Американский разрушитель. Скандальная жизнь Лиланда Стэнфорда - Roland De Wolk Страница 6

Он мог работать день и ночь, питаясь лишь древесиной или углем, которых было в изобилии, и не требуя длительных простоев. Металлическая и деревянная оболочка защищала грузы и пассажиров от ледяных бурь, палящего зноя, разбойников или коренных американцев, пытавшихся защитить свои исконные земли. Если грунтовые дороги размывало, рельсы обычно оставались гладкими и прочными. Лед и снег обычно были не более чем неудобствами.

Если успех можно измерить по сильным врагам, то железная дорога стала триумфом еще до того, как первый подвижной состав прогрохотал по свежим железным рельсам. Власти каналов и пароходов объединились с компанией Albany and Schenectady Turnpike Company, чтобы остановить железную дорогу Mohawk & Hudson Railroad, но с тем же успехом они могли бы попытаться остановить третий закон термодинамики. M&H широко известна как первая зафрахтованная железная дорога в стране.

И, конечно, были деньги и борьба за них. Законодательное собрание штата Нью-Йорк сначала потребовало, чтобы акционеры и директора железной дороги несли личную ответственность по всем долгам компании. Эта новость не заставила себя долго ждать. Нью-йоркские финансисты, которые были основными инвесторами предприятия, воспротивились, и после двухлетней борьбы победили. Законодатели Олбани внесли поправку, уменьшающую обязательства Уолл-стрит, и "Мохок и Гудзон" стала второй железной дорогой в Америке после "Гранитной железной дороги" в Массачусетсе.

Первый поезд вскоре начал преодолевать расстояние в пятнадцать миль между Олбани и Скенектади. Канал Эри почти сразу же стал процветающим. Записи первого года работы свидетельствуют о поступлении $16 319 и расходы $7 477,13. Осталось $8 842,66 в чистом заработке. Это было время, когда заработок в 1 доллар в день был приличным заработком, а ужин из стейка в хороших ресторанах Нью-Йорка стоил 25 центов. Железная дорога была главной темой разговоров в городе.

Были и инженерные трудности. Поезд должен был преодолеть плато высотой около трех тысяч футов, перевозя при этом около четырнадцати пассажиров в каждом вагоне. Поначалу локомотивам не всегда хватало мощности для подъема, поэтому железнодорожники использовали лошадей, чтобы тащить поезд по крутым подъемам. Однако уже через несколько месяцев инженеры нашли средства, позволяющие адекватно использовать топливную энергию сосны, на которой работают паровозы. Хотя это позволило получить необходимую лошадиную силу, в передовой технологии были и другие новшества.

Пассажиров, сидевших на сиденьях в верхней части вагонов, "с такой силой выдергивало из-под шляп, а при остановке они сталкивались с такой силой, что слетали со своих мест", - вспоминал один из пассажиров спустя 39 лет после первой поездки поезда. Горящая сосна от локомотива поднимала "густой поток черного дыма, сильно пропитанного искрами, углями и гарью", и пассажиры пытались защититься от этого натиска зонтиками, но зонтики сгорали до каркаса. Это вызвало "всеобщее побоище. ...каждый бил своего соседа, чтобы потушить огонь". Когда испытания закончились, пассажиры "по прибытии на первую станцию выглядели очень пестро".

Железная дорога притягивала толпы людей вдоль путей, и, не зная об опасности, люди подводили своих лошадей беззащитно близко. Когда поезд приблизился, "лошади испугались и покатились, расстроив коляски, кареты и повозки, и уехали в неизвестные пассажирам, если не их владельцам, места, и сейчас достоверно неизвестно, остановились ли некоторые из них".

Кому какое дело? Быть рядом с железнодорожным полотном означало быть рядом с деньгами. Находиться рядом с железнодорожной станцией означало быть рядом с процветанием. В сочетании с удачей, принесенной каналом Эри, изменения, вызванные новой технологией, можно увидеть на примере семьи Стэнфордов, которые со временем переехали из таверны на грязной речной дороге в роскошный дом в глубине страны, обрамленный колоннадами. Даже самый тупой мог понять, что настоящие деньги и власть - это владение железной дорогой, а не просто нахождение на ней. Железная дорога не могла не впечатлить такого молодого человека, как Лиланд Стэнфорд. Он написал своей семье о строительстве железной дороги рядом с их землей, выражая большой интерес к тому, сколько денег они смогут заработать, находясь рядом с линией.

В подростковом возрасте в письме к одному из братьев впервые замечено его пристальное внимание к этому событию: "Расчеты с Железнодорожной компанией полны справедливости, как я и ожидал; и в целом, если и есть что заработать на этом, то это, как утверждается, вероятно".

"Думаю, это не нанесет большого ущерба, поскольку у меня есть предположение, что в связи с проведением железной дороги на этом участке будет построен магазин, преимущества которого вы легко поймете, если они есть". А затем, употребив слово, возрожденное в Силиконовой долине, если оно используется слишком вольно, он заключил: "Вероятно, вы сочтете это довольно дальновидным, но я не совсем уверен, что это так". Дальновидный, можно заметить, когда-то обозначал человека непрактичного, или собирателя шерсти. Хлопья, если хотите.

Вся экология долины реки Гудзон изменилась, поскольку рабочие начали вырубать обширные лесные массивы для получения топлива для поездов и дешевого угля, не говоря уже о строительстве большого количества домов, фабрик и складов. И, конечно же, телеграфные линии и железнодорожные шпалы. В недалеких Катскиллах холмы действительно превратились из темно-синих в зеленые после того, как с местных болиголов сначала содрали кору для дубления, а затем срубили мертвые деревья, естественно.

Болота также часто осушались, чтобы обеспечить водой канал Эри глубиной в четыре фута, оставляя после себя то, что посетитель начала XIX века назвал "безлюдным беспорядком", а историк XX века - "призрачным и беспорядочным кладбищем". В XIX веке это считалось ценой прогресса.

Резкий переход от древнего аграрного образа жизни к индустриально-технологическому имел значительные последствия, и неожиданные последствия для многих укладов жизни. Например, так называемое Второе Великое пробуждение - религиозное безумие первой половины 1800-х годов - было настолько сильным в Олбани и его окрестностях, что район назвали "Сгоревшим округом", потому что ярость пронеслась по региону, как лесной пожар.

Например, "Шейкеры" - народное название Объединенного общества верующих, которые бежали из Англии и к концу XVIII века обосновались в Стэнфорде, в Уотервлите. Эта утопическая, общинная и вегетарианская группа мужчин и женщин проводила большую часть своих воскресений, танцуя, что и послужило причиной прозвища. Кроме того, они призывали своих членов, не случайно, соблюдать целибат.

Существовало также перфекционистское движение Онейда, также утопическое и общинное, но с одним существенным отличием: оно выступало за "Свободную любовь". Еще дальше вверх по реке молодой человек по имени Джозеф Смит рассказал, что встретил ангела по имени Мороний, который дал ему - а позже забрал - золотые скрижали, которые, по словам Смита,