Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник) Страница 58

Но другу моему суждено было еще раз ощутить горечь разочарования. Вернулся он уже совсем поздно, вовсе обессилевший и, что называется, с пустыми руками.

– День прошел впустую, Ватсон. Зная, в каком направлении ездит доктор, я все это время рыскал по деревням, расположенным в той стороне от Кембриджа, и разговаривал с трактирщиками и другими осведомленными лицами. Где я только сегодня ни был: Честертон, Хистон, Вотербич и Окингтон. Все проверил, и везде пусто! В этих сонных царствах ежедневное появление экипажа не могло остаться незамеченным. Доктор заработал еще одно очко в свою пользу. Телеграммы не было?

– Была. Я ее распечатал. Вот: «Просите Помпи у Джереми Диксона, Тринити-колледж». Я ничего не понял.

– Все достаточно ясно. Это от нашего друга Овертона. Ответ на мой вопрос. Я пошлю записку мистеру Джереми Диксону и надеюсь, что удача на сей раз посетит нас. Кстати, вы знаете, чем закончился матч?

– Да, в последнем выпуске местной газеты – прекрасный репортаж. Кембридж проиграл. У Оксфорда на одну реализацию и две попытки больше. Послушайте, чем заканчивается: «Поражение светло-голубых объясняется исключительно тем, что команда играла без своего лучшего бомбардира, знаменитого Годфри Стонтона. Его отсутствие на поле ощущалось буквально каждую секунду. Нехватка комбинационной игры в трехчетвертной линии, слабая защита и вялые атаки свели на нет все усилия сплоченной и достаточно мощной линии нападения».

– Значит, плохие предчувствия не обманули нашего друга Овертона, – равнодушно пожал плечами Холмс. – Лично я согласен с доктором Армстронгом. Командные игры с мячом меня совершенно не интересуют. Сегодня надо лечь пораньше. Завтра нас ждет тяжелый день.

На следующее утро, увидев Холмса, я пришел в ужас. Он сидел перед камином, держа в руке маленький шприц для подкожных инъекций. Этот инструмент всегда вызывал у меня мысли о той единственной слабости, которой был подвержен стальной характер моего друга, поэтому, заметив холодный блеск иглы, я тут же подумал о худшем. Но, увидев мой испуг, Холмс рассмеялся и положил шприц на стол.

– Нет-нет, дорогой Ватсон, не волнуйтесь. Сейчас этот инструмент не является орудием зла, скорее, это ключ, который поможет раскрыть нашу тайну. На этот шприц вся моя надежда. Я ходил на разведку и только что вернулся. Все складывается как нельзя лучше. Хорошо позавтракайте, Ватсон, потому что сегодня я собираюсь пойти по следу доктора Армстронга, и до тех пор, пока я не найду его нору, я не буду ни есть, ни отдыхать.

– В таком случае нам придется взять завтрак с собой, – сказал я. – Экипаж уже стоит у его дверей. Очевидно, сегодня он решил выехать пораньше.

– Ничего, пусть едет. Не думаю, что ему удастся уехать в такое место, где я не смогу его найти. Когда поедите, пойдем вниз, я вас познакомлю с одним детективом, выдающимся специалистом по предстоящей нам работе.

Когда мы спустились во двор, Холмс направился к конюшне, открыл одно из стойл, и оттуда выбежал вислоухий приземистый пес на коротких, но мощных лапах, белый, с рыжими пятнами, нечто среднее между биглем{93} и лисьей гончей.

– Позвольте вам представить Помпи, – сказал он. – Помпи – лучшая ищейка в местном охотничьем клубе. Не самая быстрая собака в мире, но, если уж возьмет след, ни за что с него не собьется. Что ж, Помпи, хоть бегаешь ты и не очень быстро, я подозреваю, что двое средних лет лондонцев за тобой все же не угонятся, поэтому позволю себе пристегнуть этот кожаный поводок к твоему ошейнику. Теперь давай, малыш, покажи, на что ты способен.

Он перевел его через дорогу к дому доктора. Пес какое-то время принюхивался, а потом, натянув поводок, с пронзительным радостным визгом бросился бежать по улице. Через полчаса мы уже были за городом и торопливо шагали по проселочной дороге.

– Как вы это устроили, Холмс? – спросил я.

– Очень просто, старым избитым способом. Сегодня утром я сходил во двор доктора и опрыскал из шприца анисовым маслом заднее колесо экипажа. Ищейка по такому следу пройдет хоть до Джон-о’Гротса{94}, и нашему другу Армстронгу пришлось бы пересечь Кэм{95}, чтобы отделаться от Помпи. О хитрый лис! Вот как он обманул меня!

Собака неожиданно свернула с главной дороги на заросшую травой тропинку. Через полмили она вывела нас на другую дорогу, и след резко свернул вправо по направлению к городу, откуда мы только что вышли. Дорога обогнула черту города и устремилась на юг, в направлении, противоположном тому, по которому мы следовали сначала.

– Выходит, этот крюк был проделан исключительно ради нас, – сказал он. – Неудивительно, что расспросы в деревнях не принесли результатов. Конечно, доктор не зря затеял эту комбинацию. Интересно узнать, ради чего он так старается. Вон те дома справа – это, должно быть, деревня Трампингтон{96}. Смотрите, вон и карета! Скорее, Ватсон, скорее! А то нас заметят!

Он бросился в растущие по краю дороги кусты, таща за собой упирающегося Помпи, я последовал за ним, и, как только мы укрылись за живой изгородью, мимо нашего убежища с грохотом проехал экипаж. Я успел заметить доктора Армстронга, который, уткнув лицо в ладони и сгорбившись, сидел внутри, – живое воплощение скорби. По тому, как помрачнело лицо моего друга, я понял, что он тоже это увидел.

– Боюсь, что у нашего приключения будет несчастливый конец, – сказал он. – Но скоро мы все узнаем. Вперед, Помпи. Ага, вон и коттедж.

Несомненно, мы достигли конечной цели нашего путешествия. Помпи остановился у ворот, перед которыми еще были видны следы колес экипажа, и, нетерпеливо повизгивая, стал бегать из стороны в сторону. От ворот к коттеджу вела тропинка. Холмс привязал собаку к изгороди и устремился к дому. На стук в дверь ответа не последовало. Мой друг постучал еще раз, но из-за низкой грубо сбитой двери не было слышно ни звука. И все же внутри кто-то был, потому что откуда-то из глубины дома до нас доносился тихий звук, напоминающий протяжный тоскливый стон, полный невыразимой печали и отчаяния. Холмс было заколебался, но тут взгляд его упал на дорогу, по которой мы только что прошли. На ней показался тот самый экипаж, запряженный парой серых лошадей.

– Это доктор возвращается! – взволнованно воскликнул он. – Выхода нет. Мы должны увидеть, что там внутри, до того, как он подъедет.

Он открыл дверь, и мы вошли в прихожую. Непрекращающийся звук усилился и превратился в монотонный глухой горестный вой. Шел он сверху. Холмс бросился наверх по лестнице, я устремился за ним. Одна из дверей была приоткрыта. Он толчком открыл ее, и мы замерли, пораженные представшей перед нами картиной.

На кровати лежала мертвая женщина, молодая и прекрасная. Ее широко распахнутые небесно-голубые глаза были неподвижно устремлены вверх. Спокойное восковое лицо обрамляла пышная копна золотых волос. У кровати, опустившись на колени и зарывшись лицом в постельное белье, сидел молодой человек. Все тело его содрогалось от безутешных стенаний. Он был настолько убит горем, что, когда мы вошли, даже не поднял головы. Холмс подошел и положил руку ему на плечо.

– Вы – мистер Годфри Стонтон?

– Да. Да, это я… Но вы опоздали. Она умерла.

Несчастный юноша принял нас за врачей, посланных ему на помощь. Холмс произнес несколько сочувственных слов и стал объяснять молодому человеку, как его неожиданное исчезновение взволновало его друзей, когда на лестнице послышались шаги и в комнату вошел доктор. На его каменном лице застыло холодное презрительное выражение.

– Итак, джентльмены, – сухо произнес он, – вы добились своего и выбрали исключительно подходящее время для вторжения. Я не стану устраивать скандал у смертного одра, но, поверьте, если бы я был помоложе, ваше чудовищное поведение не осталось бы безнаказанным.

– Прошу прощения, доктор Армстронг, мне кажется, что мы не совсем понимаем друг друга, – возразил мой друг с достоинством. – Я предлагаю спуститься вниз и объясниться.

Через минуту мы с грозным доктором стояли в гостиной.

– Итак, сэр? – сказал он.

– Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли: я занимаюсь этим делом не от имени лорда Маунт-Джеймса и вовсе не испытываю приязни к этому почтенному господину. Когда исчезает человек, мой долг – выяснить, что с ним произошло. Но на этом мое участие в деле заканчивается. Если не был нарушен закон, ничьих тайн предавать гласности я не стану. Поскольку, как я вижу, в данном случае не произошло ничего, противоречащего закону, вы можете быть совершенно уверены в моей деликатности. Обещаю, что со своей стороны я сделаю все, чтобы история эта не попала в газеты.

Доктор шагнул к Холмсу и пожал ему руку.

– Вы хороший человек, – сказал он. – Я в вас ошибся. Слава Богу, что я прислушался к угрызениям совести и вернулся сюда, к несчастному Стонтону, которого оставил наедине с таким горем, тем самым получив возможность поговорить с вами начистоту. Вы и так уже знаете достаточно, поэтому мне нет смысла что-либо скрывать. Год назад Годфри Стонтон какое-то время жил в Лондоне. Он снимал квартиру и страстно полюбил дочь хозяйки. Они поженились. Девушка была настолько же добра, насколько красива, и настолько же умна, насколько добра. Любой мужчина был бы счастлив иметь такую жену. Но Годфри был наследником огромного состояния, и, если бы его родовитый дядя, этот отвратительный старикашка, узнал о женитьбе племянника, он бы непременно лишил его наследства. Я хорошо знал парня и очень ценил за все его замечательные качества, поэтому как мог помогал ему. Мы сделали все, чтобы о свадьбе не знал никто. Понимаете, ведь если бы прошел хоть малейший слух, вскоре об этом уже трубили бы все газеты. Хорошо, что Годфри был достаточно осторожен и в нашем распоряжении был этот уединенный коттедж. Пока нам удавалось сохранить тайну. Кроме меня о ней было известно лишь одному надежному слуге, сейчас он поехал за помощью в Трампингтон. Беда пришла с неожиданной стороны: жена Годфри заболела. Чахоткой самой тяжелой формы. Бедный мальчик чуть не сошел с ума от горя, но вынужден был ехать в Лондон на этот матч, потому что иначе ему пришлось бы объясняться и тайна могла раскрыться. Я, чтобы как-то поддержать его, послал ему телеграмму, и он прислал мне ответ, в котором умолял сделать все, что в моих силах. Не знаю, как вам это удалось, но, похоже, эту его телеграмму вы видели. Я не стал сообщать ему, что здоровье его жены значительно ухудшилось, потому что понимал, что его присутствие здесь не поможет, но отцу девушки рассказал всю правду, а тот весьма необдуманно все передал Годфри. В результате он примчался сюда в состоянии, близком к безумию, и с тех пор не отходил от ее кровати, пока сегодня утром смерть не оборвала ее мучения. Вот и все, мистер Холмс, и я уверен, что вы и ваш друг отнесетесь к горю молодого человека с должным тактом.