Бхагаван Раджниш - Последняя утренняя звезда Страница 24

- Не важно, могут ли слезы и смех существовать одновременно. Просто, когда кто-то умирает, следует плакать, а смех здесь неуместен. А делать и то и другое одновременно - это чистое безумие.

Но видели ли вы когда-нибудь, как плачут маленькие дети? Если ребенок смеется слишком сильно, то его смех постепенно перейдет в слезы. Поэтому крестьянские матери говорят: «Сынок, не смейся слишком сильно, иначе начнешь плакать». Дело в том, что эта разница пока что не очень ясна маленькому ребенку. Он до сих пор ведет двойственную жизнь. Когда он смеется, его смех постепенно становится слезами. Когда он плачет, его слезы постепенно превращаются в смех. Он пока что не разграничивает противоположности. Так или иначе, для него пока что все едино. Мудрец снова становится единым, он снова становится похожим на маленького ребенка.

Иисус сказал: «Только те люди, которые подобны маленьким детям, смогут войти в царство божье». Подобны маленьким детям...

Не думайте, что «садху» означает искателя, человека дисциплины. Этот термин означает того, кто снова стал ребенком, снова стал невинным.

Я не осознаю свое положение,

Я просто услышал от других людей,

Что я попал в глубокую беду.

Садху не осознает свое положение, он исчезает. Божественное - это отсутствующая сущность без всякой личности, точно так же и садху - это отсутствующая сущность. Если вы объединитесь с тем, у кого нет дома, тогда у вас не будет дома. Если вы объединитесь с неизвестной сущностью, то также станете неизвестным.

Я не осознаю свое положение,

Я просто услышал от других людей,

Что я попал в глубокую беду.

Садху, просветленный мистик, узнает о своих поступках от других людей, то есть о том, что он смеялся или плакал, что он сходил с ума или танцевал на улицах. Он узнает об этом, когда люди рассказывают ему о его действиях, потому что, когда садху делает что-то, он полностью поглощен действием, и он не отступает назад, чтобы посмотреть на себя со стороны. Таково различие между путями медитации и преданности. На пути медитации вы стоите на расстоянии, вы стоите в стороне и наблюдаете, вы всегда зритель. Не важно, что происходит, вы все равно остаетесь в стороне, вы стоите на расстоянии, и вас ничего не касается. Вы не пребываете в действии.

Преданность означает, что вы не стоите на расстоянии, вы не зритель, а деятель. Преданность означает, что вы в полной мере становитесь деятелем, погружаетесь в событие, настолько сливаетесь с ним, что в вас не остается незатронутым ни одни угол или щель. Каждая частица вашего тела тонет в происходящем.

Действие бывает полным, только когда сознание полностью сливается с ним. Когда вы не зритель, а деятель, когда вы настолько всецело деятель, что уже не остаетесь отделенным от своего действия, тогда это абсолютное действие называется преданностью. А когда вы полностью исчезли в действии... когда вы поете песню, остается только песня, а певец исчезает, остается только танец, а танцор исчезает, остаются только гимны преданных служителей Бога, а исполнители их исчезают... когда преданный служитель Бога кланяется в ноги божественному, есть только поклон, и от человека не остается часть, которая смотрите со стороны и говорит: «Я кланяюсь». Если вы видите, как вы кланяетесь - значит вы вовсе не кланяетесь, ведь ваше эго по-прежнему стоит. Поклонилось ваше тело, а не вы.

Я слышал историю о том, как один факир приехал к Баязиду. Он поклонился мастеру, как требовал обычай. Потом он встал и задал Баязиду вопрос.

- Сначала поклонись, - ответил Баязид.

- Я только что поклонился, - сказал факир, - а вы просите меня сначала поклониться. Разве вы не видели, как я поклонился?

- Твое тело поклонилось, - согласился Баязид. - Но сам ты не поклонился мне. Сначала поклонись!

То же самое произошло в жизни Будды. К нему приехал император с бриллиантами и другими драгоценными камнями в одной руке, и лотосами в другой руке, хотя еще не пришла пора лотосов. Он подумал: «Возможно, Будде не понравится, если я предложу ему драгоценности. Что он станет делать с ними? В таком случае я предложу ему цветы. Конечно же, при ином развитии ситуации ему придутся по вкусу именно цветы!» Император начал протягивать Будде пригоршню драгоценных камней, но Будда сказал ему:

- Не предлагай мне ничего, выброси это!

Император пришел в замешательство, потому что в подношениях присутствует радость, то есть радость эгоизма, поскольку человек предлагает такие ценные вещи. А Будда просто говорит: «Выброси это!» Но когда драгоценные камни велит выбросить Будда... Император поколебался минуту, а потом выбросил их, испугавшись, что может потерять лицо в столь широком собрании народа. Рядом с ним было много людей, а Будда велел императору бросить бриллианты на землю. Если бы император не повиновался... Поэтому он бросил камни в пыль.

А потом император приготовился предложить Будде цветы. Но Будда снова велел:

- Выброси это.

И император выбросил и цветы. Потом император приготовился поклониться Будде с пустыми руками, но Будда снова повторил:

- Выброси это.

Император встал столбом.

- Ты с ума сошел? - спросил он Будду. - Что мне выбрасывать? У меня в руках ничего не осталось.

И Будда ответил:

- Я имею в виду не то, что тебе нужно выбросить нечто, находящееся в твоих руках, а о том, кто стоял, держа вещи в руках. Какой смысл выбрасывать цветы, бриллианты и другие драгоценные камни? Ты должен выбросить именно себя! Ты пришел ко мне с этими камнями и бриллиантами, чтобы показать, какой ты великий император, ведь ты можешь предложить такие ценные вещи! Со стороны кажется, что ты предлагаешь все это мне, но, по сути, ты возвышаешься надо мной в своем высокомерии.

Когда преданный служитель Бога кланяется, есть только поклон, но нет того, кто кланяется. А когда преданный служитель Бога танцует, есть только танец, но нет того, кто танцует. Остается только действие, но нет того, кто делает. Деятель полностью тонет в действии. Остается только переживание, а переживающий полностью сливается с переживанием. Это слияние называется простотой. Такое слияние и есть сдача.

Они плачут, когда поют и смеются,

И это очень парадоксально, говорит Дайя.

Садху смеется, когда божественное заставляет его смеяться, и он плачет, когда божественное заставляет его плакать. Он не плачет и не смеется по своей воле. Он движется туда, куда ведет его божественное. Он делает то, что хочет от него божественное, а когда оно не заставляет его делать что-либо, он ничего не делает. Он освободился от своей воли, он отказался от личных планов. Теперь он просто инструмент у руках божественного. Поэтому такая картина кажется вам очень парадоксальной.

Садху опьянены нектаром божественного,

Их состояние знания непостижимо.

Богатства трех миров совсем ничтожны

Для садху, говорит Дайя.

Садху опьянены нектаром божественного... Это чудесное ощущение. Садху опьянены нектаром божественного... Те люди, которые опьянены нектаром божественного, хмельны и полны экстаза. Садху опьянены нектаром божественного... Те люди, которые вкусили нектар божественного, уже не ощущают себя, не осознают себя.

Всегда помните о том, что до тех пор, пока вы будете осознавать себя, вы не сможете осознавать божественное. Эти два меча не подходят одним ножнам. До тех пор, пока есть «я», нет божественного. Оно появляется, только когда «я» исчезло. Садху опьянены нектаром божественного... Те, кто...

...опьянены нектаром божественного,

Их состояние знания непостижимо.

Их состояние непостижимо, оно безгранично, потому что, как только вы сдались, все границы исчезают. Вы ограничены, потому что существует ваше «я». А божественное безгранично.

Поймите это. Ганг течет к морю. Это большая река, но все-таки у нее есть берега. Когда Ганг впадает в океан, его берега исчезают. Люди похожи на маленькие водопады: когда они впадают в океан, все их границы размываются. Капля перестает быть каплей, стоит ей впасть в океан, она становится самим океаном. Она перестает быть каплей и превращается в океан.

Садху опьянены нектаром божественного.

Их состояние знания непостижимо.

Их сознание, их понимание, их состояние просветления становится просто непостижимым. Они опьянены вкусом божественного.

В своих сочинениях Омар Хайям говорит об эликсире божественного. Фицджеральд, переводивший Омара Хайяма, не понял его. Он решил, что Омар Хайям говорил о вине. Такой подход очень несправедлив по отношению к суфию Омару Хайяму. Люди полагают, что он говорил о вине, трактирах и трактирных девицах и о прочем в этом духе, поэтому вам будут попадаться ресторанчики под названием «Омар Хайям» или под названием его сочинений. Но Омар Хайям говорил о вине божественного. Он был суфийским факиром. Он ни разу не пробовал вино и никогда не посещал трактиры. На всех иллюстрациях Омар Хайям изображен с кубком вина. Это кубок символичен. Он относится к иному миру. Этот кубок не от мира сего, он сделан не из земной глины, а изливающееся вино принадлежит божественному.