вы не говорили тех страшных слов. Вас просто использовали. Но зачем? Ведь тот же ролик можно было смонтировать без Вашего участия. Неправда ли? Почему же тогда режиссер и тот, кто за ним стоит, решили поступить иначе? Что им нужно от Вас? Что Вы можете дать этим людям? Чего у них уже нет, а у Вас есть? Пока ещё есть.