Народное - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЧЕТЫРЕХ ДЕРВИШЕЙ Страница 19

— О, отец! У меня нет желания покидать тебя. Но благословение отца и матери обязательно. Они уже стары и немощны. Мне необходимо вернуться к ним. Отец мне дал разрешение лишь на год. Он ждет меня. Я боюсь, как бы не проклял он меня. Если сделаешь милость и возвеличишь своего верного раба, то есть согласишься поехать в Рум и оправдаешь отцовские слова, я клянусь тебе, что, пока жив, буду верным тебе слугой.

После долгих обсуждений и разговоров бедному ходже ничего не осталось, как ехать вместе с «юношей».

Держит в Индию путь, кто желает павлина достать,

Кто охвачен любовью — приходится узником стать.

Когда они пришли к твердому решению ехать в Рум, к ним присоединились купцы Хорасана и Ирака. Ходжа-почитатель собак с несметными сокровищами и драгоценностями, рабами и слугами в благоприятный час покинул Нишапур и раскинул за городом шатры. Другие торговцы, каждый согласно своему положению и состоянию, с товарами и тканями, присоединились к нему. Когда настало время ехать, оказалось, что сто верблюдов были нагружены шелками, сто — драгоценностями и сто верблюдов — золотом и серебром. Ходжа со своими приближенными тронулся в путь. Их сопровождали сто храбрых молодых кипчакских рубак. Впереди них рядом с ходжой ехала красавица, луна небесная, милая очаровательная воздушная фея. Их окружали, словно мотыльки, друзья. За ними на роскошном седле под зонтом несли ту собаку. Следом на верблюде везли клетки с теми двумя несчастными. Так они и ехали, на каждой стоянке предаваясь веселью и пиршеству. Наконец они достигли стоянки в Кустантании. «Юноша» попросил позволения поехать в город, чтобы подготовить место для ходжи и друзей. Ходжа нехотя согласился, но поставил условие, что он в городе больше, чем на одну ночь, не останется.

«Юноша», добравшись до города, ночью идет к себе домой и входит в гарем. Обитательницы гарема поражаются дерзости постороннего мужчины. Но «он» бесцеремонно направляется к матери. Мать после долгих укоров и упреков спрашивает, как ее дела?

Девушка говорит:

— Мама, все это я сделала исключительно для освобождения отца. Слава Всевышнему, цель достигнута. Ночь беспросветной печали обернулась днем радости. Я привезла того ходжу — торговца с его собакой и ошейником. А теперь я прошу тебя отпустить меня еще на два-три дня, чтобы довести дело до конца и освободить отца из темницы.

Мать обрадовалась встрече с дочерью и хорошей вести, прижала ее к груди. Она удовлетворила просьбу дочери и отпустила ее. Красавица утром отправилась к ходже. Но влюбленный ходжа не вынес разлуки и в тот же вечер и в тот же час приказал собираться в путь.

Видеть пристанище друга без друга очень тяжело!

В одном фарсахе от города они выбрали живописное место, разбили шатры и расположились на отдых.

— Дервиши! — продолжал Озодбахт,— случайно один из моих старших охотников, возвращаясь с охоты, проходил мимо их стоянки. Он увидел в шатре за беседой ходжу и «юношу» и других путешественников. Удивленный, он остановился, раздумывая, кто бы это мог быть? Падишах никого из эмиров никуда не отправлял, да и посланников никаких не ждали. Поэтому он послал своего скорохода разузнать, в чем дело. Когда скороход подошел к шатру торговца, последний подозвал его и расспросил об его хозяине. Ходжа, узнав, что его хозяин здесь неподалеку, отослал скорохода с приглашением: если не трудно, озарить своим присутствием эту стоянку. Старший охотник, горя желанием узнать все поподробнее о них, принимает приглашение. После приветствий и расспросов о состоянии здоровья садится в кресло. При виде вещей и принадлежностей, всей этой пышности он приходит в изумление. А увидев солнцеподобного «ходжазода», в сторонке собаку и вышеназванные клетки, он был потрясен. Ходжа хорошо угостил его. Охотник же, разузнав все о ходже,— его имя, звание — возвратился в город. На следующий день он явился в наш дворец. Старший охотник о виденном рассказал военачальникам. Рассказ его привел их в изумление. Явившись во дворец, они обо всем известили нас и так описали поведение и злодейства владельца драгоценностей, что во мне вспыхнуло пламя гнева, и я решил во что бы то ни стало достойно наказать того человека, чтобы это стало предостережением для других жестокосердых. Поэтому я велел нескольким самым свирепым воинам убить ходжу, а состояние и жилище его разграбить.

Дервиши! Случайно тот европейский посланник оказался тут же. Услышав мое приказание, он засмеялся. Смех его еще больше рассердил меня, и я сказал:

Когда нам смех не служит для утех,

То лучше плач, чем неуместный смех.

Эй ты, невежа! Чего ты смеешься? Посланник сказал:

— О владыка! Причин для смеха несколько. Во-первых, стала явной правдивость слов старого везиря, и этот невинный человек будет освобожден из тюрьмы. Хорошо, что по моему заступничеству тогда вы не обагрили руки кровью невинного.

Во-вторых, о властитель, вместо того, чтобы позвать к себе того купца и все узнать от него самого, вы со слов человека, который говорит, что ему в голову взбредет, того торговца приговорили к смерти...

Дервиши! Слушал я посланника и вспомнил своего везиря. Тут же велел привести ко мне ходжу с «юношей», двумя узниками и собакой. Согласно моему приказу, слуги мигом доставили их ко мне. Когда ходжа с «юношей» вошли, все присутствующие были ошеломлены одеждой, воспитанностью и красотой мальчика. Единственный по красоте «юноша» держал в руке золотое яблоко, усыпанное бесценными драгоценностями и бесподобными каменьями. Он положил его у ножки моего трона и, поклонившись, отошел в сторонку. Ходжа же, поклонившись, прочитал приветственную молитву. Обходительность и красноречие его изумили всех.

Я обратился к нему со словами:

— Эй, дьявол в образе человека, что за сети ты раскинул и что за западню ты устроил на пути людей?.. Есть у тебя вера и религия?

Он ответил:

— О владыка, пусть жизнь и могущество твои будут незыблемы. Есть у меня вера и есть религия. То, что предстало перед вашим взором и является поводом моего оговора, но оно имеет причину, о которой я не могу вам сказать.

О боли подобной нельзя говорить,

Но больше ее невозможно таить.

Владыка! Чтобы скрыть случившееся, я примирился с позорным прозвищем «почитатель собак» и стал известен повсюду как ходжа-поклонник собак...

Его слова вызвали во мне новую волну гнева и я сказал:

— Эй, невежественный демон пустыни! Я не из тех, чтобы поверить твоей лжи. Сейчас же или убедительно объясни причину всего этого, так чтобы каждый разумный понял происходящее, или понесешь заслуженное наказание, которое послужит примером для других!

Он сказал:

— О владыка! Что если вы смилостивитесь надо мной, не прольете мою кровь, а заберете мое состояние, которому нет счета, меня же и этого юношу отпустите...

Но гнев мой не проходил. Он, видя безвыходность своего положения, начал плакать и, взглянув на «юношу», сказал:

— Сынок, я не боюсь смерти, но кому я тебя оставлю?! Я сказал:

— Нечего тут пустословить и искать повода, чтобы избежать наказания! Давай поторапливайся!

После этих слов он подсел поближе, прочел молитву и сказал:

— О шах времени! Если б это не касалось жизни, а следовательно и разлуки с любимым, эти слова никто никогда не услышал бы. А раз дело дошло до этого, то велите привести тех двух людей, сидящих в клетке и кажущихся такими забитыми, и послушайте то, что я расскажу. Если я где-то ошибусь, они поправят меня.

Предложение ходжи мне понравилось, и я велел выпустить из клеток тех двоих. Их освободили, и они уселись по левую и правую руку ходжи.

Затем ходжа сказал:

— Этот человек, который сидит по мою правую руку — мой старший брат, а этот —средний. Я же младше их обоих. Мы из вилоята Фарс. Отец был торговцем и имел восемь тысяч туманов состояния. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец заболел и умер. Спустя десять дней после смерти отца, братья сказали мне:

— Такой-то, позови любого из родственников, кому ты доверяешь, разделим состояние отца, и каждый из нас распорядится своей долей, как захочет.

Я ответил:

— Братья, что вы говорите! Я — ваш раб. Отец умер, и вы мне вместо отца. Я еще молод, и вы — моя защита и опора. Если не откажете мне в одежде и куске хлеба, мне достаточно этого.

Они на это сказали:

— Ну конечно... Неплохо придумал!.. Ты хочешь такой хитростью через некоторое время заставить нас нуждаться в куске хлеба.

Услышав такие слова, я ничего не сказал, ушел в опочивальню и горько заплакал. Затем стал успокаивать себя тем, что братья просто испытывают меня.

На следующий день, когда поздним утром братья ушли куда-то, пришел слуга казня и повел меня в судебное помещение. Придя туда, я увидел моих братьев. Они требовали исполнения вчерашнего предложения.