Бхагаван Раджниш - Последняя утренняя звезда Страница 23

- Глупая! Тысячу раз я говорил тебе не убегать с хлебом до тех пор, пока я не помажу ее маслом. Больше не делай этого! Ты Бог, и я не хочу видеть, как ты ешь хлеб без масла.

Он вынул хлеб из пасти собаки, погрузил его в горшок с маслом, потом снова вставил этот кусок хлеба в пасть собаки и сказал:

- А теперь, Рама, прошу тебя, прими мое угощение.

Садху всегда ведет себя просто, ребячески. Поведение садху исходит не от какой-то духовной дисциплины, а от простоты. Оно не дисциплинировано, не взращено, а естественно, и в каждый миг садху обретает новую радость. Вы не в силах предсказать, как поведет себя садху. Если вы сможете предсказать чье-то дальнейшее поведение - значит он будет подобен машине. То же самое вчера, то же самое позавчера, то же самое сегодня и завтра... Такой человек мертв. Садху жив. Поэтому жизнь садху всегда очень парадоксальна.

Состояние садху, погруженных в любовь,

Неописуемо.

Ничего нельзя сказать об их поступках, потому что такие поступки невозможно предсказать. Никто не знает, что будут делать садху. Они и сами не знают этого: будет то, что будет. Если вы знаете, что вы будете делать завтра, тогда ваше завтра уже мертво, оно умерло, не успев родиться. Если вы знаете о том, как поступите, когда кто-то оскорбит вас - значит вы не даете божественному возможность, вы уже все решили. Нет, пусть сначала вас оскорбят, потом скажите божественному, что этот человек оскорбил вас и предоставьте божественному отреагировать на его слова. Вы обнаружите, что каждый раз появляется новый ответ. Тогда в вашей жизни будут не только реакции, но вместо них возникнет чувствительность. Вы не будете действовать механически.

В настоящее время складывается впечатление, будто кто-то нажимает кнопку, и вы начинаете сердиться, а потом он нажимает другую кнопку, и вот вы уже счастливы. Это все равно, как включать и выключать тумблер. Вы нажимаете на кнопку, и загорается свет. Вы нажимаете другую кнопку, и начинает работать вентилятор. В настоящее время вы машина, раб. И любой человек, который чуть-чуть знает вашу жизнь, становится вашим хозяином. Вы раб того, кто узнал про ваши кнопки и начал нажимать на них.

Вы когда-нибудь замечали, что именно так и поступают люди? Жена знает, на какие кнопки мужа ей следует нажимать. И даже маленькие дети знают, на какую кнопку отца нужно нажать, и когда это сделать. Нищий тоже знает это. Если вы одни, он не попросит у вас денег. Он знает, что ваша кнопка не заработает, если на нее нажать в некий период времени, поэтому он ловит вас, когда вы стоите на базаре и разговариваете с другими людьми. Он превращает этот процесс в вопрос чести. Если вы не дадите ему несколько монет, тогда что скажут о вас люди? Вы не хотите, просто не желаете ничего давать ему. Вам хочется раскроить ему череп! Вы ничего не дадите нищему из чувства сострадания, вы бросите ему медный грош, чтобы с честью выйти из ситуации. У вас есть престиж. Что подумают о вас ваши собеседники? Поэтому вы улыбаетесь и даете нищему пару монет. Нищий тоже знает, что вы даете эти монеты не ему, а кладете их на счет своего престижа. Он нажимает на одну из ваших кнопок.

Если вы проверите себя, то обнаружите, что все время нажимаете на кнопки других людей. И вы также обнаружите, что и другие люди все время нажимают на ваши кнопки. Люди похожи на машины.

Ответ садху невозможно предсказать, потому что у него нет кнопок. И ему не важно, пытаетесь вы нажимать его кнопки или нет. Садху - это пробужденный человек. Он перестал жить согласно кодексу поведения, он живет просто, он живет естественно.

Они плачут, когда поют и смеются...

Состояние садху трудно определить. Иногда он плачет, иногда смеется. Иногда одновременно делает и то и другое. Только безумец всегда плачет и поет одновременно, потому что это абсолютно нелогично. Когда человек плачет, вы понимаете, что ему грустно. Когда человек смеется, вы понимаете, что он счастлив. Но если кто-то плачет и смеется одновременно, то вам приходится туго. Такое поведение трудно понять, это просто загадка. Если он несчастлив, тогда он должен плакать, а если он счастлив, тогда он должен смеяться. Но почему он одновременно делает и то и другое?

Такова ситуация с садху. С одной стороны он видит мир и плачет, а с другой стороны он видит божественное и смеется. Он стоит посредине, на пороге. По одну сторону от себя он видит непостижимую печаль и боль людей, которые пресмыкаются как насекомые, и он плачет. По другую сторону от себя он видит высший дар божественного, излияние блаженства, поэтому он смеется. Он смеется и плачет.

Они плачут, когда поют и смеются,

И это очень парадоксально, говорит Дайя.

Итак, если вы решили отыскать садху, то уясните себе несколько моментов. Садху опьянен, он полон экстаза. Садху пьян без вина.

Люди называют меня пьяницей, хотя я вовсе не пью,

Я в экстазе! А ты ни за что дал мне дурное имя.

И садху сидит пьяный без всякого вина. Но он покажется вам пьяным.

Такой я теперь, и я поднимаю бокал за твою красоту!

Я больше не могу различать

Осознанность и опьянение.

Для садху больше нет различия между тем, что есть сознание, и тем, что есть бессознательность. Оба эти понятия слились воедино. Противоположности растворились друг в друге, противоположности погрузились друг в друга. Таким образом, смех и слезы сосуществуют. Садху может плакать и петь одновременно.

Мы разделяем свое бытие сложившимся ныне образом жизни. Мы разделяем все в жизни. Мы раскладываем по сторонам жизнь и смерть, счастье и печаль, рай и ад, любовь и ненависть. Близкие здесь, а чужие там; друзья здесь, а враги там. Мы разделяем все, но сама жизнь неделима. Садху ничего не делит, он несет свое бытие в неделимой жизни. Жизнь не двойственна. Садху живет целостно.

Жизнь и смерть существуют нераздельно, просто вы верите, что это разные явления. Вы начали умирать в тот день, когда родились. Ваш первый вдох стал также началом вашего последнего вдоха. Вы не вдруг умираете однажды через семьдесят лет. Неужели что-то когда-либо происходит неожиданно? До смерти проходит семьдесят лет. Вы умираете очень медленно. В конечном итоге вы умираете спустя семьдесят лет после рождения.

Итак, жизнь и смерть - это не два отдельных явления. Жизнь и смерть -это все равно, как ваша правая нога и левая нога, которые идут параллельно. Они движутся параллельно. Это как вдох и выдох... Если жизнь - это вдох, тогда смерть - это выдох. И то, и другое движется параллельно. Ваши ноги идут параллельно, крылья движутся параллельно.

Иногда ваше поведение озадачивает вас. Если вы плачете, но неожиданно захотите смеяться, вы станете контролировать себя. Вы боитесь того, что в ином случае люди скажут, что вы сошли с ума.

Умер один из моих учителей. Это был прекрасный человек, дородный и сильный. Наш Тару - ничто по сравнению с ним! Он был также очень добросердечным. Вы могли рассмеяться, просто посмотрев на его лицо, ведь в нем была написана невинность. Это его качество люди использовали для того, чтобы подшучивать над ним. Его называли царем простаков. Его можно было смутить на целый час, стоило только написать на классной доске словосочетание «наш царь». Эта надпись раздражала его целый час. Он подпрыгивал, садился на свое место, потом снова подскакивал, он злился, колотил указкой по столу, и все его тело покрывалось потом.

Когда он умер, все его ученики пришли к нему домой. Я стоял очень близко к его безжизненному телу. Смотря на его лицо, я хотел рассмеяться. И у меня при этом также текли слезы. Я изо всех сил пытался не рассмеяться, поскольку такое поведение было совсем неуместным. Умер человек, а какой-то болван смеется... Мне было грустно, и я тоже плакал. Я был тем, кто больше всех дразнил его, и я же был самым печальным человеком в тот день. Я потерял больше, чем кто-либо другой. Я никогда уже не переживу снова такое счастье. Итак, в этом смысле между мной и этим учителем была глубокая связь.

Потом к нам пришла его жена. Горе подкосило ее, и она простерлась над его телом и сказала: «Ох, мой царь...» И тут я не выдержал. Всю жизнь мы дразнили этого учителя, называя его господином, а сегодня и его жена назвала его таким же словом. Если его душа была рядом с нами, то она, должно быть, начала подпрыгивать и присаживаться. Я перестал плакать, но начал хохотать.

На обратном пути домой люди сурово упрекали меня.

- Ты не пойдешь с нами на похороны учителя, - заявили они.

- Но что случилось? - спросил я. - Неужели нельзя одновременно плакать и смеяться?

- Не неси чепуху, - отмахнулись люди.

Все они сошлись на таком объяснении:

- Не важно, могут ли слезы и смех существовать одновременно. Просто, когда кто-то умирает, следует плакать, а смех здесь неуместен. А делать и то и другое одновременно - это чистое безумие.