Ирландские предания - Джеймс Стивенс Страница 30

— Точно, в аду, — горячо поддакнул церковник.

— А тот, кто не был убит?

— Он жив, — ответил церковник.

— Уж наверняка, — согласился монарх. — Расскажи, как все было.

— Моласий приказал похоронить тех семерых злодеев и снял с их нечестивых шей, с их поганых рук и с их неблагословенного оружия золота и серебра весом о двух человек.

— Вес двоих мужей! — задумчиво повторил Дермод.

— Именно так, — сказал тощий церковник. — Ни больше ни меньше. И он послал нас узнать, какая часть этого адского сокровища принадлежит братии Девениша, а какая — собственность короля.

Тут снова вмешалась Бекфола, говоря величественно, по-царски, но торопливо:

— Пусть братия возьмет все сокровища, потому что оно воскресное, а потому удачи никому не принесет.

Церковник снова бросил на нее из-под впалых век холодный взгляд своих серых, скошенных к носу глаз и стал ждать ответа короля.

Дермод задумался, склонив голову в ответ на этот спор влево, как бы «против», а после направо, как бы «за».

— Следует поступить, как советует моя любезная королева. Пусть из этого золота и серебра сделают ковчег искусной работы, с датой моей и моим именем, в память о моей бабушке, что породила агнца, лосося, а затем и моего отца, Ард Ри. А что же касается оставшегося драгоценного металла, то из него можно выковать пастырский посох в честь благочестивого мужа Моласия.

— Это еще не конец истории, — молвил угрюмый церковник с острым подбородком.

Король придвинулся с добродушным нетерпением.

— Если станешь досказывать, — молвил он, — то когда-нибудь обязательно закончишь. Камнем на камень возводят дом, сердце мое, а слово за словом ведут рассказ.

Церковник словно бы ушел в себя, сделался костляв и зловещ, а потом просипел:

— Кроме молодца по имени Фланн, которого не убили там, на месте, где случился бой и нарушение воскресенья, был и другой человек.

— Что за человек? — спросил встревоженный монарх.

Церковник выпятил вперед подбородок, а затем вздернул бровь.

— Это была жена короля! — крикнул он. — Женщина по прозванью Бекфола! Вот эта женщина! — взревел он и вытянул худой, негнущийся, длиннющий палец к королеве.

— Дьявол! — пробормотал король, вздрогнув.

— Если она и впрямь женщина! — зашелся церковник.

— Что ты имеешь в виду? — в гневе и ужасе спросил король.

— Либо она женщина из этого мира, и ее следует наказать, либо она женщина из сидов, и нужно ее изгнать, однако в то святое утро она была у сидов, и ее руки обвивали шею Фланна.

Король в изумлении откинулся на спинку кресла, переводя взгляд с одного на другого, а затем вперил затуманенный страхом, незрячий взор в Бекфолу.

— Это правда, сердце мое? — пробормотал он.

— Правда! — ответила Бекфола и внезапно стала в глазах короля белесой и полупрозрачной.

Монарх указал ей на дверь.

— Иди по своим делам, — пробормотал он. — Ступай к этому Фланну.

— Он ждет меня, — молвила Бекфола с гордым стыдом, — и мысль о том, что должен он ждать, сжимает мне сердце.

Затем она вышла из дворца и покинула Тару; и во всей Ирландии, и в мире живых ее больше не видали, и никто о ней никогда ничего более не слыхивал.

СХВАТКА В АЛЛЕНЕ

Глава I

— Думаю, — сказал Кайрел Белокожий, — что, хотя решение было вынесено против Финна, право решать было именно за ним.

— Он укокошил одиннадцать сотен, — дружелюбно заметил Конан, — и, если хочешь, можешь считать, что он в своем праве.

— И все-таки… — начал возражать Кэйрел.

— Ты все это заварил, — продолжил Конан.

— Хо! Хо! — воскликнул Кайрел. — Да ведь ты виноват не меньше моего!

— Нет, — молвил Конан, — ведь это ты ударил меня первым!

— И если бы нас не растащили… — прорычал Кайрел.

— Растащили! — буркнул Конан с ухмылкой, от которой вздыбилась его борода.

— Да, растащили. Если бы не вклинились между нами, думаю…

— А ты не думай, сердце мое, ибо между нами мир по закону.

— Это верно, — сказал Кайрел, — и надобно установленного держаться. Пошли, мой любезный, посмотрим, как юношей натаскивают в школе. Один из них довольно славно управляется с мечом.

— Ни один юнец не умеет с ним управляться, — заметил Конан.

— Ты прав, — сказал Кайрел. — Для такого оружия надбен добрый, зрелый муж.

— Мальчишки неплохи с пращами, — продолжал Конан, — но только рассчитывать на них нельзя — пайку слопают, а от драки сбегут.

Двое рослых мужей направились туда, где обучали фениев.

А случилось однажды так, что Финн Мак-Кул созвал нобилей из фениев вместе с их женами на пирушку. Пришли все, потому что устроенный Финном пир пропустить было никак невозможно. Там был Голл Мор Мак-Морна со своими людьми; сын Финна, Ошин, и его внук Оскар. Был Дермод Веселая Рожа, Кельте Мак-Ронан, да кого там только не было, всех и не перечислишь, ибо все столпы и огнеборцы войны были там.

И вот пир начался.

Финн сидел на главном месте посреди залы; напротив себя на почетное место он усадил весельчака Голла Мак-Морна; а по обе стороны от них расселись нобили из фениев, и каждый занял место, соответствующее его рангу и роду.

После славной трапезы — добрая беседа, а после доброй беседы — сон; таков порядок пира; поэтому, когда перед каждым стол ломился едой до пределов желания, слуги вынесли блестящие и украшенные драгоценными камньями рога для питья, и каждый влил в себя целую волну пьянящего напитка. Тогда молодые герои сделались веселы и бравы, дамы стали нежны и благосклонны, а барды выказывали чудеса знаний и предречений. Всякий взор лучился на том пиру, и все они постоянно обращались на Финна в надежде поймать взгляд этого великого и милосердного героя.

Сидевший напротив Голл пылко с ним заговорил.

— На этом пиру всего в достатке, о вождь, — сказал он.

Финн же улыбнулся, глядя ему в глаза, и взгляд его был напоен нежностью и дружелюбием.

— Нет недостатка ни в чем, — подтвердил он, — кроме славно сложенной песни.

Тут встал глашатай, держа в одной руке цепь из нескольких железных колец, а в другой — тонкую серебряную цепочку старинной работы. И потряс он железной цепью, чтобы слуги и прислужницы замолкли, и он потряс серебряной, чтобы прислушались вельможи и барды.

Поэт