Алексей Шерстобитов - Неприкаяный ангел Страница 15

С некоторых пор, этот человек, начал понимать, что его материальность – это тупиковый, для его сознания, путь. С прежним мировоззрением, и первой ступени на дороге к идеальному, нащупать не получалось. Это был очень талантливый человек, умеющий не только во всем видеть границы и понимать, как не преступить их, но и сдерживался от шага, если решал не предпринимать его.

Все случилось, когда «Седой» проверяя одного из священников, которому излил свою душу «Солдат».

Батюшка оказался настоящим, сразу согласился помогать в чем угодно и как угодно, с одним условием – во славу Божию. Оказалось, что согласие было дано не на то же самое, что работать соглядатаем (ведь священник понимал к чему клонит прихожанин). В результате взглянув на протоиерея, Виктор не выдержал его чистого, святящегося неизмеримой и жертвенной любовью, взгляда, и почувствовал желание исповедоваться.

Конечно, исповедь не была похожей на исповедь раба Божьего Алексея, но произносимое обоими, перевернуло душу опытного разведчика. Тайн не было в словах седоволосого, как и событий, как и конкретики, но сожаление, покрытое раскаянием заблудшей души вывернуло ее наизнанку.

На вопрос:

– Что же мне делать отче, долг велит одно, а совесть другое?!.. Я чувствую, что гибну, но выхода не вижу. Мне кажется, что иногда передо мною подделка, и не могу определить, где настоящее, а где нет!

– И не сможешь, не ты выбираешь – тебя Господь выбирает. Ищи и обрящешь, проси и дастся, стучи и откроется! Ведь это так просто: не знаешь, что делать – молись, Господь ведает твои нужды и подаст в самое подходящее время, конечно, если поверишь в это.

– Но что же делать с долгом…, он же есть?..

– Если долг есть, а я вижу, что ты относишься к нему возвышенно и жертвенно…, что ж исполняй его, ибо и воин по долгу своему многое делает, что не укладывается в рамки Заповедей Божиих, но и им Бог велит выполнять возложенное, но делать сверх того, убегая от ненависти к милосердию. Иди и поступай так же… – Немного подумав, священник своей рукой преклонил голову, только исповедавшегося и причастившегося Христовых тайн, к кресту, висевшему у него на груди, который он аккуратно, взяв в пальцами за самый низ, подал навстречу:

– Это Спаситель! И никто другой! От Него бегут бесы, к Нему и тянись, в Нем и Истина, и все, что тебе нужно и здесь, и там, после. Долг твой, да не станет страстью, служи Отчизне, если ей служишь… Благословляю, сын мой!… – Последние три десятка лет многие, кому «Седой» ставил задачи уже простились с этим миром. Вряд ли он стал бы, что-то менять в прошлом, но поменявшись сейчас сам, понял, что от ныне многое будет в его жизни по-другому…

Смотровая площадка, то частично пустела, то наполнялась, но пятеро не покидали ее. Какая-то апатия навалилась на Верхояйцева, он перестал воспринимать любые желания, любые звуки, не контролируемые мысли заполонили его разум, но все внимание его было приковано к танцу белого и черного стервятников. Такое впечатление, что никто, кроме него этого видел.

Птицы разлетались, кружили, падали камнем, взмывали снова, и вновь сшибались, но как-то понарошку. Ему казалось, что борются они за его гибнущую душу, нахлынуло тяжелейшее отчаяние на фоне, как будто чувствующегося, приближения смерти.

Данилыч был не в состоянии пошевелить ни одним членом, словно прикованный и замороженный у самого парапета стоял он изваянием, в ожидании результата этой схватки.

Он сходил с ума, дрожал от страха, плакал, объявший ужас сотрясал все нутро. Пот катил градом, то холодным, то сразу испаряющимся. Мертвецкая белизна покрывала его кожу, вдруг сменяясь пятнами серого, будто мрамора, и бурого, словно выплеснувшейся крови.

Слезы…, он хотел слез, он желал рыдать, но глаза то застывали, упираясь в одну точку, то судорожно бегали, ища белого стервятника. Он появлялся вовремя, в момент, когда черный устремлялся на него, но не желая победы, просто отгонял, стремясь довести беглеца до удара…

В момент, когда ясная молния поразила затуманенный ум догадкой: «они не борются – делают вид, давно договорившись погубить его» – что-то произошло между двумя, следящими за ним, молодыми людьми.

Один из них, почему-то решил действовать и буквально влекомый, какой-то непреодолимой страстью, гонимый ложной необходимостью и нехорошими мыслями, готовый на крайние меры, осторожно направился в сторону Шеломо…

Я чувствовал мысли этого человека. Прежде всего, он был наркоман, только начинающий, но уже под огромной зависимостью. Таких любили использовать нечистые на руку сильные мира сего. Очень быстро они становились отработанным материалом и оказывались, сначала, в помойке человеческого материала, а затем на погосте.

Ему необходима была доза, муки становились нестерпимы. Этому способствовали два беса, разжигавшие, один желание, другой злобу, от его не исполнения. Единственным существом, создавшим препятствие к удовлетворению потребности, стал, чувствующий приближение, чего-то страшного, Петр Данилович.

Ничего не понимая, мужчина нерешительно двинулся в его сторону. Перестав быть профессионалом своего дела, он, второпях, решил столкнуть того в пропасть, и тем быстро кончить, вместо выполнения поставленной задачи – выкрасть и переправить в нужное место, находящемся в другом городе. Наркоману было известно, что вопрос с жизнью этого туриста был уже решен, а раз так, можно и сократить его путь на тот свет.

Второй был подчиненным, а потому просто выполнил приказ: не вмешиваться и страховать.

Момент был удачным, поскольку все присутствующие с интересом наблюдали брачные игры в огромной стае пестрых пернатых, разыгравшиеся совсем в другой стороне. Данилыч уперся в пустоту, на время, оставшись в одиночестве – дама его покинула, предпочитая ожидать странного клиента в машине.

Немного задержавшись, почувствовав, какой-то подвох, ведь не может же человек больше часа смотреть на пустое небо, Артем (так звали молодого человека), сплюнув и внимательно осмотревшись, рванул в нужную сторону, но только подбежав, и уже предвкушая действо, услышал душераздирающий крик, заставивший всех оглянуться в его сторону. Какой-то мужской голос, и мы знаем, чей, выкрикнул всего одно слово «самоубийца».

Верхояйцев опал, как подкошенный, парализованный инсультом. Растерявшийся парень, споткнувшись о него, вынужденный теперь делать вид вовремя подоспевшего на помощь. Защелкали затворы фотоаппаратов, даже послышались рукоплескания, кому-то подумалось, что крепыш успел удержать суицидника, чем спас ему жизнь.

Второй молодой человек предпочел ретироваться, и наблюдал издалека. Гнев и отчаяние охватили лжеспасителя. Хотя впрыснутый адреналин на время заместил мучительную жажду. Она возвратится обязательно, а вот не выполненное задание, скорее всего, не даст возможности добраться до дозы, спрятанной в отеле…

Я наблюдал за происходящим и сравнивал спокойствие «Седого», с не сдержанным гневом Артема. Мне сразу стало понятно – последнему нравилось убивать, и он с удовольствием это иногда делал ради потехи. Гнев охватил его из-за неудачи, ведь он уже буквально представлял, как подтолкнет обреченного в пропасть, а дальше…

Он обладал свойством, данным своим сюзереном дьяволом – даже не глядя на свою умирающую жертву, он видел, более того, чувствовал муки расставания души с телом. Боязнь первой передавалась ему. Ужас, терзающий, теперь уже, не способную ни на что духовную часть, становился ему нектаром, сладчайшим напитком его страсти.

Артем кричал вместе с ней, изображал последние судороги, и отчаянные попытки схватиться за этот мир, чувствовал, как уходит жизнь и застывает в теле, сгущающаяся кровь. Последние нейроны, блуждающие в отмирающих нервных окончаниях, служили ему приятными мурашками, после почти оргазма от испытанного.

Он мог вспоминать это десятки раз, буквально в лицах проигрывая видимое и представляемое. Уже ощущая свою духовную гибель, отгонял он своего Ангела, радуясь присутствию слуг преисподней. Считая себя равным их предводителю, он даже не представляя, что всего лишь есть тень загубленной души, находящейся в рабстве нескольких бесов, управляющих им полностью.

Страшен смрад такого существа! Бесы напитали Артема всеми болезнями, и уничтожая теперь тело, дабы уничтожить еще один остаток от подобия Божьего, вредили и остальным, прибившимся к нему, и тоже поддавшимся их чарам.

Последней его жертвой был, как раз тот самый гей – случайное пересечение интересов и стезей, столкнули сначала с ним, теперь пострадать должен был заказчик. Как же часто случается так, что желаемое утаить, становится гласным, а «свой» человек, в котором уверен не только ты, но и беспрекословно авторитетная для тебя личность, вдруг оказывается причастен к силам угрожающим тебе не шутки ради, а смерти для!

Артему было почти тридцать, без полутора лет. Пройдя одну из горячих точек, он попал в страшную переделку, сорвался и перерезал с дюжину местных жителей. Суда избежать удалось, но пришлось начать работать, сначала неофициально, на одного генерала, затем на целую их бригаду, обеспечивая транзит потока оружия, затем наркотиков, затем пленных.