Александр Бушков - Пиранья. Война олигархов Страница 35

«Вот оно как, – вяло подумал Мазур. Он чувствовал себя, точно зритель в кинотеатре на просмотре фильма категории „Б“. – Согласья нет даже в тесной кучке соратников. Сложно вам будет тогда заговоры-то плести…»

Иван Сергеевич не успел ответить Кахе Георгиевичу, потому что в разговор, грозящий плавно перейти в словесную стычку, вмешался Малышевский:

– Понятно, никто нам не запрещает подозревать не только всемогущий Кремль, но и друг друга. И я тут главный подозреваемый – поскольку яхта принадлежит мне, значит, мне и сподручнее было организовать все… Однако давайте априорно все же исходить из того, что за нападением стоит третья сила. А факты все расставят по своим местам.

– Правильно говоришь, – хлопнул себя ладонями по коленям Грузин. – Иначе мы только перессоримся и ни к чему не придем. Давайте думать, как строить работу.

– Следствие идет, – сказал Говоров, – лучших своих людей я подключил, информация о ходе расследования регулярно ложится вам на стол… – Он на миг запнулся. – На стол каждого, и ваш, Малышевский, и ваш, Иван Сергеевич. И будет ложиться незамедлительно и без всякого купирования. Да только возможности официального расследования… В общем, вы прекрасно знаете, что это за возможности…

– А главное – уходит время! – зло сказал Кривицкий.

– Я бы даже сказал, что это самое главное, – с недовольным видом добавил Больной. – В общем, за тем я сюда и прибыл, чтобы обеспечить начало нашей совместной работы по проблематике.

– Ох, любишь ты, Иван Сергеевич, казенные формулировки. Проще говори, – бросил Грузин, доставая из кармана довольно затертого вида футляр с позолоченной застежкой.

– Казенные формулировки тем и хороши, что не допускают двоякого толкования, – невозмутимо продолжал Больной. – Итак, что мы имеем… Большинство из тех, кто напал на яхту, были чеченской национальности, это установленный факт. Как они на яхту проникли – это другой вопрос, пусть им занимается Говоров. Но вот то обстоятельство, что это были именно чеченцы, отчасти облегчает нам задачу. Чеченцы – это особый, довольно замкнутый мир, живущий по своим законам, и, в сущности, очень небольшой, где все друг про друга знают, хоть и разбросаны по всему свету. Родственные связи, долги и обязательства друг перед другом, кровная вражда. Где бы ни оказался чеченец, он не может совершенно оторваться от своего тейпа, не получится у него это…

– Да все понятно, – поморщился Малышевский. – Ты и Береза еще с первой войны делали хар-роший гешефт с чеченцами. Если я ничего не путаю, как раз твой Березовский в девяносто шестом и насоветовал царю Бориске штурмовать Грозный. Конечно, у него должны были сохраниться старые связи…

– Давайте не будем затрагивать темы, не имеющие прямого касательства к нашим проблемам, – с каменным лицом произнес Больной. – Это не продуктивно, зато уведет в сторону от дела. Итак, мы обеспечим встречу с… очень компетентным в чеченских делах человеком.

– Мы считаем, его консультация поможет делу, – сказал Кривицкий. – Мы думаем, он сможет внести кое-какую ясность насчет того, кто из чеченов причастен к этой истории. Или – кто наверняка непричастен, что иногда бывает знать полезней. А там, глядишь, появится следочек…

– Кто этот твой авторитет? – подозрительно прищурившись, перебил Малышевский. – Или тайна?

Больной помялся, но все же сказал:

– Зелимханов.

Малышевский уважительно покивал головой и промолчал. За него сказал Грузин:

– Сильно. Это тебе не какой-нибудь лондонский болтун, называющий себя ичкерийским министром в изгнании, это крупняк.

Из потертого футляра он вытащил темную гнутую трубку и, набивая ее табаком, заметил:

– После того, как убрали неуловимого Одноногого, это второй человек в чеченской колоде. Сильно!

– Но я слышал, он давненько уже пребывает вдали от родных гор? – спросил Малышевский.

– Поверьте, это ни в малейшей степени не мешает ему быть в курсе всего того, что касается Чечни и чеченов. Собственно говоря, он лишь формально пребывает вдали, но его участие в делах диаспоры довольно значимо. Я бы сказал – имеет ключевое значение…

– Контролирует денежные потоки? – быстро спросил Малышевский.

– Я не знаю, – улыбнулся Больной так искренне, что верить ему не было ну ни малейшего желания.

– А он не откажется?

– Уже. Мы уже договорились с Зелимхановым. Через два дня он ждет гостей. Осталось определиться с гостями…

Иван Сергеевич наконец-то удостоил взглядом Мазура.

– Тоже вроде бы «уже», разве не так? – усмехнулся Малышевский. – Ведь ваш… украинский протеже со следами былых усов здесь тоже не случайно, я не прав? В общем, дорогой Каха призывал отбросить излишнюю дипломатию. Вот давайте ее отбросим и честно признаемся, что всецело доверять друг другу не сможем. Если к авторитетному консультанту отправится только ваш человек, боюсь, с нашей стороны это лишь посеет ненужную подозрительность. А мы ведь хотим строить дружеские отношения… как говорят в официальных протоколах – на основе взаимовыгодного сотрудничества, не правда ли?

– Совершенно с вами согласен, – улыбнулся Больной. Улыбка ему, кстати, не шла – смотрелась, как галстук-бабочка на удаве. – Поэтому позвольте поинтересоваться: не будет ли проблем у вашего протеже, товарища адмирала, с оформлением иранской визы, не нужна ли помощь?

– Ни малейших проблем, – заверил его Малышевский. – Быть может, у вас есть какие-то проблемы с авиаперелетом? Могу предложить свой скромный ероплан…

– Спасибо, нет необходимости. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание, лучше лететь обычным рейсом.

«О-па, – опешил Мазур. – Это что значит – это значит, я полечу, что ли? Я, начальник аналитического, можно сказать, отдела, – и лететь в какой-то Иран?!»

Впрочем, инстинкты, намертво впаянные в подкорку, бунтарские мысли задавили быстро. Приказ есть приказ, и мы, люди подневольные, обязаны оные приказы исполнять без возражений… Тем более в первый же день службы.

Он глянул на Стробача. Невыразительное лицо Тимоша казалось неживым, как у восковых фигур. Из чего следовало, что эмоции в душе Стробача бушевали нешуточные.

Ну, так тебе и надо, легионер хренов, подергайся…

– Любо-дорого поглядеть на вас, товарищи олигархи, идиллия прямо, – хмыкнул Грузин. Он, как и положено правилами настоящих курильщиков, раскуривал трубку не от пошлой зажигалки, а от специальной спички, длинной и толстой. – Неужели теперь так будет всегда?

– Там поглядим, – буркнул Больной. – Я думаю, не стоит более задерживать Кирилла Степановича и Тимоша Тарасовича. Им тоже есть что обсудить. Если, конечно, у них не возникло вопросов…

– Скорее не вопрос, а пожелание, – откашлявшись, сказал Мазур. – Я бы хотел перед поездкой получить досье на этого Зелимханова. Как можно более полное, конечно. Привык, знаете ли, знать заранее, с кем предстоит иметь дело.

– Вполне разумно, – кивнул Больной. – Вы получите документы. Думаю, уже сегодня к вечеру. Еще какие-нибудь вопросы и пожелания? Нет? Тогда не смею задерживать…

Мазур и Стробач вышли из комнаты. Возле них джинном из медной лампы возник тип в темном костюме, жестом предложил следовать за собой…

Кодекс наемника

Quam quisque norit artem, in hac se exerccat[13]

Часть первая

ТРЕБУЕТСЯ САМУРАЙ

Глава первая

ПОГОВОРИМ С ТОБОЮ, БРАТ…

Помещение, куда зашли Мазур и Стробач, выглядело как классическая курительная комната, в которую джентльмены удаляются после официальных встреч, чтобы, расстегнув смокинги и приспустив галстуки, раскинуться в креслах и на диванах с сигарой в зубах и рюмкой коньяка в руке.

– Подождите здесь, пожалуйста. Бар, холодильник, кофейный аппарат в вашем распоряжении.

– Будь добр, захвати бокалы, видишь там, в шкафу? – Мазур подошел к бару, распахнул дверцу. – Или ты на службе не употребляешь?

– Сегодня можно и употребить.

– Чего тебе, кстати? Тут полна кормушка выбора. Небось, кроме горилки и в рот ничего не берешь по идеологическим соображениям?

– Да иди ты со своими подколками, – вяло отмахнулся Стробач. – Наливай, что и себе.

Он передал Мазуру бокалы. Достал сигареты, не опустился, а скорее упал на диван, бросил рядом листочки, которые ему передал Говоров. Принял от Мазура бокал виски, осушил его махом, как лекарство, не поморщился, лишь утер губы кулаком. Со стуком поставил опустевший бокал на стол.

– А вот скажи-ка мне, Кирилл, как мы с тобой работать будем…

– После всего что между нами было? – иронически продолжил за него Мазур, садясь в кресло. – Да у вас, батенька, как я погляжу, от треволнений нервная система истончилась до невозможности. Вот что значит бурная жизнь профессионального авантюриста… Что ж, правды ради следует признать: обстоятельства последней нашей встречи душевному равновесию и впрямь не способствовали.