Сергей Зверев - Не жди, не кайся, не прощай Страница 14

Стоило беглецам сделать несколько шагов по открытому пространству, как откуда ни возьмись наперерез им кинулся четвероногий враг, хрипящий от переполняющей его злобы. До него было около ста метров. Когда беглецы достигли противоположного забора, это расстояние сократилось втрое. Овчарка молча мчалась на них, в этот момент ничем не отличаясь от волка. Серая, лобастая, остроухая, она распласталась над землей, развив такую скорость, что тень едва поспевала за ней.

– Стреляй, – рявкнул Рогач.

– Полезай первым, я задержу, – выдохнул Константин, припадая на колено и держа пистолет в руке. – Давай!

Не теряя время на слова благодарности, Рогач проворно наступил Рощину на плечо, с силой оттолкнулся и прыгнул вверх. Константин успел заметить, что напарник схватился обеими руками за деревянные зубцы, и потерял его из виду. Все его внимание сосредоточилось на стремительно приближающейся опасности.

Свирепый дымчатый пес летел на него, почти не касаясь лапами земли. Позади него мелькали другие овчарки, спешащие впиться зубами в податливую плоть. Их натаскали так, что в определенных ситуациях они могли рвать арестантов в клочья. И собакам не терпелось проделать это в очередной раз. Они были настолько уверены в себе, что даже лай не подняли, чтобы разбудить своих хозяев. Им не требовалась команда «фас». Они и без того знали, как поступать с теми, кто пробрался на запретную полосу.

«Спокойно, – сказал себе Константин, – не психуй. Люди, с которыми ты имел дело, куда опаснее собак».

Поймав первую овчарку на мушку, он нажал на спусковой крючок. На открытом воздухе выстрел прозвучал не громче хлопка в ладоши. Пронзительно скуля, овчарка волчком закружилась на месте. Не обращая на нее внимания, Константин прошил пулей угольно-черного кобеля, взвившегося в воздух в отчаянном прыжке. Приземлился тот уже мертвым, а остальные овчарки притормозили, поднимая тучи пыли передними лапами. Захлебываясь лаем, они прижимали уши и скалили зубы издали, не решаясь приблизиться к Константину.

– Хватайся! – просипел свесившийся с забора Рогач.

Его протянутая вниз пятерня блестела от крови, сочившейся из многочисленных порезов и уколов. Рогач размотал обрывок майки, чтобы превратить ее в спасительную соломинку, за которую предлагал схватиться Константину. Не бросил товарища в беде. В подобное верилось с трудом, но это было так.

– Хватайся, черт! – повторил Рогач, рука которого дрожала от напряжения.

Все-таки не цирковой акробат, не мартышка. Висеть на заборе вниз головой было для него непростой задачей.

Прежде чем вцепиться в грязный жгут, Константин бросил взор на вышку, где что-то вопил разбуженный выстрелами и лаем часовой. Сирену он пока не включил, но уже стаскивал с плеча автомат.

Овчарки, словно чувствуя поддержку, подбирались все ближе, подбадривая друг друга бешеным рычанием и лаем. Их мокрые от слюны клыки были уже в каких-нибудь полутора метрах от Константина. Четыре… пять… шесть оскаленных пастей. Стрелять было бесполезно. Завалишь одного волкодава – остальные навалятся гурьбой, и полетят клочки по закоулочкам. Кровавые.

Не сводя глаз с беснующейся своры, Константин пошарил свободной рукой в воздухе, нащупал жгут и обмотал его вокруг кисти.

– Поехали! – заорал он, отталкиваясь ногами от земли.

В то же мгновение собаки ринулись вперед. Теперь ничто не могло остановить их… кроме спасительной автоматной очереди, пущенной со сторожевой вышки. Целясь в беглецов, часовой взял немного ниже, так что веер пуль прошелся по мохнатым спинам и головам овчарок. Две или три повалились как подкошенные, остальные бросились врассыпную с поджатыми хвостами. А Константин уже был наверху, путаясь в завитках проклятой колючки. Ему казалось, что на его теле живого места не осталось, когда, повинуясь окрику Рогача, он сумел перевалиться через второй забор.

Новая очередь прошлась по доскам, дырявя их и выбивая из них щетинистые щепки. Часовой не жалел патронов. Если бы Константин поднялся секундой раньше, пули изрешетили бы его, как сито. Дождавшись, когда стрельба закончится, он во весь дух припустился за Рогачом, уже бегущим к кромке леса.

Позади раздавались голоса переполошившихся охранников. Они не ожидали столь дерзкого побега, а потому бестолково суетились, вместо того чтобы организовать погоню.

Петляя, чтобы не дать часовому прицелиться, Рогач и Константин добрались до леса и нырнули за спасительную зелень. Пули, пущенные им вдогонку, со стуком впивались в стволы и сбивали листву. Но часовой уже палил наугад. Как и те, кто открыл огонь позже.

Задыхаясь, Рогач и Константин продолжали бежать, и было непонятно, всхлипывают ли они от восторга или заходятся от рыданий.

Свобода! Только тот, кто терял ее, знает, как дорого она стоит.

Километры кросса по пересеченной местности вымотали беглецов настолько, что они шатались и падали, как пьяные.

– Еще чуток, – сипел Рогач, когда споткнувшийся Константин думал, что уже не сумеет подняться. – Давай, братан. Ты можешь.

– Вставай, – хрипел в свою очередь Рощин, помогая товарищу оторваться от усыпанной хвоей земли. – Не время прохлаждаться.

– Сердце, – стонал Рогач, хватаясь за грудь. – Еще немного, и лопнет.

– И хрен с ним. Ты у меня и мертвый побежишь как миленький.

Подбадривая и поддерживая друг друга, они продолжали бежать. Хотя бегом это было назвать трудно. Оба едва переставляли ноги. Голод и жажда измотали их. В глазах у них темнело так часто, что они не заметили, как наступил вечер.

Сколько километров им удалось преодолеть? Пять? Десять? Двадцать? Они вели счет не километрам, они считали шаги. Еще десять, вот до той кривой березки. Еще пятнадцать – через прогалину. И еще… И еще… И еще…

Казалось, этому однообразному изнурительному пути не будет конца, когда вдруг кое-что изменилось.

– Река, – пробормотал Рогач, заметив проблеск лунной дорожки за темными деревьями. – Сука буду, река! Я ее сейчас выпью, родимую. До дна.

– Половину мне оставь, – откликнулся Константин, вспомнивший историю с кружкой.

Как давно это было! Не верилось, что всего несколько часов назад они сидели в душегубке, сверля друг друга ненавидящими взглядами. Все изменилось как по мановению волшебной палочки.

Добравшись до реки, Константин и Рогач кубарем скатились по откосу и упали прямо в воду, жадно хлебая ее перекошенными ртами.

– Дальше вплавь, – решил Рогач, отплевываясь и фыркая.

– Окоченеем, – сказал Костя.

– Коченеют трупы, а мы с тобой, браток, живее всех живых. Делай как я.

Не поднимаясь во весь рост, Рогач немного прополз на четвереньках и ухнул в черную как смоль воду, в которой искрились отражения далеких звезд. Чуть помедлив, Константин последовал примеру товарища. Течение подхватило их и понесло сквозь ночь.

– Ух и холодная! – произнес Константин, сипло кашляя.

– Терпи, – сказал Рогач, клацая зубами. – Нам хотя бы пяток километров по течению проплыть.

– Можно и сто. Но уже мертвыми.

– Прикуси ботало, браток… Пушку не потерял?

– При мне, – ответил Константин, нащупывая рифленую рукоять за поясом. – Водяной пистолет, блин.

– Высушим, – отозвался Рогач, переворачиваясь на спину. – На него вся надежда. Без жратвы загнемся.

Час спустя, посиневшие от холода, они выбрались на берег и повалились среди коряг, растирая сведенные судорогой ноги. Обоих била крупная дрожь. Кое-как очухавшись, Рогач пополз на четвереньках к ночному лесу.

– Сушняк собирай, – велел он Константину. – Костер разведем. До рассвета погреемся, и дальше.

– Костер? Чем ты его разведешь? Пальцем?

– У меня спички в три слоя полиэтилена замотаны. Не боись, Роща, все путем!

И действительно, через несколько минут они уже грелись возле огня, жадно пожирающего ворох валежника. Закрыв глаза, можно было представить себе великана, хрустящего чипсами. От него полыхало жаром. Было тепло и уютно. Не хотелось думать, не хотелось говорить, не хотелось двигаться.

Неохотно разлепляя губы, Рогач сказал:

– Долго тут оставаться нельзя. Огонь могут увидеть. Чуток перекантуемся и пойдем. Ствол дай, сушить буду.

Протягивая ему пистолет, Константин на мгновение замешкался. Ему вдруг подумалось, что Рогач задумал избавиться от него. Пальнет в упор – и поминай как звали.

– Не доверяешь? – упрекнул его Рогач. – Да я мог сто раз слинять, пока ты с овчарками разбирался. А я ждал. Забыл?

– Помню, – буркнул Константин. – Прости.

– Бог простит.

Рогач разобрал пистолет и пристроил его поближе к костру. Патроны он разложил чуть подальше, чтобы не сработали от нагрева. Их было три. Маленькие, блестящие, желтые, они значили сейчас так много… Голыми руками даже ворону не поймать, а без еды в тайге долго не протянешь. Особенно после «отдыха на курорте».