Андрей Поповский - Третий раунд Страница 50

Упрямство, однако, не помогло ни жертве насилия, которую в конце концов вынудили забрать свое заявление и перевестись в другой институт, ни капитану Ляхову, на которого завели уголовное дело за превышение должностных полномочий и выбивание показаний из задержанных. Сказать по правде, Ляхов, как и большинство его коллег, отнюдь не чурался рукоприкладства в отношении явных преступников, и его начальство всегда закрывало на это глаза, требуя от своих подчиненных прежде всего результат. Но на сей раз руководство, взбодренное полученными сверху пинками, решило показательно обломать упрямого опера, и делу об избиении задержанных дали ход. В итоге — сломленная всем случившимся, и особенно проявленной несправедливостью, девушка уехала из Москвы к себе домой в Вологду, капитан Ляхов получил четыре года колонии, а молодые шакалята, надежно защищенные родительским иммунитетом, продолжили грызть гранит науки на следующем курсе своего престижного вуза.

Обозленный тем, как с ним обошлись, Лях вышел через три года по условно-досрочному. Зона не сломала его, наоборот — битый жизнью опер прошел еще и тюремные университеты. Довольно быстро он сумел сильно продвинуться в тюремной иерархии, став завхозом одного из отрядов. Для понимающих людей это много значит. Завхозом на зоне за просто так не становятся — это место нужно буквально выгрызть зубами. Человек, ведающий распределением материальных благ, имеет очень большой вес среди заключенных. За все хлебные места там всеми средствами ведётся самая настоящая война, включающая в себя и подспудные переговоры между различными группировками, стремящимися продвинуть туда своего человека, и умение ладить с администрацией, а иногда и прямое физическое насилие. Выйдя на свободу, Ляхов решил, что он больше ничего не должен ни родному государству, ни правоохранительной системе, которая его пережевала и выплюнула, невзирая на годы честной и самоотверженной работы по отлову криминального элемента. Несмотря на то, что Ляхов не раз нарушал букву закона, и формальных поводов для претензий к нему прокурор мог бы накопать немало, он всегда помнил те боль и беспомощность, которые пережил в юности, и главной задачей своей службы считал защиту нормальных людей от преступности, однако для системы оказалось важнее защитить преступников от закона. На дворе стоял девяносто первый год: рабочим месяцами не платили зарплату, останавливались заводы, зато буйным цветом цвела разнокалиберная коммерция, основанная в основном на торговле говенным ширпотребом, привезенным из второсортной заграницы. Шустрые дельцы с бегающими поросячьими глазками, пользуясь продажностью чиновников и развалом государства, за бесценок приобретали госсобственность, за короткое время сколачивая огромные состояния. А бритые битюги в кожаных куртках, развращённые безнаказанностью, переходили от мелкого рэкета среди ларечников и рыночных торговцев к крышеванию расцветающих коммерческих банков и окучиванию новых русских миллионеров, которых так и распирало от количества уворованного.

В этих условиях Лях, обладавший незаурядными организаторскими способностями, сколотил небольшую, но крепкую бригаду, состоявшую, в отличие от рядового «бычья», из серьёзных мужчин — бывших работников милиции и бывших офицеров, уволенных в запас. У многих из них случались подобные ляховскому конфликты с системой, не приемлевшей в своих членах порядочность и достоинство, хотя и ангелами их никто никогда не называл. Возглавляемая Ляховым бригада бывших ментов, пользуясь отличным знанием материала и сохранившимися связями с действующими работниками правоохранительной системы, сумела за короткое время отвоевать себе приличный кусок московской территории, вытеснив оттуда еще не набравших силу «солнцевских». Все шло хорошо, пока Ляхов не наехал на один неприметный банк, находившийся на контролируемой им территории. Привыкший к успехам Лях не потрудился своевременно узнать, что учредителями этого банка были бывшие комсомольские функционеры, работавшие в тесной связке с действующими сотрудниками госбезопасности. Ляху тогда прозрачно намекнули, что здесь ему не обломится, и типа «шел бы ты парень побираться в другое место», но бывший опер уже закусил удила, опрометчиво решив, что нынче ему сам черт не брат, и пошел ва-банк — выкрал председателя правления банка, потребовав за его освобождение ни много, ни мало — миллион долларов. Ни бывшие комсомольцы, ни комитетская «крыша» такого снести не могли, и информация о банде Ляхова, заблаговременно и высокопрофессионально собранная «топтунами» из госбезопасности, легла на нужный стол. К делу подключились профессионалы из МУРа, и в скором времени, в результате блестяще проведенной операции, почти вся банда во главе с ее руководителем была задержана. Ляхов получил уже второй срок, весьма солидный, отбывать который ему было назначено уже на обычной, а не ментовской зоне.

Оказавшись по приговору суда в обычной «черной зоне», где очень большое влияние имели блатные, битый жизнью опер с первых же дней сумел дать жесткий отпор попыткам спросить с него за прошлую службу в милиции. В результате одной из разборок его даже немного подрезали, но раненный Лях все же сумел «заломать торпеду», посланную Мазаем — тогдашним смотрящим по зоне. Сломать или убить Ляха сразу блатным не удалось, а вскоре мужественное поведение и организаторские способности Ляха сплотили вокруг него недавно попавших на зону «спортсменов» из множившихся на воле как грибы бандитских бригад. Бандиты и «спортсмены», чувствовавшие себя на свободе весьма вольготно, на зоне неожиданно для себя оказались людьми второго сорта вне зависимости от личных качеств и былых заслуг. Почти каждый из них в детстве был пионером и комсомольцем, многие служили в армии, и в глазах настоящей блатной черной кости они были не заслуживающей уважения шелупонью. «Спортсменов» не допускали к управлению общаком и решению серьезных вопросов, что вызывал нарастающее недовольство среди многих амбициозных и физически крепких молодых парней. Только отсутствие харизматичного лидера до поры до времени не позволяло им нревратить это глухое недовольство в открытое выступление против засилия блатных. С появлением Ляхова, баланс сил на зоне стал резко меняться. Вокруг него быстро образовалась группа крепких молодых парней, готовых на все, чтобы отвоевать себе место под солнцем. Ляхов, будучи для сотрудников УИН всё-таки бывшим «своим», с первых дней сумел договориться с лагерным начальством и лично Хозяином — полковником Мельниковым Алексеем Петровичем. Хозяин, которому тоже давно надоело засилье блатных у него на зоне, оказал Ляхову всестороннюю поддержку. Он раскидал по другим зонам самых опасных блатныз — Мазая и несколько его ближайших сподвижников — и изолировал на некоторое время в ШИЗо оставшихся наиболее одиозных отрицал и лидеров блатных.

Так у Ляхова оказались развязаны руки, и он за короткое время сумел захватить власть на зоне. Главные условия, поставленные ему Хозяином — обеспечить образцовый порядок на зоне и выполнение плана несколькими работающими производствами — Ляхов выполнил даже с удовольствием. Он расставил своих людей на все ключевые должности и сумел дисциплинировать «мужиков» — основную массу арестантов, которые, впрочем, и при блатных особой воли не имели. По большому счету, смена неофициальной власти на зоне никак не отразилась на условиях жизни основной массы осужденных. Просто вместо одних нахлебников и надсмотрщиков на их шею сели другие, а вместо господствовавшей на зоне «черной» идеологии, с её идеализацией блатной тюремной жизни, на зоне официально стала верховенствовать «красная», очень топорно и неуклюже пытавшаяся перевоспитывать заблудших членов общества.

Блатные, потеряв поначалу инициативу и отдав «красным» многие ключевые позиции, со временем перестроили ряды и сумели снова организоваться. Теперь «теневой кабинет зоны» возглавлял Зяма — весьма амбициозный бродяга, надеявшийся сковырнуть ненавистного Ляха и вернуть прежние порядки. Это прибавило бы ему очков в блатном мире и позволило бы впоследствии претендовать на высшую ступень воровской иерархии — короноваться как вору в законе. Зяма пока не рисковал в открытую выступать против Ляха, которого очень явно поддерживал Хозяин, предпочитая интриговать и втихую баламутить основную арестантскую массу — «мужиков», упирая на скотские условия содержания осужденных и откровенную фальшь официальной идеологии.

Егор, попав на зону, ничего этого, естественно, не знал. Еще находясь в карантине, он сцепился с двумя наглыми активистами, которые досматривали его вещи. Активисты на этой зоне обладали большими привилегиями и, по решению Хозяина, им была передана часть функций охраны, в которые входил и досмотр личных вещей вновь прибывших. Одному из активистов понравился свитер ручной вязки, заботливо переданный Егору из дому мамой. Когда копавшийся в его сумке угрюмый увалень с большим, отливавшим желтизной, перезревшим прыщом на лбу, бесцеремонно откинул свитер в сторонку и закрыл сумку, Егор спокойно поинтересовался: