Неизвестен Автор - Лекции о сущности религии Страница 9

Чувство зависимости есть поэтому единственно верное, универсальное название и понятие для обозначения и объяснения психологической и субъективной основы религии. Правда, в действительности не существует чувства зависимости как такового, а всегда только определенные, особые чувства, - как, например (возьмем примеры из естественной религии), чувство голода, нездоровья, страха смерти, печаль при пасмурной и радость при ясной погоде, скорбь по затраченным напрасно усилиям, по надеждам, не сбывшимся в результате разрушительных явлений природы, - в чем человек чувствует себя зависимым; но задача, коренящаяся в природе мышления и речи, в том и заключается, чтобы частные явления действительности сводить к таким общим названиям и понятиям.

Исправив и дополнив объяснение религии из страха, я должен еще упомянуть о другом психологическом объяснении религии. Греческие философы говорили, что изумление перед закономерностью движения небесных светил породило религию, то есть почитание самих звезд или существа, управляющего их движением. Однако ясно без дальнейших замечаний, что это объяснение религии имеет отношение к небу, но не к земле, к глазу, но не к другим чувствам, только к теории, но отнюдь не к практике человека. Конечно, звезды были причиной и предметом почитания, но совсем не как объекты теоретических, астрономических наблюдений, а поскольку они рассматривались как силы, властвующие над жизнью человека, и, стало быть, поскольку они были предметами человеческих страха и надежд. Как раз на примере звезд мы отчетливо видим, что только тогда существо или вещь являются объектом религии, когда они являются предметом, причиной страха смерти или радости жизни, когда они, стало быть, являются объектом чувства зависимости. Правильно говорится поэтому в одном французском сочинении, вышедшем в 1768 г., "De I'origine des principes relig'ieux" ("О происхождении религиозных принципов"): "Гром и непогода, бедствия войны, чума и голодовка, эпидемии и смерть в большей мере убедили человека в существовании бога, то есть более религиозно настроили, более убедили в его зависимости и конечности, чем постоянная гармония природы и все доказательства Кларка и Лейбница". Простой и постоянный порядок не приковывает к себе внимание человека. Только события, граничащие с чудом, могут его вновь оживить. Я никогда не слышал, чтобы народ говорил: бог наказывает пьяницу, потому что он теряет свой разум и здоровье. Но как часто я слышал, как крестьяне моей деревни утверждали: бог наказывает пьяниц, потому что один пьяный сломал себе ногу, когда собрался идти домой.

ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ.

Историческими примерами мы подкрепили сведение религии к чувству зависимости. Но это положение на взгляд здравомыслящего человека подкрепляется и само из себя;

ибо само собой очевидно, что религия есть лишь признак или свойство существа, которое необходимо устанавливает отношение к другому существу, которое - не бог, то есть не лишенное потребностей, независимое, бесконечное существо. Чувство зависимости и чувство конечности поэтому едины суть. Но самое чувствительное, самое больное чувство конечности для человека есть чувство или сознание, что он когда-нибудь и в самом деле кончится, что он умрет. Если бы человек не умирал, если бы он жил вечно, если бы, таким образом, не было смерти, то не было бы и религии. Ничего нет, - говорит Софокл в "Антигоне", - сильнее человека; он пересекает моря, буравит землю, укрощает зверей, защищает себя от жары и дождя, от всего находит средства, только смерти не может избежать. Человек и смертный, бог и бессмертный - у древних одно и то же. Только могила человека, - говорю я поэтому в моих пояснениях к "Сущности религии", - есть место рождения богов. Чувственный знак или пример этой связи смерти с религией мы имеем в том, что в седой древности могилы умерших были одновременно и храмами богов, что, далее, у большинства народов служение мертвым, умершим, есть существенная часть религии, у некоторых даже единственная, вся религия в целом; но ведь мысль о моих умерших предшественниках как раз и есть то, что мне, живущему, всего более напоминает о моей будущей смерти. "Никогда, - говорит языческий философ Сенека в своих письмах, - никогда душевное настроение смертного не бывает божественнее (или, говоря нашим языком, религиознее), чем когда он думает о своей смертности и знает, что человек для того и живет, чтобы когда-нибудь умереть". И в Ветхом Завете говорится: "Господи, научи же меня, что меня должен когда-нибудь постигнуть конец и жизнь моя имеет свою цель, и я должен уйти!", "Научи нас подумать над тем, что мы должны умереть, дабы мы поумнели", "Подумай о нем: как он умер, так и ты должен умереть", "Сегодня царь, а завтра - мертв". Религиозная же мысль - и совершенно независимо от представления о боге - есть мысль о смерти, ибо здесь я сознаю свою конечность. Но если ясно, что нет религии без смерти, то ясно также, что характерным выражением для основы религии является чувство зависимости (2); ибо что сильнее, резче внушает мне сознание или чувство, что я не от одного себя завишу, что я не могу так долго жить, как хочу, - как не именно смерть? Но я должен сейчас же наперед заметить, что для меня чувство зависимости не составляет всей религии, что оно для меня лишь происхождение, лишь базис, лишь основа религии; ибо в религии человек ищет одновременно и средства против того, от чего он чувствует себя зависимым. Так, средством против смерти является вера в бессмертие. И единственное религиозное желание, единственная молитва, которую грубый, первобытный человек обращает к своему божеству, есть молитва качинских татар, обращенная к солнцу:

"Не убивай меня".

Я перехожу теперь ко второй части параграфа, к первому объекту религии. Мне не нужно много тратить по этому поводу слов, так как теперь почти общепризнано, что старейшая или первая религия людей есть естественная религия, что даже позднейшие духовные и политические боги народов, боги греков и римлян, были сначала только существами природы. Так один, хотя он впоследствии преимущественно политическое существо, а именно - бог войны, первоначально не что иное, подобно Зевсу греков, Юпитеру римлян, как небо, поэтому солнце называется его глазом. Природа поэтому была и служит до сих пор у первобытных народов предметом религиозного почитания, совсем не как символ или орудие существа или бога, спрятавшегося за спиною природы, а как таковая, как природа.

Содержание второго параграфа, коротко говоря, есть то, что религия, хотя и присуща существу человека или враждебна ему, но не религия в смысле теологии или теизма, подлинной веры в бога, а только религия, поскольку она не выражает ничего другого, как чувство конечности или зависимости человека от природы.

Я должен к этому параграфу прежде всего заметить, что я здесь различаю между религией и теизмом, верой в существо, отличное от природы и от человека, хотя в своей предыдущей лекции я сказал, что предмет религии вообще называется богом. И в самом деле, теизм, теология, вера в бога до такой степени отождествили себя с религией, что не иметь бога, не иметь теологического существа, не иметь религии - у нас равнозначно. Но здесь речь идет о первоначальных элементах религии. Именно теизм, теология вырвали человека из связи с миром, изолировали и сделали его высокомерным существом, "Я", возвышающимся над природой. И только уже стоя на этой точке зрения, религия отождествляет себя с теологией, с верой в неестественное и сверхъестественное существо, как в истинное и божеское. Первоначально, однако, религия ничего другого не выражает, как ощущение человеком его связи, его единства с природой и миром.

В моей "Сущности христианства" я высказал, что тайны религии могут найти свое разрешение и свое разъяснение не только в антропологии, но также и в патологии. По этому поводу чуждые природе теологи и философы пришли в ужас. Но что представляет собой естественная религия в ее празднествах и обычаях, имеющих отношение к важнейшим явлениям природы и их выражающих, как не эстетическую патологию? Часто также и очень неэстетическую.

Что другое представляют собой эти весенние, летние, осенние и зимние празднества, встречаемые нами в древних религиях, как не воспроизведение различных впечатлений, которые оказывают на человека различные явления и действия природы? Горе и печаль по поводу смерти человека или по поводу убывания света и тепла, радость по поводу рождения человека, по поводу возвращения света и тепла после холодных дней зимы или по поводу урожая, страх и ужас перед явлениями природы и в самом деле страшными или, по крайней мере, кажущимися страшными человеку, как, например, при солнечных и лунных затмениях, - все эти простые, естественные ощущения и аффекты являются субъективным содержанием естественной религии. Религия первоначально не представляет ничего отдельного, различающегося от человеческого существа. Лишь с течением времени, лишь в позднейшем своем развитии являет она собой что-то отдельное, выступает с особыми претензиями. И только против этой вызывающей, высокомерной духовной религии, которая именно поэтому имеет своим представителем особое официальное сословие, иду я войной. Я сам - хотя и атеист - признаю себя открыто сторонником религии в указанном смысле, естественной религии. Я ненавижу тот идеализм, который вырывает человека из природы;