Ошо - Древняя музыка в соснах Страница 15

«Луи, не надо ружья!» — вопила его жена.

«Какое ружье? — отозвался Луи. — Я достану одеяло! Этот бедняга может простудиться, если будет лежать в таком виде».

Даже если вы испытываете — или думаете, что испытываете, или делаете вид, что испытываете, — сострадание, загляните в него глубже и проанализируйте. И вы обязательно найдете иные мотивы. Это не может быть чистым состраданием, а если оно не чистое, значит, не сострадание, потому что чистота — основной элемент сострадания. Иначе это что-то другое, в большей или меньшей степени формальность. Мы научились быть формальными: мы знаем, как вести себя с женой, как вести себя с мужем, как вести себя с детьми, с друзьями, с семьей. Мы научились всему. Но сострадание — это не то, чему можно научиться. Когда вы отучитесь от всех формальностей, от всех церемоний и манер, оно поднимется в вас. Оно поистине дикое. Ему неведома склонность к церемонности, формальности, они мертвы в сравнении с ним. Оно по-настоящему живое, это пламя любви.

В жаркой игре после двенадцатой лунки Смит и Джонс вынуждены были взобраться на холм, куда поднималось поле для гольфа. Когда они оказались на лужайке, они увидели траурную процессию, скорбно шествовавшую вдоль дороги.

И тут Смит остановился, снял шляпу, приложил ее к сердцу и так стоял, склонив голову, пока процессия не скрылась за поворотом.

Джонс был поражен, и после того, как Смит водрузил шляпу на место и вернулся к игре, он сказал: «Это было очень учтиво и вежливо с твоей стороны, Смит».

«Не сто$ит, — сказал Смит, — это меньшее, что я мог сделать. Как-никак, я был женат на этой женщине двадцать лет».

Жизнь стала поддельной, искусственной, формальной, потому что вы вынуждены делать то, что делаете. Разумеется, то, что необходимо делать, вы делаете против желания. Вы упускаете большую часть жизни, это естественно: жизнь возможна, только если вы живы, по-настоящему живы. Если ваше пламя покрывают формальности, обязанности и требования, которые вам приходится исполнять против воли, вам остается тащиться по жизни. Вы можете тащиться с комфортом, ваша жизнь может быть удобной жизнью, но она не может быть по-настоящему живой.

По-настоящему живая жизнь в некоторой степени хаотична. Я говорю «в некоторой степени», потому что у этого хаоса есть свой порядок. В нем нет правил, потому что он не нуждается в правилах. У него есть одно самое основное врожденное правило: он не нуждается ни в каких внешних правилах.

А теперь дзенская история:

Однажды зимой в двери храма Эйсая постучал самурай, лишившийся своего хозяина, и взмолился: «Я болен и беден, моя семья погибает от голода. Прошу тебя, мастер, помоги».

Полностью зависящий от подаяний, Эйсай жил очень аскетично, ему нечем было поделиться. Он уже собрался было прогнать самурая, как вспомнил про изваяние Якуси-Будды. Он подошел к нему, оторвал венец и протянул самураю со словами: «Продай его. Это поддержит тебя».

Ошеломленный, но доведенный до отчаяния самурай взял венец и ушел.

«Учитель! — воскликнул один из учеников. — Это святотатство! Как ты мог это сделать?!»

«Святотатство? Брось! Я всего лишь воплотил в жизнь сознание Будды, полное любви и сострадания. Несомненно, если бы он сам выслушал этого несчастного самурая, он бы отрезал руку для него».

Очень простая история, но очень показательная.

Даже если вам нечем поделиться, оглянитесь еще раз — всегда обнаружится что-то, что можно отдать. Даже если у вас ничего нет, вы всегда можете найти что-то, чтобы отдать. Это всего лишь вопрос отношения: если вы не можете ничего дать, вы можете хотя бы улыбнуться; если вы не можете ничего дать, вы можете сесть рядом и взять человека за руку. Это не вопрос давания чего-либо, это вопрос отдавания.

Этот Эйсай был бедным монахом, как все буддийские монахи. Его жизнь была в высшей степени аскетичной, ему нечего было отдать. На самом деле, это безусловное святотатство — снять венец с головы Будды и отдать его. Ни один так называемый религиозный человек не может и помыслить об этом, разве только тот, кто по-настоящему религиозен. Вот почему я говорю, что сострадание не знает никаких правил, сострадание вне любых правил. Оно дикое, оно не подчиняется никаким формальностям.

И вдруг мастер вспомнил об изваянии Будды. В Японии и Китае на голову Будде надевают золотой венец, чтобы изобразить сияние его ауры. И вдруг мастер вспоминает о нем — должно быть, он каждый день поклонялся этому изваянию.

Он подошел к нему, оторвал венец и протянул самураю со словами: «Продай его. Это поддержит тебя».

Ошеломленный, но доведенный до отчаяния самурай взял венец и ушел.

Даже самурай был ошеломлен. Он этого не ожидал. Даже он, должно быть, подумал, что это святотатство: «Что это за человек? Он последователь Будды, и он ломает его изваяние. Даже прикосновение к нему считается кощунством, а он сорвал венец!»

В этом и заключается разница между поистине религиозным и так называемым религиозным человеком. Так называемый религиозный человек всегда оглядывается на правила, всегда думает о том, что правильно и что нет. А истинно религиозный человек просто живет; для него нет ничего правильного или неправильного. Сострадание настолько правильно, что все, что бы вы ни делали из сострадания, автоматически становится правильным.

«Учитель! — воскликнул один из учеников. — Это святотатство! Как ты мог это сделать?!»

Даже ученик посчитал, что это неправильно. Было совершено нечто предосудительное.

«Святотатство? Брось! Я всего лишь воплотил в жизнь сознание Будды, полное любви и сострадания. Несомненно, если бы он сам выслушал этого несчастного самурая, он бы отрезал руку для него».

Понимать — это нечто иное, чем следовать. Когда вы следуете, вы становитесь практически слепым. И тогда нужны правила, чтобы их соблюдать. Когда вы понимаете, вы тоже следуете, но вы больше не слепы. Не существует незыблемых решений. Каждый момент решающий, каждый момент ваше сознание откликается, и что бы вы ни делали — все правильно.

Я знаю одну из самых красивых историй дзен о дзенском мастере, который зимней ночью попросился переночевать в храме. Он весь дрожал: ночь была холодной, и на улице шел снег. Конечно, храмовый священник сжалился над ним, но предупредил: «Ты можешь остаться, но только на одну ночь — это храм, а не сарай. Утром тебе придется уйти».

Посреди ночи священник проснулся от странного шума. Он выбежал из кельи и не поверил своим глазам: монах сидел у разведенного посреди храма костра — и одна из статуй Будды отсутствовала.

В Японии статуи Будды вырезают из дерева.

Священник спросил: «Где статуя?»

Монах указал на костер и сказал: «Очень холодно, и я весь дрожал».

Священник вскричал: «Да ты, кажется, сумасшедший! Ты не ведаешь, что творишь! Это была статуя Будды! Ты сжег Будду!»

Мастер посмотрел в догорающий огонь и поворошил угли палкой.

Священник спросил: «Что ты делаешь?»

Он ответил: «Я пытаюсь найти кости Будды».

Священник сказал: «Ты и правда сумасшедший. Это же деревянный Будда, у него нет костей».

Тогда монах сказал: «Впереди долгая ночь, становится все холоднее. Почему бы не принести еще парочку Будд?»

Естественно, его пришлось выдворить из храма немедленно — этот человек опасен!

Когда его выталкивали, он сказал: «Что ты делаешь? — выталкиваешь на улицу живого будду ради деревянного Будды? Живой будда столько страдал, я должен был проявить сострадание. Если бы Будда был жив, он сделал бы то же самое. Он бы сам отдал мне три своих статуи для костра. Я это знаю. Я знаю своим сердцем, что он сделал бы то же самое!»

Но кто слушал его? Его выкинули на снег, и двери за ним закрылись.

Утром, когда священник вышел из храма, он увидел мастера, сидящего перед дорожным столбом, на который были возложены полевые цветы, и молился ему. Священник подошел и спросил: «Что опять ты творишь? Поклоняешься столбу?»

Мастер ответил: «Когда наступает время для молитвы, я везде создаю собственных Будд, потому что они всегда рядом. Этот дорожный столб так же подходит, как и твои деревянные Будды в храме».

Это вопрос отношения. Когда вы смотрите боготворящими глазами, все становится божественным.

И помните: историю об Эйсае легко понять, потому что в ней сострадание проявляется по отношению к другому. Вторая история гораздо труднее и сложнее для понимания, потому что в ней сострадание проявляется к себе. Человек настоящего понимания не бывает жесток ни с собой, ни с другими, потому что это одна и та же энергия. Человек настоящего понимания не мазохист. Он не садист и не мазохист. Человек настоящего понимания просто понимает, что никакого разделения не существует: все, включая его самого, божественно — и он живет из этого понимания.

Жить из понимания — это сострадание. Не старайтесь практиковать его, просто глубоко расслабьтесь в медитации. Будьте в состоянии отпускания в медитации, и вдруг вы сможете почувствовать аромат, который исходит из глубин вашего существа. Цветок распускается, и распространяется сострадание. Медитация — цветок, а сострадание — его аромат.