Вячеслав Денисов - Жестокий наезд Страница 19

Саша придержала пса, пристыжая его какими-то словами, а я закончил:

– Вариант первый – вы выходите через дверь, и прямо сейчас. Вариант второй – вы покидаете квартиру через окно, но на это у меня уйдет некоторое время.

В воздухе повисла тишина. Такой прыти от меня никто не ожидал. Все шло так ровно и спокойно...

Не думаю, что мужики испугались. Просто им хотелось сохранить хорошую мину при плохой игре. Они встали и молча прошли в прихожую. Я их не провожал. Глупо стоять, опершись на косяк, и дожидаться, пока выпровоженные таким образом гости зашнуруют свои ботинки и намотают шарфы. Последнее, что я услышал, была, конечно, угроза.

– Вы совершили большую ошибку, Струге.

Моим корректорам придется встать в очередь. Слишком много подобных ошибок мне пришлось совершить за девять лет работы судьей.

Слишком много.

Глава 11

Предоставленный для обозрения свидетель был веснушчат и рыж до такой степени, что я невольно бросил взгляд на потолок. Там размещались датчики автоматического пожаротушения. Свидетель автокатастрофы на проспекте Ломоносова был бодр и сообразителен, как и все рыжие. Нарядный джемпер-шалка, вышедший десять лет назад из моды, и лоснящиеся, но тщательно выглаженные костюмные брюки поведали мне о том, что этот тридцатипятилетний мужчина следит за собой, несмотря на то, что его финансовое положение к этому не располагает. Когда брюки скрылись за трибуной, на виду остался лишь джемпер. Теперь я заметил еще и то, что рисунок на нем сбит, а это значит, что на вещи устраняли недостаток в виде прорехи. Если учесть, что место ремонта было на груди, то сразу представляется пара сильных рук, некоторое время назад хватавшая обладателя джемпера за грудки. В банальных драках за грудки не хватают, там сразу бьют в лицо рукой или ногой.

Иногда визуальный анализ мешает мне сосредоточиться. Я начинаю делать о говорящем выводы задолго до того, как он открывает рот. Отведя от рыжего взгляд, я в очередной раз дал себе слово слушать, а не делать выводы о человеке по внешнему виду. Такие обещания я ни разу не нарушал раньше и не позволю себе этого сделать сейчас. Однако иметь свое мнение мне никто не запретит.

Данный гражданин под фамилией Гринько, если верить материалам дела, появился через некоторое время после того, как произошло несчастье. Протокол его допроса был обозначен двенадцатым января 2003 года, то есть через две недели после случившегося. И за полтора месяца до того, как дело было расследовано до конца и передано в суд.

Вопрос-ответ, вопрос-ответ, как того требует закон. Вот и познакомились. Гражданин Гринько работает лифтером в высотке на улице Серафимовича. А в момент происшествия стоял на остановке и ждал автобуса. При этом он читал воскресный выпуск «Терновской правды» и был отвлечен от чтения страшным по звуку ударом.

– Расскажите, Гринько, каков распорядок вашего рабочего дня.

Кажется, этот вопрос не входил в планы адвокатов. Половина защитников уставилась на меня, половина – на свидетеля.

– Каждый божий день я работаю на своем рабочем месте. Пять раз в неделю, с шести утра до восемнадцати вечера.

Таков был его ответ.

– Когда вы последний раз были в отпуске?

Еще большее удивление.

В отпуске Гринько был в сентябре прошлого года. А когда Гринько был последний раз на больничном?

– Я не болею, слава богу. – Гордый ответ.

Вообще, когда имя всевышнего начинают впутывать в речь тогда, когда это совершенно не нужно, у меня сразу возникает сомнение в том, что человек искренен.

Я сейчас задаю вопросы, которые в первую очередь должен был задать следователь ГИБДД Мокрушин. Устанавливаю факт того, что Гринько на самом деле может что-то пояснить по интересующим нас фактам. Через секунду я задам последний вопрос, который все прояснит...

– Значит, если верить тому, что вы говорите, Гринько, в момент происшествия на проспекте Ломоносова вы должны были находиться на своем рабочем месте, в помещении лифтера. Была среда. Часы показывали пятнадцать часов дня. Вы не были в отпуске, не были и на больничном. Как вы могли в это время видеть то, что случилось у салона модной одежды для молодоженов?

Невольно я помог Ползунковой. При допросе свидетеля она не задала этих вопросов. А ведь это, по сути, главное. Я дал ей шанс, она его не использовала, и теперь я делаю адвокатскую работу, за которую мне никто и никогда не заплатит того гонорара, который наверняка сорвала Ирина Петровна.

Естественно, что Гринько вспомнил о том, как он выбегал для того, чтобы купить больной матери лекарства. Это свидетель обвинения, только я очень сомневаюсь в том, что предоставление такого свидетеля дело рук молодого государственного обвинителя. Он принял его из рук следователя Мокрушина.

Ничего, пусть мои вопросы и его ответы фиксируются в протоколе заседания. Пусть копятся и умножаются обстоятельства, от которых впоследствии можно будет оттолкнуться. За один процесс, конечно, правды не выяснить, поэтому пусть пока каждый говорит то, что сказать хотел. Все предупреждены об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, и это стоит многого.

Гринько рассказал, как он стоял на остановке и ждал своего автобуса. Вдруг он услышал страшный по силе удар, раздавшийся справа, со стороны проезжей части. Он повернулся на звук и увидел, как автомобиль «Тойота» ударил автомобиль «Мерседес». После этого водитель «Тойоты», очевидно, не справившись с управлением, ударился о следующий справа от него джип «Лексус» и вылетел на остановку.

– Вы сказали, что услышали звук удара, и повернули голову, – отметил я. – Как же вы после того, как повернули голову, могли увидеть, что «Тойота» ударила «Мерседес», а не наоборот?

Нехороший вопрос. Тут аптека не поможет. Единственная глупость Гринько – и из свидетеля обвинения он может мгновенно превратиться в свидетеля защиты. Это поняла Ползункова. После моего демарша в сторону Гринько она догадалась, что сквозь толщу «глухого» дела пробился золотистый луч надежды. Я не отношу это к искусной адвокатской работе. Тут и дурак догадается, что, если машину Малыгина ударила машина Серикова, то они в зале должны поменяться местами. Однако Ирина Петровна опять опоздала. Сейчас свидетеля допрашиваю я. Ничего, я уверен, свое она доберет...

Гринько выглядел, как петух после трепки. Некоторым кажется, что, выступая в суде лишь свидетелями, они избегают многих неприятностей и нервотрепок. Самое большое заблуждение убежавшего в историю тысячелетия. Я уверен, что, верни время на месяц назад, никакие силы не заставили бы этого рыжика-пыжика согласиться на то, на что он согласился с легким сердцем. Я почти уверен в том, что в последующих заседаниях Ползункова и адвокат Измайловых обязательно выдернут Гринько для последней порки. Причины они найдут такие, чтобы я не счел возможным признать их несостоятельными.

Растерзанный Гринько с унылым видом покинул зал, а я по внешним признакам попытался понять, кому он так подсуропил. Ничего у меня не получилось. Ни у одного из десятка известных мне мистификаторов, находящихся в деле, не дрогнул ни единый мускул. На лице не дрогнул. Зато я на сто процентов уверен в том, что кое у кого произошло судорожное сжатие на противоположной части тела. Ничего не сделаешь – профессионалы. Их ошибка лишь в том, что они опираются на дилетантов.

...Следующий свидетель. Он приглашен из коридора через пять секунд после Гринько, поэтому о том, что здесь, в помещении с государственным флагом, допрашивают со страшной пролетарской силой, он мог лишь догадываться. Вряд ли Гринько за пять секунд мог поведать ему о необходимости говорить правду, правду и ничего, кроме правды...

– Я стоял у киоска «Союзпечати» и смотрел в сторону улицы Серафимовича. Вдруг я увидел синюю «Тойоту» марки «Проминент», которая мчалась по дороге со страшной скоростью! В ста метрах от остановки она ударилась о правый бок «пятисотого» «Мерседеса» черного цвета, разбила ему крыло и двери, потом, отлетев, ударилась о серебристый джип «Лексус», тоже разбив ему крыло и двери. Только левые. Я заметил, как от страшного удара в кабине «Лексуса» подлетел вверх подвешенный к зеркалу заднего вида на серебряную цепочку компакт-диск. После этого «Тойота», не снижая скорости, ударилась в толпу людей на остановке, сбила мужчину и молодого парня с девушкой и влетела в салон модной одежды. Девушке и парню на вид было около двадцати лет, а мужчине – около сорока – сорока пяти...

– А вы не помните температуру воздуха в тот день?

Кажется, я прервал сказителя на середине повествования.

Свидетель обвинения, с не менее странной, чем у меня, фамилией – Прут, осел и обмяк. Я даже стал подумывать о том, что он навалил в штаны, хотя повода для этого пока не было.

– Трипературу... Тепрату... Температуру? Нет, не помню.

– Это хорошо, что вы не помните. – Я кашлянул в кулак. – А то бы суд усомнился в вас. Понимаете, гражданин Прут, есть свидетели, которые на самом деле свидетелями не являются. Это те, кто не помнит совершенно ничего, или те, кто помнит абсолютно все. К своему глубокому удовлетворению, суд убедился в том, что вы к этому числу не относитесь. Кое-что вы не помните.