Ирландские предания - Джеймс Стивенс Страница 18

Однако взор Финна был взором дикого зверя, который рыщет во тьме и намеренно в нее проникает. Поэтому увидел он не саму вещь, а лишь движение; нечто в ней возникшее, более темное, чем сама тьма; не существо, а лишь его присутствие, как бы надвигающееся давление. И через некоторое время он услышал неторопливую поступь сего могучего создания.

Финн склонился к своему копью и расчехлил его.

Затем из темноты донесся еще один звук, тихий и сладостный; волнующе-радостный, волнующе-нежный; такой тихий, что ухо едва могло его различить, и так сладок был он, что ухо не хотело улавливать ничего кроме и стремилось слушать только его в ущерб другим звукам, которые могут быть услышаны человеком; это была музыка иного мира: неземная, драгоценная музыка сидов! Так сладостна была она, что все чувства устремлялись к ней, а достигнув, следовали за ней в полудреме, и растворялись в ней, и не могли снова вернуться на круги своя, пока не кончится это иное созвучие и слух не обретет свободу.

Однако Финн снял покровы со своего копья и, прижав к нему лоб, сосредоточил свой разум и все свои чувства на этом обжигающем, убийственном острие.

Музыка смолкла, и изо рта Аллена с шипением молнии вырвалось яростное голубое пламя.

Похоже Финн применил тут чары, ибо, распахнув складки своего плаща, он поймал это пламя. Вернее, остановил его, потому что огонь скользнул по плащу и устремился вниз, в землю, на глубину двадцати шести пядей; и потому этот склон до сих пор называют Долиной Плаща[59], а возвышенность, на которой стоял Аллен, известна как Ард Огня[60].

Можно представить себе изумление Аллена Мак-Мидна, когда он узрел, что огонь его пойман и потушен невидимой рукой. Легко представить, что при таком обороте он мог бы испугаться, ибо кто может быть более напуган, нежели маг, который видит, что его волшебство терпит неудачу, и который, зная о своей силе, помыслит о тех силах, о которых он и знать не знает и которых наверняка должен опасаться.

Все было проделано им как должно. Его свирель играла, звучал и тимпан; все, кто слышал эту музыку, должны были спать, и все же огонь его в полете был захвачен и уничтожен.

Аллен снова пыхнул со всей ужасающей силой, на которую был способен; гигантская струя голубого пламени вырвалась из него с ревом и свистом, но и она была захвачена и сгинула.

Паника охватила воина из чародеев; он развернулся на том гиблом месте и побежал, не зная, что может скрываться позади, однако страшась этого, как никогда прежде ничего не страшился; неизвестность преследовала его; ужасающий отпор обернулся нападением, которое висло на пятках, словно волк, вцепившийся в бычий бок.

Аллен же был не в своем привычном мире! Он находился в мире людей, где двигаться непросто, и сам воздух — бремя. В своих сферах, в родной стихии, он мог бы удрать от Финна, однако это был мир Финна, стихия Финна, и улепетывающий бог был недостаточно плотен, чтобы оторваться от него. И все же он устроил ту еще гонку, ибо только у входа в его собственный мир Финна смог приблизиться к Аллену достаточно близко. Он просунул палец в ремешок могучего копья, и от этого броска ночь пала на Аллена Мак-Мидна. В глазах у него потемнело, мысли закружились, ум померк, и там, где был Аллен, воцарилось ничто, ибо когда Бирг-ха со свистом ударила ему промеж лопаток, он сник, сдулся, рухнул и умер. Финн же снял премилую его голову с плеч и пошел в ночи обратно к Таре.

Торжествующий Финн, принесший смерть богу, который сам сеял смерть и который теперь мертв!

Он добрался до дворца на рассвете.

В то утро все пробудились рано. Хотели увидеть, какие разрушения принесло им это могущественное существо, но увидели лишь юного Финна и эту грозную голову, которую нес он, покачивая, за волосы.

— Что потребуешь? — спросил Ард Ри.

— То, что должен просить по праву, — молвил Финн, — командование фениями Ирландии.

— Выбирай, — сказал Конн Голлу Мору. — Либо ты покинешь Ирландию, или протянешь руку этому победителю и станешь его человеком.

Голл же смог сделать то, что другому было бы не по силам, и он сделал это так красиво, что никак себя не унизил.

— Вот моя рука, — сказал Голл.

И подмигнул суровым юным очам, смотревшим на него, когда выражал он покорность.

РОЖДЕНИЕ БРАНА

Глава I

Есть люди, которые не привечают собак, обычно это женщины, но в этой истории речь о мужчине, который не любил собак. На самом деле он их даже ненавидел. Когда он видел одну из них, то темнел лицом и бросал в нее камни, пока та не скрывалась из виду. Однако Сила, защищающая все живое, наградила этого человека косоглазием, так что он всегда промахивался.

Господина этого звали Фергюс Финнлиат[61], и оплот его находился недалеко от гавани Голуэй[62]. Всякий раз, когда взлаивала собака, он вскакивал со своего места и бросал все что ни попадя через окно в сторону этого лая. Он награждал слуг, которые не любили собак, а когда узнавал, что кто-то утопил выводок щенков, он навещал этого человека и пытался свататься к его дочери.

Речь о мужчине, который не любил собак.

На самом деле он их даже ненавидел. Когда он видел одну из них, то темнел лицом и бросал в нее камни, пока та не скрывалась из виду. Однако Сила, защищающая все живое, наградила этого человека косоглазием, так что он всегда промахивался

Финн же, сын Кула, в этом отношении был полной противоположностью Фергюсу Финнлиату, ибо он собак обожал и знал о них