Эрл Гарднер - Дело молчаливого партнера Страница 12

— Дайте еще сутки, и девушка сможет рассказать все, что знает, — пообещал доктор.

— Тот, кто послал начиненные снотворным конфеты, может быть, не хотел убивать, а стремился задержать рассказ свидетельницы как раз на сутки, с тем чтобы я уже ничего не смог сделать, — задумчиво сказал Мейсон.

— Теперь уж, Перри, с ней ничего не случится, посетителей не пускают без моего разрешения. Около больной три сиделки, работающие попеременно.

— Отлично, доктор, полагаюсь на вас полностью.

Адвокат положил трубку и отправился на квартиру к Милдред Фолкнер. Он оказался снова на крутом склоне, откуда просматривался весь город. Дом находился на откосе: фасад в один этаж, а остальная часть — в три. Мейсон осторожно нажал на кнопку звонка, и хозяйка почти тотчас открыла дверь.

— Ну что, узнали что-нибудь? — спросила женщина.

— Эстер чувствует себя гораздо лучше. Наркотиком оказался веронал, — пояснил адвокат. А потом спросил без всякой, казалось бы, связи с предыдущим: — Давно вы забрались на такую верхотуру?

Милдред, провожая его в комнаты, нервно рассмеялась:

— Совсем недавно, всего около шести месяцев, после того как Шарлотта заболела. Хотелось быть около нее.

— А где живет сестра?

— С другой стороны холма, на Червис-роуд, в пяти минутах отсюда.

— В пяти минутах пешком или на машине?

— Можно и на машине. Скажите, как Эстер отравилась, может быть, приняла слишком большую дозу лекарства?

— Нет, ее отравили, конфеты были с ядом. Полный анализ еще не сделан.

Милдред подошла к калориферу, и Мейсон, плюхнувшись в кресло, наблюдал, как она грелась, а теплый воздух раздувал ее юбку.

— Что-то знобит, — пожаловалась женщина.

— В чем дело? Может быть, простудились?

— Наверное, так и есть, где-то просквозило. Продолжайте, пожалуйста, расскажите обо всем. По всей вероятности, новости плохие?

— Боюсь, что так. Линк не из тех, кого легко запугать. Почему, мисс, вы думаете, что новости плохие?

— Если бы все было хорошо, вы сразу бы рассказали, как только пришли. А как насчет выпить? Хотите немного?

— Пожалуй, одну рюмочку можно.

Милдред открыла маленький буфетный бар, вынула шотландское виски, кубики льда и содовую.

— Очень удобное приспособление, — заметил Перри.

— Такой маленький электрический холодильничек сам вырабатывает лед и держит воду холодной. Ну, что сказал Линк? Он ведь еще не передал акции Пивису, не так ли?

— Ничего не знаю.

— А разве Линк не говорил об этом?

— Этот человек, к сожалению, уже не может говорить.

— Не в состоянии говорить? До такой степени пьян?

Адвокат видел, что, когда женщина наливала виски, руки ее так дрожали, что бутылка постукивала по краю стакана. Мейсон заговорил только тогда, когда Милдред налила виски и смешала с водой.

— Линк был убит около полуночи.

В течение нескольких секунд эти слова, казалось, не доходили до сознания женщины, и она продолжала лить воду из сифона в стакан. Потом резко, почти конвульсивно отдернула руку, и струя жидкости полилась мимо.

— Вы сказали «убит» или я ослышалась? Умер?

— Убит.

— В полночь?

— Да.

— Кто же, кто мог сделать такое?

— Пока не знаю, известно только, что Линк был застрелен выстрелом в спину из пистолета тридцать второго калибра.

Милдред поставила бутылку и подала ему стакан.

— Это может коснуться меня?

— Рикошетом, может быть, — сказал Перри.

— Все случилось в полночь?

— Совершенно верно.

— Ну тогда у меня алиби. — И женщина нервно рассмеялась.

— Какое? — поинтересовался адвокат.

— Вы серьезно?

— А вы разве нет?

— Конечно, нет.

— Так давайте будем серьезными. Где вы были в это время?

— Где? — воскликнула Милдред. — Да ведь это совершенный абсурд — избавиться от Линка, прежде чем я… мы получили от него сертификат моей сестры.

Хозяйка на минуту застыла перед маленьким баром, потом вынула оттуда бутылку коньяка.

— Виски хорошо как тонизирующий напиток, но что-то знобит, и нужна встряска. Хотите, выпьем вместе?

— Нет, и вам ни к чему коньяк.

Уже собираясь налить, женщина вдруг остановилась и пристально уставилась на гостя.

— Почему?

— Потому что, выпив виски, а потом коньяк, вы не сможете трезво оценивать ситуацию. Вы решите, что вам удалось выйти с честью из передряги, но это у вас не получится…

— Что вы этим хотите сказать?

— Где меховое пальто, в котором вы приходили в контору?

— Там, в шкафу.

— В холле?

— Да.

Мейсон поставил бокал и пошел, куда указала хозяйка. Он открыл шкаф, снял с вешалки шубу из серебристой лисы, в которой приходила Милдред, но неожиданно женщина подбежала к нему.

— Нет, нет! Повесьте обратно, не смейте!

Но адвокат засунул руку в карман шубки и достал револьвер тридцать второго калибра.

— Так я и думал, было что-то тяжелое в кармане шубы, когда вы заходили ко мне.

Это, казалось, лишило женщину сил, она стояла неподвижно и молчала. Мейсон открыл затвор и увидел, что одна гильза была стреляной. Понюхав барабан, он закрыл затвор, повесил шубу в шкаф, но оружие положил рядом с креслом, в которое сел, и снова взял стакан с виски. Милдред встала около батареи отопления, не спуская глаз с гостя.

— Можно мне выпить немного?

— Конечно, вы почувствуете себя гораздо лучше, только не перебарщивайте, пожалуйста, — сказал Мейсон.

Милдред залпом осушила стакан, глядя на него испуганными, широко раскрытыми глазами.

— Довольно холодно для такого времени года, шуба, наверное, хорошо помогает сохранить тепло.

— Что-то ужасно холодно, по-видимому, просто нервный озноб, — проговорила женщина, стуча зубами.

— Постепенно согреетесь, виски вам поможет. Но все-таки скажите, сколько времени уже у вас револьвер? — спросил адвокат как бы между прочим.

— Года два.

— А разрешение есть?

— Да.

— Револьвер был куплен здесь, в городе?

— Да.

— Знаете ли вы, что эксперты-баллистики могут определить по пулям?

— Нет. Что?

— Каждая пуля, выпущенная из определенного оружия, образует определенный, ей одной свойственный след, по которому легко можно найти пистолет, из которого сделан выстрел.

— Пытаетесь рассказать обо всем в качестве моего адвоката, чтобы предупредить?

— Я не ваш адвокат.

— Не мой? Почему?

Мейсон отрицательно покачал головой, как бы отказываясь участвовать в таком деле.

— Почему же нет?

— Во-первых, я недостаточно знаю, а во-вторых, не продаюсь. Мой мозг не мотор машины, который каждый может купить, имея Деньги. Нельзя купить знания юриста, чтобы совершать преступления.

— Мистер Мейсон, неужели вы серьезно? Уж не думаете ли вы, что я убила Линка?

— Ничего не знаю и не собираюсь защищать вас, пока не узнаю фактов.

— Вы имеете в виду…

Мейсон нетерпеливо взглянул на часы:

— Думаю, полиция будет здесь через несколько минут, и если бы все-таки мне пришлось защищать вас, то необходимо, чтобы я узнал обо всем случившемся до ее прихода. Если есть какие-то белые пятна в деле, репетиция не помешает, рассказывайте.

— Не нужно защищать меня.

— Разве вы не хотите?

— Нет. Необходимо защитить только Шарлотту, мою сестру.

— Для чего нужна моя помощь?

— Послушайте, мистер Мейсон, если вы будете защищать ее, то я, конечно, расскажу всю историю. Надеюсь, никто ничего не узнает, не так ли?

— Дальше меня никуда не пойдет.

— Это не противозаконно — рассказать все адвокату?

— Законность… Черт возьми, не говорите о ней, не уклоняйтесь от главного. Если уж я берусь за дело, то должен знать, что к чему.

— Тогда хорошо. История простая. Отправившись ночью к Шарли и Бобу, я поговорила с зятем наедине, объяснив, что мне необходимо получить сертификат утром. Боб так подробно рассказывал и объяснял, почему не может его отдать, что я заподозрила неладное и не ошиблась. А Шарлотта, должно быть, слышала наш разговор, так как стояла наверху на лестнице.

— Продолжайте, пожалуйста, и все по порядку.

— Теперь, по всей вероятности, вы догадываетесь, что должно было случиться. Боб, конечно, заложил сертификат. Ему надо было его вернуть хотя бы на время, чтобы показать мне. И зять должен был наверняка отправиться разыскивать Линка. Продумав и взвесив все события, я решила еще раз переговорить с Бобом. А уж после рассказа Эстер Дилмейер намеревалась тут же пойти в ваш офис и изложить ситуацию.

— Неважно, что вы подумали, а вот что сделали?

— Просто пошла на встречу с Бобом.

— Каков же был результат?

— Никакого. Дома никого не было.

— А где могла быть Шарлотта?

— Не знаю.

— Так что, оба уехали?