Александр Бушков - Пиранья против воров Страница 44

– Ну вот, Степаныч, мы тут тоже не сидим сложа руки, – сказал Гвоздь, выйдя из-за стола и с удовольствием потягиваясь. – Только что переправили сюда твою картинку. Не волнуйся, никто божью старушку не обижал даже словесно – она, едва завидя сто баксов, сама искала, чего бы еще впарить столь щедрым и обходительным посетителям...

– Жива-здорова, значит, старушка, – без улыбки сказал Мазур.

– Живехонька, чего доброго, нас переживет. Э т и к ней больше не являлись после того раза. А скорая ее быстренько в бодрый вид привела – ничем таким особо жутким в нее не плеснули, каким-то примитивным усыпителем...

– Это понятно, – так же хмуро кивнул Мазур. – Бабушка сама по себе никому была не интересна ни в каком смысле...

– Ты уж прости, я, грешным делом, полюбопытствовал. – Гвоздь достал из стола и протянул ему тщательно завернутый в белую бумагу плоский пакет. – Ты же не предупреждал, что никто смотреть не должен... Дрянь редкостная, по-моему. Лучше уж Томкины лошадки. В них хоть какой-то смысл есть, а вот в этом лешем никакого эстетического смысла я не вижу... Владей, если хочешь. Между нами, зачем тебе эта похабень?

– Да так, – сказал Мазур. – Отработать одну догадку... У меня беда, Фомич, я об э т о м в первую очередь думаю... Убили моего человека, из с и с т е м ы, прямо на месте встречи, так и сидел в машине с пулей в голове...

Он, слегка наклонившись вперед, зорко следил за лицом Гвоздя – но не узрел там ни тени замешательства, наоборот, озабоченность и словно бы некое понимание.

– Это к которому ты плыл через реку? – преспокойно спросил Гвоздь. – В самый первый день?

– Следили?

– Издаля, сокол, издаля... Уж не посетуй. Мало ли что могло сгоряча прийти тебе в голову. Это потом я к тебе присмотрелся и понял, что с г о р я ч а у тебя ничего не бывает. Но тогда кто ж знал... Знаешь, что такое разумная предосторожность? – Гвоздь ухмыльнулся: – Должен тебе сказать, Степаныч, задумано было просто прекрасно, вовсе даже нетрадиционно. Мы все – люди насквозь сухопутные, у нас в мозги въелось, что красавицу Шантару испокон веков пересекают только по мосту, это когда я пацаном был, лодки еще ходили с берега на берег, пассажиров возили за десять копеек, но с тех пор столько воды утекло в прямом и переносном смысле... Ты, конечно, от моих оторвался. Давать кругаля на машине даже и не стоило – пока они неслись бы в обход, ты мог до соседней губернии добраться... что ты на меня так смотришь? – В его улыбке появилась едва заметная напряженность. – Степаныч, что до твоего кента – это не я. М н е не было ровным счетом никакого смысла его отправлять на тот свет. Если бы ты мне его раньше показал, я бы с него пылинки сдувал...

– Да? – усмехнулся Мазур одним ртом.

– Будь уверен, – серьезно сказал Гвоздь. – Жизнь наша – езда на велосипеде. И, чтобы удержаться, нужно все время ехать. То есть – думать быстро. Когда мне брякнули, что ты рванул вплавь через нашу вовсе даже не узенькую реченьку, я все обдумал в темпе... Возможностей у тебя было только две: либо рвануть из нашего города сломя голову, либо вызвать кого-то с в о е г о и ему пожаловаться: что злой дядька Гвоздь взял тебя в плен, что придумал тебе, как в той сказке, нехилую работенку: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Поскольку ты вскоре вновь у меня в гостях объявился, первый вариант безоговорочно отпадал. А второй, соответственно, оставался. И тут уж нетрудно было кое-что просчитать наперед. Ясно, как день, что твои военные ко мне со стволами наголо ни за что не ворвутся – в вашей спецуре не дураки, они ж понимают, что девочку твою никто в поместье держать не будет, а в ы ч и с л и т ь укрытие время нужно... Рано или поздно какая-нибудь умная голова, что фуражку носит не красоты ради, сообразит: проще и безопаснее будет не рыть носом землю в поисках прекрасной пленницы, а п о д м о г н у т ь тебе найти моих обидчиков... Ну, скажи, я правильно вычислил?

– Правильно, – сказал Мазур, глядя в сторону.

– Вот видишь. Теперь сам подумай: ну зачем мне его убивать? Да он мне живой был необходим до зарезу... Веришь?

Мазур молча кивнул. «Это не ты, – думал он пасмурно. – Тебе и в самом деле это не нужно, ты от этой смерти чуть ли не больше всех теряешь...»

– Вопрос только – кто? – продолжал Гвоздь. – Мои ссученные, или ваши? Ну что ты на меня так смотришь? Может, и не врут все насчет знаменитой «Белой стрелы», может, вам и дали потихоньку приказ таких, как я, отстреливать? Тебе этого и знать было не обязательно, у тебя ведь интересы в другой плоскости лежат, ты всю сознательную жизнь импортную дичь режешь и топишь, а по доморощенной другие работают...

– Читал я что-то про эту пресловутую «Белую стрелу», – сказал Мазур. – Бред какой-то.

– А вот кто его знает... Когда начинается вереница мастерских мокрух, и виновники в воздухе растворяются, как дым, от любого куста шарахаться начнешь. Это вариант, Степаныч? Какой-нибудь суровый кремлевский дядька решил извести нас, как класс – и поручил это дело военным, потому что от ментов толку мало, а чекистов за все эти годы насквозь деноминировали...

– Я, конечно, не пророк, – сказал Мазур. – И Кремль на прослушке не держу, кишка тонка. Но если бы на тебя и в самом деле нацелилась власть, с тебя бы и начали. Возможностей хватало, я тебе о них подробно рассказывал... Нет, Фомич, то, что с тобой происходит, типичная, я бы выразился, бытовуха.

– Вот и покажи мне ее, – сказал Гвоздь. – Покажи мне эту паскуду, а дальше можешь и не пачкать свои натруженные руки...

– Всему свое время, – сказал Мазур решительно. – Будет вам и белка, будет и свисток... Давай-ка о другом. Я хочу поговорить со Светланой. Хотя бы по телефону. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И немедленно.

Вот оно! То самое секундное замешательство, которого он ждал заранее. Гвоздь быстренько справился с собой, но Мазур уже сделал выводы...

– Не пойдет, Степаныч, – решительно сказал Гвоздь. – Уж извини, никак не могу... Телефон в нынешней ситуации – вещь опасная. И прослушать могут, и запеленговать. Подожди денек, ладно? Я пока прикину, как можно это устроить, чтобы никого не навести на след и ничего не провалить. Договорились?

Какое-то время Мазур старательно играл мимикой, изображая поочередно раздражение, неприкрытую злость, смирение перед обстоятельствами. Актер из него был не великий, но и Гвоздь его не настолько уж хорошо изучил, чтобы разоблачить игру прямо здесь и сейчас...

– Ну ладно, – сказал Мазур. – Подожду денек, только, я тебя очень прошу, не вздумай меня на мякине прокинуть... Я ведь могу и ж у т к и м быть, Фомич, очень даже нехорошим. Оба мы с тобой волки те еще...

Гвоздь сказал тихо и очень серьезно:

– Степаныч, вот потому я и не пытаюсь с тобой передергивать. Мы с тобой – из одной колоды, знаешь ли!

– Ну да? – усмехнулся Мазур.

– Представь себе, – сказал Гвоздь. – То, что я четверть века топтал зону, а ты верно служил родному государству – разница, в общем, абсолютно несущественная. Мы с тобой социально близкие люди в том смысле, что оба бо2льшую часть жизни прожили не по писаным законам, а по понятиям. То, что п о н я т и я у нас разные, ни черта не меняет. Главное, это понятия данной конкретной стаи, а не писаные законы, по которым живет с т а д о. И какая, к чертям, разница, что мне вешали срока, а тебе – ордена? А? Да нету никакой разницы.

– Вопрос, конечно, философский, – усмехнулся Мазур.

– Да ни хрена там нет философского, Степаныч. Одна се ля ви на грешной земле... Лучше скажи, чем тебе еще подмогнуть? Что-то ты давненько ничего серьезного не просишь...

– Значит, попрошу, – уверенно сказал Мазур. – Можно бумажку с ручкой? – Он взял два квадратных листка из прозрачной коробочки и разборчиво написал на одной фамилию, имя и отчество, а на другой – название заведения.

– И? – вопросительно поднял бровь Гвоздь.

– За поименованным здесь человеком нужно постоянное наблюдение – сказал Мазур. – С нынешнего момента, днем и ночью...

– А цель?

– Одна, – сказал Мазур. – Чтобы я знал, что она делает по часам и минутам. От и до. Это реально?

– Еще как.

– Есть одно немаловажное уточнение, – сказал Мазур небрежно. – Я хочу, чтобы этим делом занялись ребятки из того вашего крыла, что подчинялось покойному Вове Котовскому. Это не значит, что я кому-то не доверяю, отнюдь. Считайте это моей блажью.

– Хорошо, – усмехнулся Гвоздь. – У серьезного человека и блажь заслуживает серьезного отношения... А с этим вот заведением что изволите сделать? Не спалить, надеюсь? Очаг культуры все-таки, областная научная библиотека...

– Помилуйте, – ухмыльнулся Мазур ему в тон. – К чему такие ужасы? Я там просто-напросто хочу поработать.

– Когда?

– А нынче же ночью, – сказал Мазур. – Где-нибудь, этак, после полуночи. Вам не кажется, что это самое идеальное время для работы в научной библиотеке? Никто тебя не отвлекает, никто не путается под ногами... Можете устроить так, чтобы я ночью туда попал, и никто потом об этом не узнал?